Дождь стучал по крыше старого "жигулёнка", припаркованного под окнами пятиэтажки. Марина прикрыла тетрадь с расходами, наблюдая, как капли вырисовывают на стекле причудливые узоры, похожие на карту неизведанных мест, где, как казалось молодой женщине, нет никаких проблем — ни кредитов, ни сломанных зубов. На кухне пахло супом из крапивы по рецепту её матери — для прибавления сил. А из динамика телефона доносился голос специалиста по женским недомоганиям: "Вам бы витамины пропить, отдохнуть как следует, расслабиться... " Марина выключила запись, задумчиво погладила себя по животу и подумала:
— Пока ничего нет. Пусто. И это к лучшему.
Неожиданно хлопнула входная дверь и на пороге показался муж Дмитрий, мокрый как бродячий пёс, со свертком с рынка.
— Маме передал твои огурцы. Говорит, в деревне дожди смыли пол-огорода... — мужчина потянулся за полотенцем, избегая взгляда Марины и немного виновато добавил, — завтра повезём её на консультацию в санаторий.
Марина развернула газету, внутри которой оказались несвежие серые караси с запавшими вовнутрь мутными глазами, совсем не вызывающие желания что-либо из них готовить. У молодой женщины от новости и вида несвежей рыбы сразу испортилось настроение, и потому она раздражённо процедила:
— Мы же договорились: сначала сделаем зубы, — Марина ткнула вилкой в тетрадь, где сумма на услуги была обведена красным, — или твоя мама снова "случайно" нашла мою заначку?
Дмитрий напрягся и, кажется, даже перестал дышать. Он сел напротив, катая крошки хлеба в шарики по старой привычке и тихо ответил:
— Она не просила денег, Марин, — просто...В её годы каждая поездка может оказаться последней. Понимаешь?..
За стеной заиграла гармонь — сосед-гуляка праздновал выход на пенсию, бурно отмечая этот примечательныц момент. А Марина вспомнила, как три года назад Дмитрий водил её по ресторанам, обещая, что "мама обязательно привыкнет к самостоятельности". Тогда она смеялись над его шуткой: "Её главный спорт — шопинг с дивана!"
— А мои двадцать девять чем наполнены?— Марина встала, ощущая ломоту в деснах, — когда я смогу нормально есть? Или я должна всю оставшуюся жизнь питаться протёртой пищей и натянуто улыбаться, чтобы скрыть отсутствие части зубов?
Дмитрий потянулся к её руке, желая успокоить жену, но молодая женщина отстранилась, скрестив руки на животе.
— Ты права, конечно, — тихо сказал он, — но я не знаю, как сказать "нет". Она же... плачет, Марин. Говорит, что я стал как отец. Такой же холодный и чужой.
— Дима...Ты не отец. Ты её сын, — Марина старалась говорить спокойно, но внутри у нее начала подниматься волна ярости, — а я твоя жена. Ты обещал любить меня и клялся заботиться...— молодая женщина не успела договорить, ее доводы прервал телефонный звонок. Свекровь, Анна Георгиевна, по видео-связи, в новом шелковом халате демонстрировала каталог санаториев:
— Димочка, тут есть грязи из моря аж с Израиля! Ты же знаешь, у меня спина...
Марина с отвращением выключила звук. На экране двигались накрашенные губы его мамы, очень похожие на бездонную яму, куда уходила немалая часть их семейного бюджета.
— Выбирай, Дима, — почти спокойно сказала молодая женщина, глядя в окно, — или решение моей проблемы с зубами или...
Дмитрий окаменел, а на его лице вдруг появилось выражение, как у мальчика, которого годами дрессировали на роль "спасителя".
— Я... не могу тебя потерять, — прошептал он.
— Тогда сделай правильный выбор. Ты прекрасно понимаешь о чем я.
На следующий день Марина пришла в клинику с половиной нужной суммы. Специалист, разглядывая её бумаги и снимки, сразу предложил отсрочку:
— Можете платить частями. Но делать надо все, у вас сложная ситуация.
Она кивнула, разглядывая плакат с улыбающейся белоснежной улыбкой моделью, где внизу было написано:
"У вас тоже так будет!"
А дома её ждал конверт, внутри которого лежала толстая стопка пятитысячных и записка от Дмитрия: "Продал кое-какие семейные раритеты. Мама пока не знает. Остальную сумму позже доберу."
Вечером они варили пельмени, купленные по акции в Магните, под звуки нотаций его мамы, гневно и безо всякого стеснения высказывающейся по поводу их моральных качеств и уровня эгоистичности. Спустя минут десять запал у Анны Георгиевны иссяк, и она отключилась, гордо удавлившись с экрана. Дмитрий с облегчением выдохнул и, притянув жену к себе обнял ее:
— Знаешь, — тихо сказал он, с интересом разглядывая Марину, — ты впервые за последние месяцы улыбнулась сегодня так мило и обворожительно, что я вдруг вспомнил, как меня когда-то очаровала именно эта твоя улыбка, очень искренняя и открытая... Я люблю тебя, Маришка, очень люблю, знай это. И... не обижайся.