Есть картины, на которые смотришь – и не отвести глаз. Красиво, гармонично, успокаивает. А есть такие, от которых внутри всё выворачивает. Не потому что плохо нарисовано. А наоборот – слишком хорошо. Слишком по-настоящему. Так, что становится не по себе. «Герника» Пикассо – как раз из таких. Кто хоть раз видел эту чёрно-белую громадину – вряд ли забудет.
Но самое дикое в этой истории даже не сама картина. А то, зачем он её нарисовал. И кого хотел на ней уничтожить. Потому что Пикассо в ней не себя показал. Он – мстил. Рисовал лицо своего врага. Только мир всё перепутал и решил: вот он, автопортрет великого испанца. А художник молчал. И наблюдал.
Оставайтесь до конца – там развязка круче, чем в триллерах. Обещаю, мурашки будут.
В общем, начнём с одного апрельского утра 1937 года. Маленький испанский городок Герника мирно спит. Люди торгуют на рынке, пекут хлеб, дети бегают. Война идёт где-то далеко. И тут – бум. Бабах. Бах-бах-бах!
На город сыплются бомбы. Немцы и итальянцы, союзники диктатора Франко, решили потренироваться. Просто. Ради опыта. И стерли с лица земли старинный городок. Никакой военной базы. Никакого смысла. Просто взяли и убили сотни мирных людей.
Пикассо в это время жил в Париже. Он был в шоке. Это было как удар в сердце. Как нож в спину его Испании. Ему дали заказ: нарисовать что-то для павильона Испании на выставку в Париже. И он понял – вот оно. Вот, о чём будет его полотно. И вот кому он его посвятит.
Он работал как одержимый. Рисовал на огромном холсте – почти восемь метров в ширину. Уголь, краска, чёрно-белая гамма – всё, как в газетных хрониках. Как в трауре. Как на похоронах.
Но это не просто сцена войны. Это крик. Боль. Шок. Паника. На картине – взрыв. Люди с вывернутыми лицами. Лошадь, кричащая от боли. Женщина с мёртвым ребёнком на руках. Солдат с обрубленной рукой. Светильник, который то ли освещает, то ли выжигает всё вокруг. Всё искривлено. Как будто мир лопнул от боли.
На первый взгляд – хаос. Но если вглядеться, становится ясно: каждая деталь – удар. Каждая фигура – как проклятие. И главное – ни одной капли крови. Ни одного намёка на цвет. Потому что, по словам самого Пикассо: «Война –чёрно-белая. И смерть тоже».
И вот тут начинается самое интересное.
Картину назвали «Герника». По названию города, которого больше нет. Её выставили. Люди стояли часами. Кто-то плакал. Кто-то отводил взгляд. Кто-то говорил: это гениально. Кто-то, что это безумие. Но почти все думали одно и то же: это автопортрет Пикассо. Эмоциональный, конечно. Не буквальный. Но вот она, душа художника. Его страх. Его боль. Его реакция на войну.
А он молчал. Только однажды сказал тихо: «Это не я. Это он».
Кто – он?
А вот тут – внимание. Потому что Пикассо рисовал не только боль испанцев. Он рисовал лицо фашизма. Лицо страха. Лицо жестокости. И в каждой перекошенной фигуре он пытался запечатлеть своего главного врага – Франко. Того самого диктатора, по чьей указке и снесли Гернику с лица земли.
Он хотел, чтобы этот страх жил в картинах. Чтобы все видели, как выглядит зло. И чтобы это зло навсегда осталось уродливым, искажённым, без шансов на красоту. Он рисовал не себя, а их. Тех, кто убивает. Тех, кто отдаёт приказы. Тех, кто делает боль нормой.
Но и тут ирония судьбы. Потому что картина стала не только обвинением, но и символом самого Пикассо. Его называют автором «Герники» – и тут же вспоминают про его гений, про его глубину, про то, как он чувствует мир. Мол, вот он, весь Пикассо – в этой чёрно-белой каше боли.
А он? Он смотрел на это и не спорил. Не поправлял. Не объяснял. Потому что, может быть, понял: пусть. Пусть думают, что это его портрет. Пусть приписывают ему весь этот ужас. Главное – чтобы запомнили. Чтобы дрожь по спине шла каждый раз, когда кто-то спросит: а кто нарисовал «Гернику»?
Если вы дочитали до конца, спасибо вам. Это правда много значит. Канал пока совсем молодой, и ваша подписка – это как тихое «я рядом». На каждую статью уходит 2–3 часа, но если вас тронуло, я буду счастлива видеть вас среди подписчиков.
А теперь вопрос к вам.
Как думаете, возможно ли изобразить зло, не став его частью?
Если художник рисует боль – значит ли это, что он её сам пережил?
И вы бы хотели, чтобы самая известная ваша работа была такой страшной, что на неё не все могут смотреть?
Пишите. Интересно услышать вашу точку зрения.
Благодарю за прочтение!