А вас когда- нибудь рисовал художник?
Наступила среда, и наш Литеролет снова бьет копытом.
Отправляемся в немного мистическую, а может быть и нет, Москву, прямиком на Старый Арбат, где художники- волшебники с удовольствием нарисуют и ваш портрет.
Как мы выглядим на самом деле?
Поехали!
Юлия Ким
Портрет.
Рассказ
А вас когда-нибудь рисовал художник? Висит у вас на стене нет, не фотография ваша, а именно портрет? Суть которого не в сходстве внешнем, а в точно схваченном выражении души.
До той истории я о нем мечтала. Втайне надеялась на проницательный взгляд, который уловит во мне главное, впечатает в мгновенье, как букашку в янтарь. Думалось, что посмотрит любой человек на портрет и сразу поймет, какая я на самом деле. Лучше при жизни, для прикладных целей. В перспективе-для вечности.
Я до сих пор прокручиваю в голове события того дня.
Хотя, произошла ли история на самом деле? Может, услужливое воображение, поймав мою волну, склеило не связанные на самом деле ничем эпизоды, а я, в итоге, поразилась новому блестящему смыслу.
Не знаю я, как на самом деле. Разочаровалась в материализме. Не могу верить исключительно логике, поскольку наблюдала многое за ее пределами.
Судите сами, что это было. Только с тех пор испарилась моя мечта остаться на портрете. Пусть праправнуки ищут сходство наших черт по фотографиям. Высшая же функция портрета отпала за ненадобностью.
Был выходной. Хотелось стряхнуть с себя сор будней, выйти наружу и идти, куда глаза глядят.
Знаете, где-то глубоко внутри есть крохотная надежда, что течение жизни за поворотом изменится, войдет в новое русло. Надо просто угадать поворот. Не то, чтобы я была недовольна своей жизнью. Ее мерный ход с прозрачными причинно-следственными связями меня устраивал. Мой камерный бизнес долго топтался на месте, но после работы над ошибками начал приносить деньги. Многие, глядя на мою фотографию, вспомнят меня, как бизнес леди. Вот, мол, та, к которой стоило обращаться. Окружение наконец-то стало надежным. Можно было слегка расслабиться и задуматься о чем-то еще. Правда хотелось прийти к этому "еще" не долгим логическим путём, разлинованным по часам, а сразу. Хотелось чуда. Вдруг раскроется, как цветок то, о чем никогда не думалось и не гадалось, и я пойму: "вот оно". Была я, к примеру, прижимистой купчихой из Нижнего, со своим корытом и рыбацкой сетью. А за поворотом открылась во всем великолепии медная гора, и вся она моя. Кажется, запуталась в сказках.
Узор моей жизни к тому времени начал прорисовываться. Стало понятно, что ткался он давно, по кусочкам и мое авторство не было настолько очевидным, как казалось раньше. Хотелось познакомиться с соавтором.
Итак, настал выходной и вышла на прогулку. Где, как не по Арбату идти в поисках судьбы?
Я обратила внимание на арбатских живописцев. Не заметить их, конечно, было невозможно. Арбат без них лишится творческой трогательности.
Но раньше художники воспринимались частью арбатской, не моей жизни. А тут, надо же, переплелось. Пришло знакомое чувство, что пора, настало время. Можно делать вид, что не заметила его, только окажется потом, что что-то отрезано. Ниточка в узоре жизни, видимо.
День выдался погожий. Арбат блистал и гудел многоязыко. Коричневые кирпичики мостовой гостеприимно принимали сотни ног.
Гортанно перекликались друг с другом азиатские туристы, стараясь не упускать из вида мягкую игрушку неизвестной породы, маячащую на высоко поднятой палке в руках гида.
Тут ощущалась причастность ко всему, и тихая, личная гордость за сердце родины, в котором находишься и за саму родину.
На этом фоне самое то - увековечить себя. Арбат поймет. Провинция вряд ли.
Желающих остаться в веках было много. Почти все художники работали. Вокруг них толпились, весело щурились от солнца, заглядывали живописцам через плечо, многочисленные зрители. Пальцы художников ловко скользили по белому полю ватмана и короткими штрихами переносили на него живое. Живое ожидало, улыбаясь или серьезничая. Портреты мне нравились. Увековечивались в основном юные, да детишки. Потому на рисунках не было отметок времени. Мне было любопытно, почему не позируют люди постарше, такие, как я.
Исключение составляли портреты знаменитостей в зрелом возрасте, выставленные на обозрение в рекламных целях. Но облик их по причине известности был монолитен. А отметки времени на нем неотделимы, естественны и уместны.
Я прошла весь Арбат, договорилась с внутренним банкиром о необходимой для вечности сумме и пошла в обратную сторону искать своего пигмалиона.
Без сомнения, им должен был быть только мужчина.
Я выбирала придирчиво. Освободился стул у художника с бритым черепом и аккуратной бородкой. Он взглянул на меня с задумчивым интересом сквозь стекла очков в массивной фиолетовой оправе. Но мне хотелось легкости, и я прошла мимо. Я и так чувствовала в своём облике излишнюю заумь. А этому живописцу придется соответствовать.
Мой, только мой художник все не находился. Арбат тем временем заканчивался. Тут освободился стул у человека лет пятидесяти с лукавыми глазами и яркой банданой на седой голове. "Типичного художник", -подумала я, и села к нему.
Художник разместил свежий лист ватмана на планшете, сказал, что будет поднимать указательный палец и показывать, в какую сторону надо поворачивать голову, и погрузился в процесс.
Он возникал из-за листа, хитро выискивал что-то в моем лице, жадно выхватывал и нырял обратно. Его палец с вкраплениями то ли краски, то ли табака вертелся, как флюгер. Иногда художник замирал, издавал утвердительные звуки и вновь углублялся в творчество. Каждый раз, когда его взгляд касался меня, я улыбалась. Мне хотелось, чтобы улыбка и мое безмятежное состояние остались на бумаге.
А Арбат тёк мимо. За процессом понаблюдала японская делегация, пролопотала что-то по- своему, поулыбалась. Их, загадочных, не поймешь. Прохожие смотрели на лист, на меня и шли дальше. Я никак не могла применить к себе выражение их лиц. Напрасно ждала всплеска эмоций. Лица выражали лишь то, что должны были культурно выражать-спокойный интерес.
Я сидела посреди Москвы, предвкушала находки художника, впитывала внимание и, честное слово, чувствовала себя красавицей.
За спиной художника задержалась строгая девушка в длинном платье с абстрактными рисунками на подоле. Выражение ее лица я тоже не могла разгадать, но задержалась она надолго, а это что-нибудь да значило.
Наконец художник замер и опустил руки на колени. "Готово?"-спросила я.
Он кивнул и развернул ко мне планшет.
-Нравится? -спросил художник неуверенно.
Я его понимала. Люди относятся к своей внешности трепетно. Разное приходилось слышать.
-Похоже...Вот именно, что похоже, -ответила я.
Художник согласился со мной, завернул аккуратно портрет в газету и вручил мне.
Девушка в длинном платье, теребя свой рукав и, краснея, расхваливала художника и портрет. Художник дал ей визитку. Девушка долго благодарила его за зрелище и впечатление.
"Я смотрела и восхищалась", - говорила она. "Как тонко вы подмечаете детали, сколько в вас вдохновения! "
Она была интеллигентна, утончена, не доверять ей не было основания. Пришлось признать, что художник-профессионал.
Что ж, черты моего лица он схватил точно, вплоть до идеально прорисованной родинки над верхней губой.
Но куда делась моя улыбка, блеск глаз, мое умиротворение, легкость и радость того момента?
С портрета на меня смотрело унылое, потрепанное существо с тяжелыми веками.
Неужели именно такой меня и видят люди?
Я говорила клиентам: "Вышлите, пожалуйста, материалы. Мы посмотрим, что можно сделать в вашу пользу". Мне захотелось найти другого художника, протянуть ему свой портрет и спросить, что он сможет сделать в мою пользу. Вместо этого я пошла в парк наполняться природой.
Но мутное послевкусие отравляло прогулку, задуманную быть яркой и невесомой.
Устав носить в себе эту тяжесть, я опустилась на деревянную, прогретую солнцем скамью в дальнем углу парка. На коленях лежал рулон, завернутый в прошлогодний номер «комсомолки". Мне чудилось, что все, кто смотрит на меня, видят то, что нарисовал художник. Рулон уже невозможно было выкинуть, он состоялся. Я, со всем своим внутренним миром, была в клетке. А снаружи перед всеми маячило подставное унылое существо с портрета.
Другие люди, скорее всего, тоже маялись в клетках. От этого становилось вдвойне безнадежнее.
В разгар удручающих мыслей, кусты зашевелились и из них, пыхтя и сдувая падающую на глаза рыжую челку, вылез малыш лет четырех. Весь он был усыпан крупными веснушками. Поцелован солнышком. Мальчишка поджал губы, положил руки в карманы полосатых шорт и уставился на меня в упор так, как это могут позволить себе только маленькие дети.
-Привет, где твои мама и папа? -спросила я.
Мальчик ответил вопросом на вопрос.
-Тебе грустно?
-Да. Я сегодня поняла, что некрасивая, -неожиданно для себя четко, как у доски, сказала я.
Почему-то не нужно было лукавить или адаптировать ситуацию под это существо с распахнутыми серьезными глазами и пухлыми щечками, покрытыми нежным пушком. Мальчик твердо упирался ножками в покрытую галькой дорожку и, главное, искренне мной интересовался.
-Почему? -спросил он.
-Получила обратную связь, -послушно ответила я.
Мальчик, конечно, не понял. Он подошел и стал изучать теплым пальчиком мое лицо. От легких, невинных прикосновений стало жутко.
-Рот, нос, губы, глаза- все на месте, -подытожил малыш. А я красивый?
-Да. Ты маленький...новый.
-Ну и что?
Действительно, ну и что?
-Люди не замечают меня, не могут разглядеть, -добавила я своей темы.
И тут мальчик выдал:
-Знаешь меня тоже не видят таким, какой я есть.
Пока я переваривала сказанное, малыш нырнул обратно в кусты со словами:
Ладно, мне пора, меня потеряли и, кажется, плачут.
Я с трудом протиснулась за ним сквозь плотные заросли и оказалась на небольшой лужайке.
Не терпелось увидеть родителей не по- детски рассудительного малыша. Я пошла на шум, к встревоженным людям, столпившимся, видимо, вокруг него.
Но, к моему удивлению, суета была не вокруг найденного мальчика. Его нигде не было.
В кресле сидел иссушенный жизнью старик. Кто-то тихо плакал. Похоже, старика любили. Кто-то пытался поставить ему укол и никак не мог попасть иглой в ускользающую вену. Истыканная вена плясала в пустом пространстве между пергаментной, почти коричневой кожей и скелетом. Череп с закрытыми глазами под собственной тяжестью упал на грудь. В открытом беззубом рту покоился безвольный язык, в углу рта висела тонкая ниточка слюны. Дышал ли он? Казалось, в кресле сидела одетая мумия.
Но человек открыл глаза, точно восстановил единственную оставшуюся для него доступной связь небытия с жизнью. Все облегченно вздохнули.
Старик смотрел на меня в упор, как могут себе позволить смотреть только маленькие дети.
***
Я шла домой без рулона, дышала и уговаривала себя, что старик отдельно, мальчик отдельно, портрет отдельно.
Конец очередного литерполёта. Следующий полет, уже на другую планету, традиционно состоится в следующую среду в 8.00 по Московскому времени
Буду благодарна за отзывы!
Если вам понравился полет, щедро тыкните по кнопке "Подписаться". Вам будет интересно, а автору приятно.
А ещё, автор ликует при виде лайков и комментариев.
Познакомиться с прошлыми литерполетами можно здесь:
Читать/смотреть все публикации канала без ограничений можно по Премиум- подписке, по цене чашки кофе в месяц.
В Премиум много интересного, в том числе, новый роман автора канала.
Ждунские видео отныне публикуются здесь:
Мы по прежнему в щенячьем восторге от этой планеты и спешим делиться им с вами!