Дед не любил посещать мемориал в праздничные майские дни. Поэтому мы пришли на пару дней пораньше, пока еще не произошел наплыв людей с букетами и фотографиями павших родственников. Сначала мы посетили мемориал, где на большом прямоугольном каменном изваянии были нанесены тысячи имен и фамилий павших в боях за город. Дед прошелся по гранитному полу и остановился возле одной из множества фамилии. Мне вскоре стало скучно, и спустившись с мемориала, я запрыгнул на бордюр и начал ходить по нему словно канатоходец над пропастью. Но вскоре надоело и это. Я посмотрел на деда — он стоял словно завороженный и смотрел на выгоревшие под солнцем буквы.
Я помог ему спуститься по ступенькам, и он взял меня под руку.
— Пойдем, навестим капитана, — произнес он, и мои надежды на немедленное возвращение домой разбились.
Мы прошли вглубь кладбища и остановились у небольшого памятника, стоявшего в тени березы. Пахло цветущей сиренью и свежескошенной травой.
— Пойди погуляй, Сережка, — сказал мне дед. Я не стал спорить, и, выйдя за ограду, пошел к грунтовой дороге в метрах двадцати от могилы.
Но долго гулять я не смог. Вернулся. И увидел, как дед стоял перед памятником на одном колене и тихо рыдал. Я никогда не видел, чтобы так плакал взрослый мужчина, и обомлел. Решился подойти только, когда дед успокоился и сел на лавку напротив надгробия. Дед усадил меня рядом, и мы просто молча сидели, наверное минут десять. Затем он начал рассказ, который на всю жизнь запал мне в душу:
— Стояла осень 1942 года. Гремели бои за Воронеж. Подразделение, где я служил держало оборону на опушке хвойного леса. До немецких позиций было рукой подать, поэтому ночные перестрелки и минометные обстрелы были рутиной. Установилась позиционная и тягучая война. Немцы готовили оборону со всей педантичностью: минные поля, проволока, доты и пулеметные точки. Мы готовились к наступлению, планировали и спорили, в какое слабое место ударить фашиста. И приказ вскоре пришел: бессмысленный и беспощадный. Мы должны были выбить немца в самом сложном для наступления месте, да еще и без достаточной подготовки и без артиллерийской поддержки. В штабе батальона сначала слышались крики и споры, а потом воцарилось молчание. Приказ есть приказ, и нарушить его нельзя. .
Но самоубийственного наступления не случилось из-за одного человека — молодого капитана Весельцова. Он заявил, что его стрелковая рота в бой не пойдет, пока не будет обеспечена необходимая поддержка артиллерии, а саперы скрытно не очистят проход для пехоты. Его поддержали и другие ротные. Для того времени заявление было непозволительным. Приехавший командир полка ругался страшно и грозил трибуналом за неподчинение. Ротные дрогнули и были согласны исполнить приказ. Но Весельцов не сломался: «людей на убой не пошлю!».
План наступления в итоге пересмотрели и немцев выбили при поддержке артиллеристов с небольшими потерями. И одним из первых, кто ворвался во вражеские окопы был Весельцов. Видимо, за проявленную храбрость со своей должности он не слетел, да и вообще историю с непослушанием замяли. Но и любви от начальства не прибавилось. Зато мы, простые солдаты зауважали своего командира еще больше. Ведь именно своей волей он спас многие жизни в тот день. В том числе Сережка и мою. Погиб молодой капитан в январе 1945 года под Краковом, когда уже выведя из окружения штурмовиков, решил вернуться за гражданскими поляками.
Дед немного помолчал, грустно вздохнул и продолжил:
— Орден ему надо было дать. Но не дали даже медальки вшивой. Говорят, тот самый полковник постарался, приказа которого Весельцов под Воронежом ослушался. А может просто неповоротливая бюрократия что-то упустила. Вот и лежит теперь герой в могиле, никем за подвиг незамеченный. Я один прихожу сюда каждый год на портрет могильный посмотреть, да за жизнь мою спасенную отблагодарить. Я ее как следует прожил, как настоящий человек, порядочный. А он тут лежит..
Дед вытер прокатившуюся по щеке слезу и встал со скамьи.
— Собирайся, Сережка. Пора нам. Только посмотри на фото в последний раз, вдруг меня в следующем году не будет, а так хоть у тебя память о капитане останется.
Я посмотрел на черно-белую могильную фотографию, с которой на меня смотрел молодой кудрявый красноармеец в форме. Его лицо было красивым, статным, естественным. Но больше всего меня восхитил его добрый, но твердый взгляд больших карих глаз. Такой взгляд я видел на изображениях великих воинов и полководцев, на скульптурах мифических богов Древней Греции. На меня смотрел титан, на плечи которого легла самая страшная война в истории. И он не сдюжил и защитил нас.
Дед покинул этот мир через несколько лет, и у могилы капитана Весельцова стало на одного посетителя меньше. Однажды я вспомнил ту историю, рассказанную мне маленькому на могиле и приехал на кладбище. Я без труда нашел ту самую березу и памятник. Могильное фото выцвело еще больше, надгробный камень покрылся мхом, но территория вокруг была вполне ухоженной. Ограда пахла свежей краской и две женщины собирали в мешок сорванную траву. Они уже собирались уходить, когда я вошел в оградку и поздоровался.
Более пожилая женщина оказалась дочкой Весельцова, младшая — внучкой. Я пересказал им историю, которую сам когда-то услышал здесь от деда. Историю о том, как несломленный капитан спас десятки жизней. Женщины плакали и благодарили меня хоть за какие-то сведения о погибшем давно родственнике. Мне стало так легко и радостно оттого, что история героя дошла до его родни. И жаль, что деда не было рядом в этот момент.
Я еще раз посмотрел на фото и вновь меня пронзил этот мужественный взгляд молодого офицера. Такие люди не должны уходить, ведь именно на них держится наш мир. Но война часто забирает лучших — так было и, наверное, будет всегда.
Неожиданно мимо меня прошмыгнул мальчишка лет пяти. Он подбежал к моложавой женщине и уткнулся лицом ей в живот.
— Ваня, ты где гулял? Этот парень только что рассказал историю о твоем прадеде.
Мальчишка повернулся и посмотрел мне в глаза. И я на мгновение обомлел. В больших карих глазах я вновь видел тот же волевой взгляд, которым обладал сам капитан Весельцов. Он сохранил часть себя в правнуке и теперь вновь смотрит на этот мир. И сердце мое перестало щемить от тоски по ушедшим. Я понял, что титаны продолжают жить среди людей и вновь встанут грудью за нас. И вновь победят.