— Папочка, а она… она красивая?
Григорий улыбнулся. Пять минут назад у него как будто огромный, неподъёмный камень с души свалился. Целую неделю он, как на иголках, ходил вокруг да около, не мог решиться, подобрать нужные слова, чтобы сказать своей единственной, обожаемой дочери, что планирует снова жениться. И что уже через какой-то жалкий месяц его невеста, его будущая жена, приедет к ним жить.
Вероника была на удивление умной, не по годам рассудительной девочкой. Иногда её взрослым, таким серьёзным размышлениям мог бы позавидовать иной седовласый мудрец. Да и сам Григорий, преуспевающий, хваткий бизнесмен, бывало, часто впадал в ступор от её неожиданных вопросов или совершенно недетских, таких зрелых решений.
— Конечно, солнышко, она очень красивая! И вы с ней обязательно-обязательно подружитесь, вот увидишь! Она научит тебя всяким там… ну, этим вашим, девчачьим штучкам. Как там у вас, у девочек, это называется? Что с чем носить, чтобы модно было, что чем красить, чтобы ещё красивее стать…
Вероника звонко, как колокольчик, рассмеялась.
— Ой, пап, ну не касайся ты, пожалуйста, этой темы, а то так смешно становится от твоих рассуждений, просто сил нет!
Григорий тоже от души расхохотался. Ну, конечно, куда уж ему! Его восьмилетняя дочь была никак не меньше, чем признанной законодательницей мод в своём узком, но таком важном кругу ближайших подружек. Иногда он только удивлённо брови вскидывал, видя, во что его Вероничка вырядилась, но старался изо всех сил сдерживаться, не критиковать.
А когда подружки с нескрываемым восхищением налетали на Веронику, а их мамочки с завистью спрашивали, кто же её так стильно одевает, смотрел на свою маленькую модницу уже совсем другими, полными гордости, глазами.
Вероничка у него везде и всегда была первой. И в учёбе, и в спорте, и в творчестве. Иногда Григорий с горечью думал, что это всё потому, что он, отец, так мало времени ей уделял, так редко бывал рядом. Девочкой она росла очень серьёзной, самостоятельной. Пока не было папы дома, она сама себе находила занятия – читала запоем толстые, взрослые книжки, часами рисовала какие-то замысловатые картины, что-то там постоянно мастерила, клеила, вырезала… Даже её няня, которая была с ними целых шесть лет, с самого Вероникиного рождения, всегда с каким-то благоговейным восхищением говорила:
— Григорий Дмитриевич, у меня впервые такой ребёнок, вы понимаете! Ей же даже ничего специально учить не нужно, не надо ничего по сто раз объяснять! Достаточно один раз показать, один раз объяснить – и Вероничка абсолютно точно, до мельчайших деталей, понимает любую, даже самую сложную, тему! А как она стихи читает, вы бы только слышали! Так, будто сама их написала, и прекрасно понимает, кому и зачем было написано каждое слово, каждая строчка!
Гриша, конечно, безумно гордился своей дочерью, но в глубине души понимал: его заслуг тут – самый минимум, если они вообще есть. Его ведь никогда не было дома. Работа, бизнес, вечные командировки, встречи, переговоры… Вероника всегда была или с няней, или с их домработницей Ольгой.
Он старался, конечно, как мог, компенсировать своё отсутствие. Они часто ездили вместе отдыхать – на море, в горы, в разные экзотические страны. И как же тогда сияла его Вероника! Каким счастьем светились её глаза! Она никуда его от себя не отпускала, ни на шаг, ни на секунду, а он и рад был этому. Даже свой рабочий ноутбук с собой в такие поездки не брал, потому что общение с дочкой доставляло ему такое настоящее, такое неподдельное, такое чистое удовольствие, какое не могли дать ни одни, даже самые успешные, деловые переговоры.
— Папочка, а когда она приедет? Скоро?
— Ну, примерно через месяц, солнышко. Может, чуть больше.
— А как её зовут? У неё красивое имя?
— Лора.
— Пап, я обязательно придумаю какой-нибудь сюрприз для неё! Самый лучший!
— Придумай, Вероник, обязательно придумай. Я так рад, что ты всё так хорошо, так правильно восприняла. Честно говоря, очень боялся, что ты будешь против, что не примешь её…
Вероника серьёзно, не по-детски, посмотрела на него.
— Не, пап, ты что! Я же всё понимаю. В доме обязательно должна быть женщина. Хозяйка.
Гриша немного растерялся. Интересно, что он сейчас должен был бы сказать на это её такое взрослое, такое неожиданное заявление? К счастью, его в этот самый неловкий момент спас телефонный звонок. Вероника весело махнула ему рукой и, как бабочка, упорхнула в дом.
Она уже знала, какой именно сюрприз – приятный, конечно же, очень приятный! – устроит будущей жене своего папы. Она… она выучит её язык! Конечно, за какой-то несчастный месяц выучить всё в совершенстве невозможно, это она прекрасно понимала.
Но она, Вероничка, девчонка способная, упорная, она будет очень-очень стараться, и обязательно выучит хотя бы самые распространённые, самые нужные слова и фразы. Она тут же, не откладывая дело в долгий ящик, позвонила своей бывшей няне, с которой они до сих пор поддерживали очень тёплые, дружеские отношения. Объяснила ей, что и зачем ей нужно, и няня, конечно же, пообещала помочь.
Григорий ехал в свой офис и думал о том, какая же всё-таки непредсказуемая, какая удивительная штука – эта наша жизнь. Когда, шесть лет назад, так внезапно, так трагически умерла Катя, его любимая жена, он думал, что жизнь для него закончена, что впереди – только беспросветная, удушающая темнота, и больше ничего.
Тогда его из этого страшного, почти предсмертного состояния вывела её мать, его тёща. Она сама страдала так, что, казалось, сердце вот-вот разорвётся на мелкие кусочки, но ни на секунду, ни на мгновение не отходила от маленькой, осиротевшей Вероники. А он… он тогда не видел и не слышал никого и ничего вокруг себя. Полностью ушёл в своё горе, как в глухую, тёмную берлогу.
В один из таких беспросветных дней тёща решительно вошла к нему в кабинет, где он, по обыкновению, «подтягивал» дорогой коньяк перед большой фотографией Кати. А делал он это, между прочим, уже вторую неделю подряд, не просыхая. Она молча, одним резким движением, смахнула со стола всё, что на нём было – пустые бутылки, грязные стаканы, какие-то бумаги. Поставила на освободившееся место плетёную люльку с мирно спящей Вероникой и тихо, но твёрдо сказала:
— Ты эгоист, Гриша? Нет, ты даже хуже. Ты – зверь. Бездушный, бессердечный зверь. Не думаю, что Катенька была бы счастлива сейчас, увидев, как ты «любишь» свою дочь, вашу дочь. И как ты «заботишься» о ней. У тебя, видишь ли, горе, ты ничего не можешь делать, руки опустились. А я… я потеряла дочь. Свою единственную, горячо любимую дочь, которую мне никто и никогда не сможет заменить. Но я – рядом с Вероникой. Каждую минуту, каждую секунду. А ты… ты – слабак. Обыкновенный, никчёмный слабак. Это твоя дочь, Гриша, твоя кровь и плоть. Я ухожу. Вернусь через неделю. Может, за это время ты хоть немного придёшь в себя.
И она просто вышла. Молча. Не оглядываясь.... Какое-то время Гриша сидел неподвижно, как истукан, и оторопело, ничего не понимая, смотрел на Веронику. Та тоже, во все свои огромные, удивлённые глазёнки, таращилась на него. Минута, две… Потом ребёнок смешно наморщил свой крохотный носик, потом губки её задрожали, и… раздался громкий, требовательный, надрывный плач.
Гриша вскочил, как ошпаренный, заметался по кабинету, не зная, что делать, за что хвататься. Только что ведь тёща ушла, а домработниц он сам, в порыве своего безутешного горя, попросил пока побыть в отпуске, чтобы не мешали ему «страдать».
Целый час он, как сумасшедший, носил Веронику на руках, пытаясь её хоть как-то успокоить, укачать. Потом увидел на столе записку, оставленную тёщей. Она подробно, по пунктам, написала, что ребёнка нужно кормить в такие-то и такие-то часы. Написала, чем кормить, как мыть, как переодевать. В общем, такая подробная мини-инструкция для непутёвого, молодого отца.
И Гриша, напрочь забыв про то, что у него такое страшное, такое безутешное горе, метался по дому, как угорелый, баюкал, заваривал молочную смесь, тёр на мелкой тёрке какие-то фрукты, менял пелёнки…
В себя он пришёл только через несколько дней, когда уже на автомате, почти не задумываясь, поменял очередной подгузник, покормил Веронику и вдруг понял, что на всё про всё у него ушло не больше пятнадцати минут. Он посмотрел на дочку, которая доверчиво агукала ему в ответ, и… улыбнулся. Впервые за эти долгие, страшные недели.
— Ничего, доченька. Мы с тобой обязательно прорвёмся. Вместе.
Прошла неделя, потом вторая. Тёща почему-то не приезжала. Тогда Гриша сам к ней поехал. Дом был заперт наглухо. Соседка сказала, что её несколько дней назад в больницу увезли. Сердечный приступ. Острый.
Гриша хотел заорать, закричать на весь белый свет, почему ему никто не позвонил, не сообщил! Но тут же вспомнил, что свой разбитый вдребезги телефон он так и оставил тогда валяться на дороге, у кладбищенских ворот, а больше он о нём и не вспоминал. Не до того было.
В больнице он услышал то, что боялся услышать больше всего на свете. Зинаида Петровна умерла, не приходя в сознание.
Он похоронил её рядом с Катей. Долго сидел на сырой, холодной земле, у их общей теперь могилки.
— Спасибо вам, мама… Спасибо, что продержались тогда, не бросили меня. И за то, что мозги мне вовремя вправили. Обещаю, я ради Вероники сделаю всё, что в моих силах. И даже больше. Она будет у меня самая-самая счастливая.
За семь прошедших лет он из полного пепла, из руин, поднял купленную когда-то за сущие копейки, почти обанкротившуюся фирмочку. И сейчас был не просто богатым, а очень богатым человеком, считался одним из самых успешных и влиятельных бизнесменов в городе.
***
В офисе его, как всегда, встретила Марина. Марина была его правой рукой, его незаменимой помощницей, его ангелом-хранителем. Когда-то, в той, прошлой, такой далёкой жизни, она была лучшей подругой Кати, и они довольно плотно, по-семейному, общались. Сейчас такого тесного общения, конечно, уже не было, хотя Марина и считалась другом их семьи. К тому же, она была крёстной матерью Вероники, которую очень сильно любила.
— Гриша, я заказала билет вашей невесте. Самолёт прилетает первого числа, в пять часов вечера. Встречать будете сами, или водителя послать?
— Отлично. Спасибо, Мариш. Сам встречу, конечно.
— Гриша… а как Вероника отнеслась к этой новости? Ну, о вашей предстоящей женитьбе?
Гришу почему-то неприятно покоробило, что Марина об этом спрашивает, и он довольно резко, почти недружелюбно, буркнул:
— А что, собственно? Какая разница?
Марина тяжело вздохнула, опустила глаза.
— Извини. Не моё это дело, конечно…
Собралась было уходить, и Гриша вдруг понял, что слегка, пожалуй, перегнул палку.
— Прости, Мариш, погорячился. Нормально она восприняла. Мне даже показалось, что обрадовалась.
Марина тепло, как-то по-особенному, улыбнулась.
— Вероника у вас очень хорошая, очень добрая девочка. Надеюсь, они с Лорой подружатся.
Ему показалось, или Марина как-то очень уж грустно это сказала? С какой-то затаённой болью в голосе…
Да нет, точно показалось. Марина ушла, а Гриша с головой, как в омут, окунулся в работу. Вечером, как по расписанию, позвонила Лора. Они немного поболтали о том, о сём, и она как-то невзначай спросила:
— Гриша, дорогой, а где учится твоя дочь? В какой школе?
— Как это – где? — искренне не понял он. — В лицее, конечно. В самом лучшем в городе. А что?
— А ты никогда не думал, что твоему ребёнку, для её же будущего, нужно действительно хорошее, качественное образование? И что, возможно, стоит отправить её учиться за границу? В какую-нибудь престижную частную школу, например?
— Лора, — голос Гриши мгновенно стал жёстким, почти ледяным, — давай мы с тобой прямо сейчас договоримся раз и навсегда. Ты мне больше такого никогда, ни при каких обстоятельствах, не скажешь. Поняла?
На том конце провода на несколько секунд повисла тяжёлая, напряжённая тишина. Потом девушка виновато, почти ласково, сказала:
— Прости, милый, я не хотела тебя обидеть. Я просто подумала, что стоит заранее побеспокоиться о будущем девочке, о её перспективах…
Гриша подумал, что сегодня почему-то все вокруг так отчаянно беспокоятся о его Веронике, как будто он сам, её родной отец, не в состоянии дать своей единственной, горячо любимой дочке всё, что ей нужно для полного, безоблачного счастья. И даже больше.
Он видел, конечно, что его Вероника целый месяц, не разгибаясь, корпела над какими-то учебниками или часами сидела в наушниках, что-то там сосредоточенно слушая. Понимал уже, догадывался, что она тайком от него учит французский. Улыбался про себя.
Лора, конечно же, оценит такой неожиданный сюрприз, но он ничего не говорил своей будущей жене. Это же Вероникин секрет, её личный подарок. Тем более, что Лора и сама прекрасно, почти без акцента, говорила по-русски, хоть и прожила почти всю свою сознательную жизнь за границей. Её родители туда переехали, когда девочке было всего каких-то два годика от роду.
В принципе, это было всё, что он знал про Лору. Ну, почти всё. А ещё он знал, что у неё была своя небольшая сеть обувных магазинчиков где-то там, в Европе, которые сейчас, по её словам, переживали не самые лучшие времена, были на грани банкротства.
Конечно же, он ей поможет, обязательно поможет, он ведь не чужой ей человек. Вложит столько денег, сколько нужно будет, чтобы спасти её бизнес. Но… только после свадьбы. А вообще, сначала он предложит ей продать все эти её убыточные магазинчики к чёртовой матери и открыть здесь, в России, такие же, но уже под его, Гришиным, чутким руководством и с его финансовой поддержкой.
Жить-то они всё равно будут тут, в его стране.... Вероника сама вызвалась встречать Лору в аэропорту вместе с ним. Девушка, надо отдать ей должное, не забыла про девочку и привезла ей в подарок шикарный набор настоящих детских французских духов, чем вызвала у Вероники просто дикий, неописуемый восторг. Гриша облегчённо выдохнул и решил, что, похоже, всё будет в полном порядке, они обязательно поладят.
С самого первого дня знакомства с Лорой он всё время с какой-то необъяснимой тревогой думал о том, а как же они с Вероникой найдут общий язык, как сложатся их отношения. Дело в том, что Лора, как ему показалось, как-то не очень-то жаловала детей. Это он случайно понял из её телефонного разговора с какой-то подругой. Подруга приглашала её куда-то там на уикенд, а Лора первым делом спросила, будут ли там дети. И когда узнала, что да, будут, и много, тут же сказала, что в таком случае она, пожалуй, воздержится от этой поездки. Она положила трубку, и Гриша тогда с нескрываемым интересом спросил:
— Ты что, не любишь детей? Совсем?
Лора только неопределённо пожала своими изящными плечиками.
— Скорее, отношусь к ним совершенно нейтрально. И стараюсь, по возможности, держаться от них подальше. Мало ли что…
Они познакомились всего два дня назад, в каком-то шикарном заграничном отеле, и вот сегодня первый раз выбрались из своего уютного номера, чтобы наконец-то нормально поесть в ресторане.
— А почему ты, собственно, спрашиваешь? Тебе это так интересно?
— Просто… просто стало интересно. У меня дочь. Восемь лет.
Лора как-то странно прищурилась, внимательно посмотрела на него.
— Может быть, у тебя и жена где-то имеется, в придачу к дочери? А я и не знаю…
Гриша тяжело вздохнул.
— Нет, жены у меня нет. Умерла. Много лет назад.
Лора сразу же, как-то очень по-женски, сочувственно, положила свою тонкую, изящную руку на его.
— Ой, прости, пожалуйста, милый! Я же не знала… Я не хотела тебя обидеть…
Столько искренней, неподдельной нежности и участия было в её голосе, что Гриша просто молча кивнул. «Зато не врёт, — подумал он тогда. — Говорит всё так, как есть, без всяких там ужимок и притворства. Это хорошо».
Лора вошла в его одинокую, холостяцкую жизнь сразу, как-то очень быстро и очень плотно. Вскоре Гриша вообще уже не понимал, как он жил без неё все эти долгие годы. Она была такая красивая, такая умная, такая утончённая, такая… такая вся идеальная, просто мечта, а не женщина!
Дома их ждал уже красиво накрытый, праздничный стол. Лора удивлённо, вопросительно подняла свои изящные, идеально очерченные брови.
— А мы что, не поедем сегодня в ресторан? Я думала…
Гриша только хмыкнул.
— Ни один, даже самый шикарный и пафосный, ресторан в этом городе и близко не стоял рядом со стряпнёй нашей несравненной Оленьки, уж поверь мне на слово! Конечно, поедем, дорогая, и не раз. Но только не сегодня. Сегодня у нас с тобой и с Вероникой – тихий, семейный вечер. Только для своих.
Лора очаровательно улыбнулась.
— Ты прав, мой хороший. Да и устала я что-то сегодня для всех этих ресторанов, перелёт сказался. Дома, конечно же, гораздо лучше. Уютнее.
***
На следующий день Григорий, как обычно, уехал на работу. Вероника с самого утра готовилась к своему «выступлению», ещё раз всё старательно повторяла, чтобы не ударить в грязь лицом. И тут в просторную, светлую гостиную неожиданно вышла Лора. Она с кем-то оживлённо разговаривала по телефону, говорила при этом по-французски, быстро, почти неразборчиво. И было видно, что она совершенно уверена в том, что её здесь никто не понимает, что можно говорить всё, что угодно.
Вероника, когда стала потихоньку осознавать, о чём именно идёт речь в этом телефонном разговоре, сразу же отвернулась и демонстративно уткнулась носом в какую-то книжку. А сама лихорадочно, из последних сил, пыталась переводить на русский язык те немногие знакомые французские слова, которые ей удавалось выхватить из этого быстрого, почти непрерывного потока чужой речи.
Когда Лора, наконец, закончила свой разговор и скрылась в спальне, девочка пулей бросилась в свою комнату.
— Мариш, Мариш, мне срочно нужна твоя помощь! Очень-очень нужна!
— Что случилось, деточка моя? Что стряслось?! — встревоженно откликнулась на том конце провода крёстная.
— Мариш, ты должна немедленно приехать и отвезти меня к папе! Прямо сейчас! Только… только чтобы он не знал, что я приеду! Мне нужно очень серьёзно поговорить с ним на работе, с глазу на глаз!
— Да что случилось-то, Вероничка, объясни толком!
— Марина, пожалуйста, ну пожалуйста, приезжай скорее! Умоляю!
Через пятнадцать минут Вероника уже сидела в машине у Марины. Девочка что-то сосредоточенно, почти не дыша, выводила на обычном тетрадном листке, а потом что-то так же сосредоточенно искала в своём телефоне, в словаре.
— Вероник, ну что случилось-то в конце концов? Тебя обидел кто-то? Только скажи, я ему…
Она посмотрела на свою любимую крёстную огромными, полными слёз и отчаяния глазами.
— Нет, Мариш, меня – нет. А вот папу… папу хотят очень сильно обидеть. Обмануть.
Гриша чуть со стула не свалился, когда увидел в дверях своего кабинета Марину и… Веронику!
— Я что-то не понял… А что здесь, собственно говоря, делает моя дочь?! Ты вообще как сюда добралась?! И… и зачем?! Мариш, может, хоть ты мне что-нибудь прояснишь, а? И лучше вам сделать это как можно быстрее, иначе я сейчас очень сильно разозлюсь!
Марина только спокойно, невозмутимо ответила:
— Злиться будешь потом, Гриша, когда всё узнаешь. А сейчас – просто выслушай внимательно свою дочь. И, пожалуйста, не будь героем этих дурацких мыльных сериалов, которые всегда говорят, что дети всё придумывают, что у них просто богатое воображение.
Гриша остолбенел. Марина никогда в жизни не говорила с ним таким тоном, таким голосом. А Вероника всё что-то там писала и писала, склонившись над своим листком. Наконец, она подняла голову.
— Всё. Готово.
— Да что готово-то, господи?! Объясните мне кто-нибудь!
— Перевод, папочка. Лора сегодня утром разговаривала по телефону. По-французски. Я почти всё перевела. Только вот… несколько незнакомых слов было, я их не знала.
Гриша наклонился над её листком.
— Интересно, каких же это таких слов ты не знала? Ну-ка, покажи…
— Вот, смотри, пап. Это слово, кажется, означает «слабый яд». А вот это слово… Вот это – «мелкая дозировка»…
Гриша буквально выхватил листок из её рук, потом внимательно, испытующе посмотрел на дочь.
— Ну-ка, Вероника, рассказывай всё по порядку. И ничего не упускай.
Гриша, как раненый зверь, метался по своему кабинету. Этого просто не может быть! Не может! Лора… Она замужем?! И она только что звонила ему, своему мужу?! Тот торопил её, требовал, чтобы она как можно скорее напоила чем-то Григория, каким-то «слабым ядом», чтобы он, одурманенный, как можно скорее подписал все необходимые бумаги о перечислении огромной суммы денег в её фирму! И замуж за него, за Гришу, в итоге Лора вовсе не собиралась, потому что уже была замужем!
Этого просто не могло быть! Это какой-то дурной, кошмарный сон!... Но прямо сейчас, в эту самую минуту, его служба безопасности уже вовсю проверяла Лору, поднимала все её связи, все её прошлое.
Через час подробный отчёт лежал у него на столе.
Муж у Лоры действительно был, причём уже второй по счёту. И дети у неё тоже были – от первого брака, двое, которые сейчас жили с мамой её первого мужа. А Лора их даже ни разу не навещала, не интересовалась их судьбой. И были у неё долги. Огромные, просто колоссальные долги! Такие, что нужно было бы вбухать все до копейки средства Гриши, чтобы их закрыть. А долги эти, оказывается, образовались потому, что и Лора, и её нынешний муж были заядлыми, патологическими игроками. Проигрывали всё, что попадало им в руки.
Гриша с такой силой стукнул кулаком по столу, что тот жалобно затрещал.
— Вот же ж… Стерва! Убью! Собственными руками задушу!
Через неделю они с Вероникой сидели друг напротив друга за обеденным столом, в их опустевшем, притихшем доме. Лору он отправил домой, к её законному мужу, в тот же самый день. Тихо, но очень твёрдо сказал:
— Не уедешь по-хорошему – закопаю. Здесь же, в саду. И никто тебя никогда не найдёт.
Девушка, как оказалось, была очень умная, сообразила всё быстро. И уже через пару часов её и след простыл.
— Пап, что? Пап, ты ничего не забыл сегодня? А то ты какой-то рассеянный…
Гриша недоумённо наморщил лоб.
— Ну что ещё-то, Вероника?! И так голова болит, раскалывается просто…
И тут его как будто молнией пронзило! Сегодня! Сегодня же день рождения Вероники! Его маленькой, его любимой доченьки!
В дверь настойчиво позвонили, и Гриша, как ошпаренный, побежал открывать, на ходу лихорадочно соображая, что же теперь делать, как выкручиваться из этой дурацкой ситуации.
В дверях стоял огромный, просто гигантский розовый плюшевый мишка, а за ним, с целой горой каких-то пакетов и коробок, пряталась Марина.
Гриша только прошептал одними губами:
— Мариш… я… я забыл… представляешь…
Она так же, одними губами, одними глазами, ответила:
— Я так и поняла. Ничего страшного. Скажем, что так и было задумано. Сюрприз.
Вероника была на седьмом небе от счастья! Она кружилась с этим огромным, неуклюжим мишкой в медленном, каком-то сказочном танце. Ещё ни разу в жизни к ней в гости не приходила настоящая ростовая кукла! А какие замечательные, какие нужные подарки ей сделали сегодня папа и крёстная!
Уже засыпая в своей кроватке, в обнимку с новым плюшевым другом, девочка сонно прошептала:
— Как было бы хорошо… если бы Марина… всегда с нами жила… правда, пап?..
Гриша удивлённо, почти с испугом, посмотрел на Веронику, потом вышел из её комнаты, долго-долго, не отрываясь, смотрел на Марину, которая смущённо собиралась уходить, и… не выдержал.
— Мариш… а ты… ты вообще почему до сих пор не замужем? Такая умница, такая красавица…
Она моментально, до кончиков ушей, покраснела.
— Да… да неважно это всё, Гриша… Ладно, пора мне уже, наверное… Поеду я…
Он подошёл к ней почти вплотную, взял её лицо в свои ладони, заставил посмотреть ему в глаза.
— Погоди… Это же… это же не то, что я сейчас думаю, да? Ну не могу же я быть таким… таким непроходимым идиотом, в конце концов!
Марина только тяжело, как-то обречённо, вздохнула.
— Можешь, Гриша. Ещё как можешь…
Вероника сладко спала в своей кроватке и даже не подозревала, что её такое простое, такое детское, случайно обронённое желание сбудется уже через каких-то полгода. И она будет самой счастливой девочкой на всём белом свете.
Конец.
👍Ставьте лайк, если дочитали.
✅ Подписывайтесь на канал, чтобы читать увлекательные истории.