Малиновый торт и плед на вынос
— Нет, я не ухожу. Это ты больше здесь не живёшь, — сказала я, захлопывая за бывшим дверь.
Хлопок был не громким, даже будничным. Но в воздухе повисла такая тишина, словно хлопнула не дверь, а целая эпоха. Моей терпеливости, моей жертвенности, моей наивной веры, что можно быть “друзьями после”.
Был обед. Солнечный свет косо падал на ковёр, вырезая на нём квадраты, будто я оказалась в клетке. Только теперь решётка — из добрых намерений, из усталости, из “ну, он же свой”.
До этого вечера
Когда Гоша собирал вещи после развода, мы решили — “по-доброму, по-человечески”. Я даже помогала ему упаковывать книги. Он шутил, что “это всё временно” и “жильё вот-вот найдётся”. И я поверила. Или сделала вид. Он не ушёл окончательно. Остался — “на диванчике, Лер, всего на пару недель”.
Прошло три месяца.
Плед из Икеи — мой любимый, в ёлочку — пропах его табаком и разлитым кофе. Он развалился на моём кресле, где я обычно читала по вечерам, и заказывал доставку на мою карту: “Ты же всё равно дома ешь, чего отдельно платить?”. Его рубашки висели на моей сушилке, его кроссовки стояли в прихожей, будто и не было никакого развода, только перерыв между сериалами.
А я... я рисовала по ночам, как всегда. С детьми из книжек, которые живут в сказках, где всё просто. Где зло — очевидное, а добро — победит. Но каждую ночь я всё больше чувствовала себя второстепенным персонажем в собственной жизни.
Как всё начиналось
Мы с Гошей познакомились на волонтёрском фестивале. Я рисовала афиши, он устраивал шоу. Тогда он казался мне искрой — лёгкий, живой, беззаботный. А потом мы поженились. Я думала — он растёт. Оказалось — просто я всё время подставляю плечо.
Сначала я поддерживала, потому что “партнёрство”. Потом — потому что “семья”. Потом — “ну, ему тяжело”. И только ближе к сорока я поняла: я как дерево, к которому он просто прислоняется. Но сам не укореняется.
После развода мне казалось — начнётся новая жизнь. Квартира — наконец-то моя. Пространство — тишина. Свобода. Но Гоша всегда умел играть на сочувствии.
— Лер, ты же не бросишь родного человека на улице? Мне просто пока негде. Ну ты чего такая жёсткая?
Подруга, плед и психотерапия
— Лер, если он ещё неделю поваляется на твоём диване, мне придётся брать с него плату как за сеанс, — сказала Нина на третий месяц “временного” соседства. Она — моя соседка и подруга. Психотерапевт с острым языком и добрым сердцем.
— Он просто… запутался, — попыталась я объяснить. — У него нет поддержки.
— А ты — справочная служба по безответственным мужчинам?
Нина смотрела строго, но с теплом. И мне вдруг стало страшно. Не за Гошу. За себя. Я опять в роли спасателя. Опять забыла о себе.
Я ведь хотела путешествовать. Хотела открыть свою арт-школу. В юности мечтала рисовать иллюстрации к скандинавским сказкам. А теперь, после работы, я убираю его тарелки и слушаю жалобы про “плохую экономику”.
Малиновый поворот
Тот вечер был переломным.
Я вернулась домой после встречи с издателем. У меня приняли новый проект. Я шла на крыльях — впервые за долгое время. И тут…
Гоша — в моём халате. Сидит в моём кресле. Доедает мой малиновый торт, который я испекла на “особенный повод”.
— Лер, ты всё ещё делаешь классный малиновый, — сказал он, облизав ложку. — Это типа... напоминание, что мы всё ещё на одной волне.
Я стояла в дверях и вдруг поняла: он не слышал меня. Он слышал только о себе.
Я подошла, села напротив.
— Гоша, ты не заметил, как долго ты здесь живёшь?
Он пожал плечами:
— Ну ты же сама не говорила, чтобы я уходил.
— Я надеялась, что ты сам это поймёшь. Но теперь — я скажу.
Он вытянул губы в обиженную линию.
— Ты что, выгоняешь меня? Это не по-человечески. Я же не чужой.
— Знаешь, Гоша… Ты тут живёшь, как примечание на полях моей жизни. Но я уже пишу новую главу.
Он встал, сбрасывая халат.
— Ну чего ты такая жёсткая? Я уйду, честно. Только дай пару дней… и плед. И супчик.
— Нет, — ответила я. — Я не ухожу. Это ты больше здесь не живёшь.
И захлопнула дверь.
Новая глава
На следующий день было непривычно тихо. Сначала тишина казалась колючей. Потом — ласковой. Я сварила кофе. Села в кресло. Вернула плед.
Нина принесла домашние вафли и села рядом.
— Ну что, как ощущение свободы?
— Как чистый лист. Страшно. Но вдохновляет.
Мы сидели молча. Я думала о своей жизни. Сколько раз я ставила чужие нужды выше своих? Сколько раз позволяла, чтобы меня использовали под видом “заботы”? Сколько ещё нужно было малиновых тортов, чтобы понять — я достойна большего?
Я открыла ноутбук. Перечитала письмо от шведского издательства. Они хотят книгу в моём стиле. Скандинавские мотивы. Сказки.
Я напишу её. Обязательно. Потому что теперь в моей жизни — есть место для меня.
Эпилог
Прошло две недели. Гоша написал: “Прости, если был не вовремя. Ты хорошая. Я просто... растерянный.”
Я не ответила.
В холодильнике снова был малиновый торт. Только теперь — целый.
Я отрезала кусочек, села в кресло и подумала: “Иногда любовь — это отпустить. А уважение к себе — это не пустить обратно”.
И где-то внутри, совсем глубоко, стало по-настоящему уютно.