— Ты им просто завидуешь! — заявил Сергей, швыряя на стол пачку сигарет с такой силой, что чашка с недопитым кофе подпрыгнула, расплескав коричневые капли на светлую скатерть. — Моя мама всю жизнь мечтала, чтобы у нас были нормальные семейные ужины! Ты совсем не понимаешь, что значит настоящая семья.
— Нормальные? — Таня медленно подняла глаза от книги, будто вынырнув из другого измерения, заложив палец между страницами, словно обещая себе вернуться в этот уютный мир. — Когда твоя сестра называет мой суп «бульоном для Золушки», а папаша тычет вилкой в мои дипломы, спрашивая: «И зачем тебе три высших, если ты всё равно за мужика замужем?» — это у вас называется ужином? А может, нормальным считается, когда твоя мама перебирает мои специи и вздыхает: «Господи, ну кто так готовит?»
Таня не всегда умела так отвечать. Ещё месяц назад она бы промолчала, сглотнув обиду вместе с пересоленным супом, который приходилось готовить по рецепту свекрови. Она бы извинилась, хотя ни в чем не была виновата, и улыбнулась бы той фальшивой улыбкой, которую отрабатывала перед зеркалом по утрам. Но сегодня, после пятой чашки кофе и третьей главы «Женщины, которая перестала молчать», что-то щёлкнуло в её сознании, словно перевернулась последняя страница старой жизни.
А началось всё банально: в четверг, ровно в 19:00, когда Таня только вернулась с работы и мечтала о горячей ванне и новом романе, раздался звонок. Не тот, мягкий, от подруги Лены («Привет, выживаешь? Может, сбежим в кино от всей этой рутины?»), а резкий, словно гвоздём по стеклу, пронзающий тишину квартиры и все надежды на спокойный вечер.
— Приедем через час, — бодро сообщила свекровь тоном, не предполагающим возражений. — Приготовь что-нибудь сытное. Серёжа говорил, что не ел нормально уже неделю. И не вздумай ставить ту индийскую жвачку — у Алёны аллергия на карри! И прибери там у себя, знаю я эти книжки повсюду.
Таня взглянула на запотевшее окно, за которым петербургский дождь выписывал па-де-грас, барабаня по карнизам и смывая уличную пыль. Она вспомнила, как в прошлый раз Алёна «случайно» пролила чай на её единственное вечернее платье: «Ой, ты же библиотекарь — тебе всё равно в свитере ходить! Зачем тебе вообще такие наряды, когда в гости никто не зовёт?»
— Знаете, — сказала Таня, удивившись собственному спокойствию и неожиданной твёрдости в голосе, — я сегодня не готова к гостям. У меня были другие планы на вечер, и я очень устала после работы.
На другом конце провода воцарилась тишина, будто Таня только что отменила закон гравитации или объявила о полёте на Марс. Секунды тянулись, как ириски из детства — сладкие и бесконечные.
— Ты... отказываешься? — прошипела свекровь с такой интонацией, словно Таня призналась в государственной измене. — Да мы тебя в семью принимаем, дурочка! Пять лет терпим твои закидоны, книжки эти умные, которые никому не нужны!
— Спасибо, — улыбнулась Таня, испытывая, как по спине пробегает холодок не страха, а странного облегчения, — но я уже в другой книжный клуб записалась. В тот, где люди уважают личные границы и не называют друг друга дурочками.
Когда через полчаса в дверь постучали — настойчиво, яростно, так, что дверной глазок, казалось, вот-вот выскочит — она не удивилась. В Питере родственники Сергея всегда появлялись внезапно — как грибы после дождя, только менее полезные и гораздо более назойливые.
— Что это за спектакль? — ворвалась Алёна, сбрасывая мокрый плащ прямо на паркет, оставляя лужи на полу, который Таня натирала до блеска каждую субботу. — Мама звонила — ты хамишь? С каких это пор библиотечные мыши научились огрызаться?
— Спектакль называется «Границы», — ответила Таня, автоматически поднимая плащ на вешалку и подкладывая тряпку под туфли Алёны. — В главной роли — я. В эпизодах — вы. А что касается библиотечных мышей — они тихие, пока не замечают, что кто-то портит книги.
Сергей, до этого молча жевавший бутерброд, который умудрился соорудить за тепять минут, что прошли с его возвращения домой, оживился, крошки посыпались на его несвежую футболку:
— Тань, ну хватит! Извинись перед мамой, а то они сейчас уйдут обиженные. Ты же знаешь, какая она чувствительная. И вообще, с каких пор у тебя появились «планы»?
— А то что? — она повернулась к нему, впервые заметив, что его любимая футболка с Бэтменом порвана под мышкой и заношена до того, что эмблема почти стёрлась. — Выгонишь меня из моей же квартиры? Напомни-ка, кто её оплачивал последние два года, пока ты «искал себя» между диваном и Steam'ом? Или пока ты проигрывал свою зарплату в покер с такими же «ищущими»?
Родственники замерли, как герои плохой пьесы, забывшие текст, с открытыми ртами и выражением искреннего недоумения на лицах. Даже свекровь, всегда имевшая наготове арсенал колких замечаний, потеряла дар речи. Таня, чувствуя прилив странной радости и головокружительной свободы, продолжила:
— Алёна, ты когда-нибудь видела, как горит библиотечная карточка? Сначала тлеет уголок, потом пламя охватывает всё, превращая имена и даты в чёрный пепел... Так вот — ваши визиты для меня как эти карточки. Пора в огнетушитель. И да, я завела себе привычку говорить метафорами. В отличие от тебя, с твоими вечными «фу, как старо» и «боже, какое убожество».
Когда дверь захлопнулась за последним «гостем», сопровождаемая громким «Неблагодарная!» от свекрови и драматичным рыданием Алёны, Сергей попытался спасти ситуацию, плюхнувшись на диван с видом смертельно раненного оленя:
— Они просто хотели помочь... Мама всегда переживает, что у нас не всё в порядке. Она же любит тебя, по-своему.
— Помочь? — Таня рассмеялась, и этот смех, звонкий и незнакомый, удивил даже её саму. — Твоя мама в прошлый раз «помогла» мне выкинуть коллекцию Воннегута в мусорку! Сказала: «Хватит читать — рожай уже!» А на прошлую годовщину принесла в подарок гору литературы по бесплодию. При том, что мы даже не пытались завести ребёнка!
— Ну... может, она права? — пробормотал муж, почесывая двухдневную щетину и избегая смотреть ей в глаза. — Тебе тридцать четыре — часики-то тикают... И книги эти твои — только пыль собирают и место занимают. Мог бы уже игровой стол поставить...
В этот момент Таня поняла, что их брак — как та самая книга, которую сто раз заклеивали скотчем: вроде держится, но читать невозможно. А если честно, это был уже не брак, а какая-то пародия на отношения — словно вместо настоящей любви им подсунули дешёвую копию, плохой перевод с чужого языка.
***
На следующее утро она проснулась с ощущением, будто с неё сняли бетонные ботинки, в которых она тонула последние годы. В голове было удивительно ясно, а в солнечных лучах, пробивающихся сквозь занавески, танцевали пылинки, напоминая о той жизни, которая только начиналась. Вместо привычного: «Серёж, не забудь вынести мусор» или «Твоя мама звонила, спрашивала про обед», она сказала:
— У тебя есть до вечера, чтобы собрать свои носки, диски и эту... — она ткнула пальцем в постер с Человеком-пауком, висевший над кроватью с самого их переезда, несмотря на все её попытки создать хоть какой-то уют, — тряпку. И еще этот дурацкий тренажер, на котором ты занимался ровно три раза, а потом превратил в вешалку для своих футболок.
Пока муж рыскал по шкафам, бормоча что-то про «внезапное помешательство» и «эти её книжки промыли мозги», Таня совершила настоящую революцию:
1. Выбросила засаленные футболки мужа с изображениями супергероев и логотипами рок-групп, которых он никогда не слушал (исключение сделала для одной — «на тряпку»).
2. Перекрасила волосы из мышиного в цвет «Красное восстание» (так значилось в каталоге). Парикмахерша присвистнула: «Ого! Вы решили начать новую жизнь?» Таня только кивнула, рассматривая своё отражение и не узнавая женщину с яркими прядями и решительным взглядом.
3. Надела платье — не то, что «для выходов в театр раз в год», а ярко-синее, с разрезом и открытой спиной, будто кричащее: «Эй, я ещё живая! И мне есть что показать миру, кроме усталой улыбки!»
— Ты выглядишь... странно, — процедил Сергей, вываливая на кровать гору носков с дырками на пятках. — Как эти... феминистки из твоих журналов. Думаешь, кому-то понравится эта красная мочалка на голове?
— Спасибо, — улыбнулась Таня, прикалывая к волосам маленькую брошь в виде раскрытой книги, подарок коллеги из библиотеки. — Это комплимент. А что касается «кому-то» — мне нравится. И этого достаточно.
***
На курсах английского её спросили: «Why did you decide to learn the language?»
— To say «go to hell» in seven dialects, — ответила она, вызывая смех группы. В глубине души Таня знала, что это не просто шутка. После пятнадцати лет брака, где каждое её слово взвешивалось на невидимых весах неодобрения, способность выразить гнев казалась почти революционной.
Подруга Лена, узнав о разводе, прислала стикер с танцующей пандой: «Ура! Теперь ты свободна, как птица! Хотя бы как чайка с нами в кабаке!» Таня улыбнулась, глядя на экран телефона. Лена, со своей неиссякаемой энергией и верой в жизнь, была той соломинкой, которая не давала утонуть во времена самых тяжёлых семейных штормов.
А ещё Таня обнаружила, что мир полон маленьких радостей: утренний кофе, выпитый в тишине, не нарушаемой ворчанием свекрови о неправильно сваренных яйцах; книги, разбросанные по квартире без страха услышать: «Опять свой хлам везде раскидала!»; и работа в библиотеке, которую раньше называли «непрестижной тратой времени».
— Можно взять «Улисса» Джойса? — спросила студентка в очках, поправляя растрепавшуюся челку жестом, напомнившим Тане саму себя в двадцать лет.
— Только если пообещаете не бросать его на полпути, — строго сказала Таня, выдавая книгу. — Он как жизнь — сложный, но прекрасный. И иногда требует терпения, которого многим не хватает.
— Вы так говорите… как будто сами его сто раз перечитывали! — в глазах девушки читалось искреннее восхищение.
— Нет, — призналась Таня. — Но теперь точно начну. В конце концов, жизнь слишком коротка для плохих книг и плохих отношений.
***
Когда через полгода Сергей, пахнущий дешёвым одеколоном и тоской, попросился обратно («Они всё поняли! Мама хочет извиниться!»), Таня просто показала на дверь. Она больше не злилась — теперь она видела его насквозь: мальчика, потерявшегося между матерью и женой, так и не ставшего мужчиной.
— Знаешь, в библиотеках есть правило: если не вернул книгу вовремя — плати штраф. Твой срок истёк. — Она произнесла это спокойно, без надрыва, удивляясь тому, как легко оказалось отпустить то, за что раньше цеплялась из страха одиночества.
Мораль: Семья — как библиотека. Если вас постоянно сдают в раздел «Абонемент», пора менять статус на «Книгохранилище». Или лучше стать той самой книгой, которую держат бережно, зачитывают до дыр от любви, а не от небрежного обращения.
P.S. Алёна сейчас пишет в Инстаграме посты про «токсичное одиночество». Сергей живёт у мамы. Говорят, она заставляет его читать «Как завоевать женщину за 10 дней». Пока безуспешно. А Таня? Она записалась на танго, купила билет в Барселону и каждый день открывает новую страницу — и в книгах, и в жизни. Иногда она думает, что развод — это не конец истории, а лишь начало новой главы, которую наконец-то пишешь сам.
Автор: Елена Стриж ©
Нравится рассказ? Тогда поддержите его. Автору будет приятно видеть ваши репосты, рекомендации друзьям, комментарии и лайки... )) Ну и конечно, не забудьте подписаться на канал!