Глава 2
Начало тут - "Три на одного"
Вовка отставал по литературе. К восьмому классу дела стали совсем худо – ничего в голову не шло и не запоминалось. Сколько не читай учебников и книг, буквы только скачут веселыми чертиками и знаний не прибавляют. При этом учитель, совсем еще молодой, только недавно окончивший институт, совсем своего незадачливого ученика не ругал, только подшучивал. Вот, как сегодня:
- Владимир, вы, как мой любимый писатель, на уроках только балбесничаете! А вот припоминаете, кто написал? – и Прокофий Лаврентьевич, закатив глаза к потолку, с чувством продекламировал:
- В те дни, когда в садах Лицея
Я безмятежно расцветал,
Читал охотно Апулея,
А Цицерона не читал…
- Не припоминаю… - надувался Вовка.
- Эх, это же Пушкин, Владимир… - корил учитель, а Вовка бубнил под нос:
- Не знал, что Пушкин у нас теперь Владимир…
Но учитель его, к счастью, не слышал, а продолжал свое:
- А знаете, почему Пушкин предпочитал Апулея?
- Может быть, у него книги тоньше?
- Как сказать, как сказать… Его роман «Золотой осел» содержит 11 книг!
- Ого! – вздыхал Вовка. - И его тоже нужно к пятнице прочесть?
- А ведь было бы не плохо! Пушкин читал, может, и вам понравилось бы? Мне кажется, у вас много общего с главным персонажем романа.
- И он тоже Владимир? – Вовка был изумлен, но учитель, конечно, говорил о другом:
- Нет, он тоже… осел!
В классе хихикают, кто-то хлопает Вовку по спине, летят веселые записочки, бумажные самолетики и голографические портреты писателей, развешенные над доской, начинают задорно подмигивать.
Да, с литературой совсем трудно. Как бы Вовка с ней ни бился весь седьмой класс, в этом году было не легче.
И вот именно в этот момент, когда он грустит над недописанным сочинением про Хлестакова из «Ревизора», у Вовки начинает вибрировать браслет с перфоключом. И это так необычно и неожиданно, что школьник буквально подскакивает на месте.
- Что? – сосед по парте Коля Лурье сразу начинает переживать за товарища. - Что там случилось?
- Мой… брасле-е-ет! – Вовка так заволновался, что даже блеять начал.
- Ничего, - уверенно хлопнул его по руке Коля. - Вечером вместе пойдем в библиотеку, не переживай!
Как не переживать? Вот Коле хорошо. И сестре его – тоже хорошо. Им еще тогда, сразу после посвящения в космобрята сказали – без шансов на контакт. Хотя, конечно, шансы есть всегда. Была же эта планета, на которой только сине-зеленые водоросли завелись, а потом какое-то там гамма-тета-йота-омикрон-излучение, и все, водорослям даже технологии не нужны, так как у них телепатия. И на другую планету они на любом астероиде как на автобусе отправиться могут. Но у обоих Лурье планеты сильно отстающие, где-то амебы резвятся, где-то только огонь добыли… Теперь даже если случится какой-то супер-рывок, то все равно ближайшие десятилетия в космос цивилизации не выйдут, а у Вовки – вот… 38 Девы b, экзопланета класса «Супер-Юпитер», ожившая, говорящая громадина с настоящими разумными и развитыми существами! Кто там с нее к нам летит?
Конца уроков Коля, похоже, ждал с большим энтузиазмом, чем Вова. Бежал по школьному коридору, размахивая сумкой со сменной обувью, а в гардеробе натягивал курточку и присвистывал. Даже щеки у него стали краснее обычного, а уши – просто горели. А Вовка еле волочился. И одевался вяло – долго и беспомощно пытаясь всунуть руку в вывернутый рукав, и все путался в подкладке. Он искренне и тайно надеялся, что это все какая-то ошибка. Может быть, какой-то библиотечный сбой? Вот придет он сейчас, подключит свой браслет, а на горизонтах все тихо. И Карл Захарович, виртуальный библиотекарь из их филиала, только вкрадчиво извинится перед космобрятами – да, техническая ошибка, никто не застрахован. И, конечно, обязательно выдаст одну из тех старомодных присказок, которую даже не во всякой книге вычитаешь. С библиотечными роботами всегда так: кто-то загадки загадывает, кто-то старославянские словечки любит использовать, а Карл Захарович, вот, к пословицам пристрастился. Забавное дело, но, как говорят, этих ботов никто так не программировал, чтобы они вдруг что-то самобытное и народническое любили, это они сами вдруг так необычно лагать начинают. И техники не спешат ничего исправлять – пока сбой не критичный, а просто вот такой – забавный. Наверное, библиотечный искусственный интеллект просто начинает получать удовольствие от литературы. Или даже у него так просыпается чувство юмора, как у любого, в меру начитанного индивида.
По улице Коля бежал вприпрыжку и даже в гулком холле библиотеки все никак не мог устоять на месте – то подпрыгивал, то пританцовывал. А его товарищ, будущий контактер и космобренок, которому, между прочим, выпала большая и редкая честь – знакомить Землю с разумом с другой планеты, стоял, как будто придавленный к полу. Даже голову опустил.
В конце концов, они заняли места у библиотечных компьютеров в полупустом «читальном зале». Обычно тут было тесно – студенты космоинститута готовились к экзаменам, космобрята искали материалы для докладов, специалисты разных областей вносили в базу актуальные данные. Но сейчас, в пятничный вечер, когда осенняя погода баловала солнцем и теплом, все, наверное, предпочли отправиться на природу. Вовке от этого стало совсем грустно – он тоже захотел на природу, даже был согласен копать картошку у бабушки на огороде, только бы не сидеть тут, в библиотеке.
Он вставил свой браслет в специальный слот и зажмурился. Данные на экран выводились практически мгновенно, и Вовка как мог оттягивал момент знакомства с ними. Справа от экрана, над небольшой голографической панелью, сразу визуализировалась чуть-чуть сутулая фигурка Карла Захаровича: теплый шерстяной жилет с оттопыренными карманами и острая седая бородка в облике этого библиотечного бота появились сравнительно недавно и, надо сказать, очень ему шли. Внешне он теперь был чем-то средним между книжным доктором Айболитом и писателем Чеховым, и многие находили, что такой образ очень идет библиотекарю.
- Уже спешу к вам, молодой человек! – сказал бот, и его визуальный образ увеличился так, что маленькую голографическую панель занимало лицо крупным планом, и это лицо, как будто скосившись в сторону экрана, немного хмурилось.
- О, а у вас тут большие новости, молодой человек! – воскликнул Карл Захарович, и Вовке наконец пришлось раскрыть глаза и начать читать то, что было написано в обновлении по одной из его планет.
- Ой! – так и вырвалось у школьника, а участливый Карл Захарович поддержал:
- Да! Согласен! Ну, что ж… Волка бояться – и от белки бежать! Справимся! Я могу начать подготавливать для вас дополнительную литературу для контакта?
- Да, - глотая слезу, сказал Вовка, и перед ним в окошке выдачи сразу выпали первые три книги.
- Что там? – не удержавшись, выкрикнул Коля, сидящий рядом, а Карл Захарович тут же строго на него зашипел, приложив палец к губам:
- Тише! А то… Всему учен, только не изловчен!
- Что это? – Коля ухватил одну из книг, что библиотечный бот посоветовал Вовке для подготовки. - «Поэтический словарь» Квятковского… А это? «Техника стиха. Практическое стихотворение» Шенгели. Не может быть… И «Стилистика и стихосложение» Томашевского… Владимир, дружище, да что же там тебе выпало?
Одноклассник приник к экрану и пару минут читал обновление, которое было выдано по Вовкиному браслету про планету 38 Девы b, экзопланету класса «Супер-Юпитер». А потом Коля так и повалился грудью на стол, пытаясь подавить приступ хохота. Как не шипел на хохочущего мальчишку бот-библиотекарь, тот даже хрюкал и собственную руку прикусывал, так ему было смешно и так трудно было удержаться, чтобы не засмеяться во весь голос. Потом, наконец, отдышавшись, Колька похлопал друга по плечу и сказал:
- Да, вот это тебе повезло!
И Вовка снова чуть не заплакал.
…
Последующие два месяца Вовка штудировал книги, которые выдавал ему библиотекарь, и старался хоть как-то набросать первые строки приветственной речи для инопланетных гостей Земли. В целом, первый контакт всегда проходил по единому протоколу, о котором были осведомлены все цивилизации, готовые к большим межпланетным перелетам. Согласно этому протоколу, на Земле носившему название «Аресибо», принимающая сторона буквально в нескольких словах говорила о том, как хороша и дружелюбна их планета, а гости передавали подписанный или иными способами завизированный документ о дружбе, культурном и научном обмене, вселенском добрососедстве. Дальше активировался протокол «Золото Вояджера» и представителям другой планеты передавались большие объемы информации, которые включали как историю земной цивилизации, так и самые знаковые образцы культурного наследия человечества. А гости, соответственно, передавали свои данные. А дальше этой информацией занимались специалисты. Порой работа с этими архивами занимала десятилетия – иной мир систематизировали по разным признакам, оценивая как биологическую, химическую и эволюционную составные, так и особенности их культурного наследия, выявляя основные признаки, тенденции и важные вехи. Когда систематизация заканчивалась, с новой планетой подписывался третий договор и на Земле определялся орган или должностное лицо, которое было ответственно за дальнейшие контакты и совместные работы с представителями другой планеты. Кстати, зачастую эти работы редко были связаны с наукой и техникой (тут больше взаимного интереса могло быть только у самых близких космических соседей и у представителей рас со сходной биологией и физиологией), а вот вопросы философии, музыки, живописи и в особенности литературы стояли остро и зачастую были первостепенны. Например, на Альдебаране регулярно проводился конгресс по смыслу жизни, озаглавленный как «Нечто и ничто». Литературные саммиты по вопросам межкосмических жанров и тонкостям переводов для представителей разных планет как минимум трижды в год проходили непосредственно на Земле.
И вот Вовка готовился стать контактером. Ему нужно было сказать приветственное слово и в двух словах рассказать о Земле. Чего уж проще? Но главная задача контактера-космобренка – не просто сказать пару слов, но сделать это так, чтобы максимально учесть вкусы и ценности представителей другой планеты. Вот такой космический этикет для первого контакта. Выпадало, скажем, общаться с представителями миров, проживающих на очень горячих планетах – контактеры рассказывали, что с давних времен земляне почитали Солнце, показывали полотно Джузеппе Арчембольдо «Огонь» и танцевали африканские танцы. Если гости были с планеты, покрытой водой, им давали послушать песни китов, показывали полотна Айвазовского и рассказывали сюжет книги «Алые паруса» Александра Грина.
А знаете, что выпало Вовке? Какой мир? Один из самых удивительных! Жители планеты 38 Девы b больше всего ценили поэзию. На рифме и изящных метафорах строилась вся их культура. Считалось, что сама их цивилизация зародилась и начала развиваться тогда, когда первобытный девянин, только недавно приручивший первое местное животное и построивший чуть ли не первую хижину на своей планете, вдруг решил зарифмовать имя своего сына со словом, которое на его первобытном языке означало «счастье».
И что Вовка? Вовка сходил с ума. Литература и поэзия, мучившие его с первого класса, сейчас стояли перед ним как кольцо астероидов или пояс Ван Аллена и никак не хотели пропускать его в большой космос. Он комкал листы и забрасывал черновики в щель за письменным столом:
«Здравствуйте гости с иных планет,
Мы на Земле очень любим котлет!»
Это были лучшие строки, которые смог придумать Вовка за последние восемь недель. До встречи с инопланетными гостями было еще три месяца, но время неумолимо шло, и с каждым днем Вовке все больше и больше казалось, что шансы на успех у него нулевые. Но как быть? Не может же он стать первым человеком на Земле, который провалит такое простое и даже радостное дело – первый контакт? Нет, такого просто не может быть!
В полном отчаянии школьник скомкал еще пару листов бумаги, а на очередном размашисто написал:
«Я Вовка, двоечник с Земли,
К литературе нет любви»
Написал и горько вздохнул. Как надоели справочники, как надоели учебники… И, желая хоть как-то развеяться, Владимир снял с книжной полки наугад какую-то книгу и, завалившись на диван, стал читать. Сначала он хмурился, жевал губами, был напряжен. Но чем больше вчитывался, тем спокойнее и веселее становился. И вдруг… Каким-то невероятным образом все, что его мучило все эти дни, вдруг стало простым и даже приятным. И он блаженно задремал, уронив на грудь книгу, на корешке которой было золотыми буквами написано «А.С. Пушкин». И Вовке снился веселый и кудрявый поэт, поигрывающий тростью и грозящий Вовке пальцем:
- Владимир! Тезка моего героя!
Но «Ленский» не от слова «лень»!
Учись, всю мудрость книг усвоя,
И знаний дар не обесцень!
…В восемь утра, морозным январским днем, Вовка стоял в парадном зале космопорта и, немного нервничая, сжимал в руках уже растрепанный, слегка поникший от мороза букет ромашек. Еще пару минут – и в зал войдут гости, нужно будет говорить приветственную речь. Конечно, школьник знал ее назубок, но продолжал шепотом повторять первые строки. Они ему почему-то очень нравились и своей размеренностью даже как-то успокаивали. За его спиной, с легким, едва различимым гулом, парило несколько стримерских камер и стояли два официальных бота от космоинститута – один должен был принять, а второй – передать документ о дружбе и сотрудничестве в космосе. Красивая традиция!
И вот красивые, украшенные витражами двери открылись и, в лучах зимнего солнца, покрытые мелкими искрящимися снежинками, в парадный зал вошли гости Земли. Вовка оробел. Перед ним были два высоких, золотоволосых и смуглых инопланетянина, а рядом с ними – девочка ростом с Вовку, сжимающая в руке какие-то цветочки, которые чем-то напомнили земные лютики, только синие и как будто с искрой. У девочки были пронзительные голубые глаза и такие пушистые золотистые волосы, что Вовке даже показалось, что это не волосы, а золотое сияние. Девочка робко посмотрела сначала на своих спутников, потом на Вовку и смело шагнула вперед, протягивая цветы. И Вовка шагнул и, чуть кашлянув, стал читать свою речь, немного испугавшись того, как громко и звонко зазвучал его голос под сводами парадного зала космопорта:
- Земля гостей своих встречает,
Прибывших из иных миров,
С любовью в сердце открывает
Просторы всех материков!
И я, Володька, буду рад
В стихах свой изложить доклад,
Ведь в этом мире, я скажу,
Я очень многим дорожу!
Природа тут весьма разнообразна,
И труд людей стихии покорил.
А кто трудился – тот всегда творил,
И в творчестве судьба Земли прекрасна!
И как свой мир, ты, гость мой, не хвали,
Я страшно горд, что родом я с Земли!
А дальше Вовка прочесть не успел, так как золотоволосая девочка вдруг ойкнула и с криком: «Это же «онегинская строфа»!» – кинулась к нему на шею и восторженно поцеловала в щеку.
А где-то в учительской родной вовкиной школы, где с волнением сидели у экрана и смотрели стрим его учителя, молодой преподаватель литературы Прокофий Лаврентьевич вдруг вскинул вверх руки и ноги, задрыгал ими как мальчишка и, прокричав: «Ура!» - упал со стула.
Продолжение следует...