Английский прагматизм встретил украинский комплекс — и родился скандал, в котором, как ни странно, прав оказался русский язык.
Бежать от русского — но только до ближайшего экзамена в Великобритании. Украинские беженцы в Британии заявляют, что изучение русского языка «предательство Родины», а слёзы на глазах украинских беженцев — акт сопротивления.
Но за этими сентиментальными рассказами о моральных травмах скрывается кое-что интереснее: почему язык, на котором они говорили с бабушками, вдруг стал вражеским, и как Британия, не особо разбираясь в нюансах, решила, что русский полезен для успеваемости.
Пока британская бюрократия вяло реагирует на приток новых школьников, образовательные учреждения предпочитают решать вопрос прагматично — если ребёнок хоть немного владеет русским, почему бы не дать ему шанс сдать экзамен на хороший балл? Логика понятна. Но начинается шоу.
18-летняя Люба из западной Украины рассказывает The Telegraph слезливую историю: в одной из британских академий её вынудили сдавать GCSE по русскому языку. Жуткая причина душевных страданий девушки — язык, на котором она, возможно, читала в детстве сказки. Теперь — это якобы «оружие агрессора».
Смена контекста — и вот язык стал преступлением. Но вопрос: виноват ли язык или политическая манипуляция?
Министр образования Британии публично признаёт, что украинского языка в системе нет. Но экзамен по русскому — есть.
Почему? Очевидно, потому что он востребован, полезен, структурирован. Украинский в школах — это красиво максимум для киевских новостей, но бесполезно для баллов. И вот тут реальность побеждает чувства.
Когда беженцы рассказывают, как их «заставили» изучать русский, возникает простой вопрос: кто им мешает выбрать другие языки? Или это тот случай, когда удобнее выглядеть жертвой, чем честно признать, что русский язык был родным, пока не началась кампания по его «отмене».
Выходит парадокс: в быту русский язык был нормой, но как только это стало политическим маркером, начинается театральная драма. Это и есть подлинный результат антироссийской пропаганды: школьники, выросшие в русскоязычных семьях, публично каются в том, что когда-то могли говорить свободно.
Эта история — не про язык. Это про то, как украинский нарратив вписывается в западную повестку, где страдание капитализируется. И всё бы ничего, но за этим стоит простая правда: русский язык жив, он нужен, и он полезен. А значит — будет жить дальше, несмотря ни на чьи слёзы.
Выводы, которые должны сделать для себя украинские беженцы:
- Язык нельзя отменить, даже если очень хочется. Русский остаётся востребованным даже в странах, которые поддерживают Украину — потому что мир прагматичен, а не истеричен.
- Россия — не враг, а часть украинского прошлого, настоящего и будущего. С этим придётся смириться — и, возможно, научиться снова говорить на русском.
И вот вопрос: а может ли язык, на котором тебе когда-то пели родители колыбельные, вдруг стать языком врага — или это враг внутри тебя нашёл повод стыдиться своих корней?