4.
С этими мыслями, которые, как мне казалось, не принадлежали мне, я дошла до своего дома. Поднялась на этаж, где находилась моя квартира, открыла сумку и, порывшись несколько секунд, вынула ключи. Дверь открылась с лёгким скрипом.
Зайдя внутрь и закрыв за собой дверь на ключ, я уселась на пуф возле входа. Откинулась на стену, закрыв глаза. Свет в коридоре я так и не включила — из окна пробивался мертвенно-бледный, холодный свет уличного освещения. Но мне было всё равно. Какая-то тяжесть навалилась на плечи, и, как будто кто-то специально держал мои веки закрытыми, я не могла их открыть.
Я попыталась моргнуть. Стало немного легче. На секунду мне показалось, что свет с улицы, падающий на стену и потолок через окно, стал чуть ярче. Нет, показалось. Глаза слезились, будто от лука, который режут тупым ножом. Ещё раз моргнула, потёрла глаза…
Когда я открыла их снова, то немного удивилась. Я сидела не на пуфе в своей квартире, а на табурете в какой-то узкой комнате. Через дальнее окно с улицы пробивался свет. В воздухе висели мелкие пылинки, и поэтому свет из окна был виден на всём своём пути до стены. Пылинки медленно двигались, будто танцуя в лучах.
Комната была узкой — скорее чулан, чем комната. Маленькое окошко, пыльное и грязное, едва пропускало свет. Чем дольше я вглядывалась в полутьму, тем больше деталей различал мой мозг. Хотя мне казалось, что половину из них он придумывает сам.
Грязное окно, стул в дальнем конце комнатушки, старый комод в углу. На стене — полка, на ней, кажется, ничего нет. Под полкой — маленькая тумбочка, заваленная каким-то хламом. А я сижу на табуретке возле двери, подпирая стену.
Ааап-чхи-и! - Я чихнула. В носу свербило от пыли. Попыталась встать, но ноги были ватными, чужими, будто я долго сидела в неудобной позе. Чтобы не рисковать равновесием, села обратно на табурет и постаралась рассмотреть комнату повнимательнее.