Как обещала, публикую отрывок нового романа о странных событиях в жизни девушки Зины, а вместе с ней и всего человечества.
Юлия Ким
ГОРЯЧАЯ. Роман в трех частях. Часть I.
Здоровый, живой человек
достигает абсолютного спокойствия
только в трех случаях.
Галопередол, лоботомия, смерть.
Из сети
Вступление
-Я только подумала о тебе, а ты уже звонишь.
-У нас с тобой всегда так.
-И всегда так будет.
-Да.
-А что, если с нами случиться это?
-Зина, тогда ты сразу же оставишь меня.
-Что?! я никогда тебя не оставлю.
-Ты не понимаешь. Меня уже не будет. Не позволю, чтобы ты жила
с монстром
-Да ну тебя, Боб. Городишь всякую чушь.
-Погоди,Зина я хочу , чтобы ты поклялась, что если со мной это
случится, ты сразу уйдешь. Клянешься?
-Нельзя бросать родных и любимых.
-Родных и любимых уже не будет, останутся чудовища
-А вдруг ты мне таким понравишься? Говорят, они очень спокойные.
-Да я самому себе буду противен. Если это случится, ты в тот же день и ни днем позже соберешь вещи и уйдешь туда, откуда
пришла.
-А если это случится со мной?
- Тогда я сделаю то же самое.В тот же день соберу вещи и
уйду.
- Ты то куда уйдешь из своей квартиры?
-Найду куда. Поклянись сейчас же
-Да ну тебя.Какие монстры, Боб? Скоро новый год. И
говорят, ситуация под контролем. Да клянусь, клянусь я, угомонись.
***
В декабре,о котором пойдёт речь, люди ждали нового года с особым нетерпением. Людям очень хотелось верить в четкую хронологическую границу, обозначенную боем курантов, через которую ни в коем случае не просочится дурное. Только счастье.
Хотя бог с ним, со счастьем. Просто пусть все останется, как было прежде. Волшебная дверца с четырьмя крупно выведенными,
заветными цифрами плотно сомкнется за декабрем. А впереди-утро первого января,нетронутый снег,тишина. Ближе к обеду, на
улицу повылазят просто люди, хмельные и заспанные, с
обязательными к выгулу собачками и детьми, готовые на этот раз в, качестве компромисса, просто продолжить жить жизнь в наступившей году, такую,какой она была до всего этого. Пусть даже жизнь давила и натирала, ничего страшного. И черт с ними,
с новогодними чудесами и планами.Пусть все снова станет, как
было.
А “новые” люди, как назвал бы их Боб, или “трупяки”, как обозначила бы их Зина, исчезнут. Стройными рядами остануться стоять за порогом года, иногда могут постукивать в дверь,чтобы не расслаблялись, но все реже, все реже…
Глава 1. 17 декабря, пятница
Во избежание заражения, следует избегать контактов с незнакомыми и малознакомыми людьми.
А теперь к другим событиям. Столица готовиться к новому году.
Радио
***
Утром, в пятницу, 17 декабря Зина стояла в вагоне метро и смотрела одновременно себе на ноги и в телефон. По науке , для пользы позвоночника, следовало держать голову прямо, а телефон на уровне глаз. Еще месяц назад Зина так и поступала. А ещё, очень старалась держать спину ровно и делала все, чтобы исправить заработанную в школе, вузе и за редакторской работой сутулость. Но сейчас, если держать голову по науке, то за телефоном, на заднем плане неминуемо будут видны лица. А Зина совсем не хотела видеть лица пассажиров,настороженные, а, порой и откровенно испуганные. Да и ровная спина внезапно стала сомнительным преимуществом, поскольку все трупяки, становясь ими, моментально приобретали идеальную осанку, будь они до этого даже горбаты, как пара верблюдов.
Многое за последний месяц встало с ног на голову. Что позвоночник. Сердце.
Если сердце бьется, значит, человек жив. Если не бьется-мертв со всеми вытекающими последствиями. Не ходит, не говорит, не ест, не думает. По другому быть не может?
Как бы не так. У трупяков сердце молчит, а сами они еще как двигаются, рассуждают, а аппетит имеют отменный.
Зина не смотрела на людей еще потому, что сразу и не поймешь, кто обычный человек, а кто,так сказать,
новоиспеченный. Чем стоять и подозревать в каждом трупяка…
Бррр….Лучше не видеть их всех.
Чем вся эта история может закончится, Зина и вовсе старалась не думать , особенно сегодня. Истина о глобальных последствиях появления “новых” витала где-то совсем рядом,однако люди очень не хотели ее замечать, надеясь, что
все само рассосется. Пока что очевидно было одно -это заразно.Поэтому Зина время от времени все-таки посматривала на окружающих, впрочем, как и они на нее, чтобы не пропустить первых признаков перерождения. Мелкой дрожи пальцев на руках и ногах, расползающихся белых пятнышек на шее, прямо на пульсирующей венке. Люди предпочитали прятать руки и скрывать под одеждой шею. Надо сказать, что эти симптомы проходили сразу же после перерождения. Да и не у всех они появлялись. Да и перерождались все по разному, так что наблюдай не наблюдай… Разве что за собой.
Только Зина удобно пристроила поясницу к мягкой
подушечке освободившегося стоячего места, того,где
подсвечивалось синим несколько разъемов для зарядки
телефона, как все началось.
Напротив Зины было пусто. В прежние времена, тем более в утренние часы, такого и представить было невозможно. В прежние времена в это время и держаться то за поручни было необязательно, тела пассажиров прессовались в вагонах плотно, а в час пик и вовсе без зазоров.Хорошо, что Зина имела возможность приходить в родную редакцию чуть попозже, когда
основной поток схлынет. И уходить с работы тоже попозже, когда толпа взмыленных пассажиров рассосется. Теперь же люди в метро без крайней необходимости не ездили.
В проходах и у выходов тоже никто не стоял, вагоны просматривались насквозь, до самой светло- синей кабины машиниста. “Катится, катится голубой вагон,”- усмехнулась Зина. “ Каждому, каждому в лучшее верится”. А вот ряд справа от Зины,который она видела боковым чутким зрением, пуст не был. Люди как люди.На боковой поручень опиралась локтем броская
черноволосая девица в бордовом пальто и лаковых сапожках. За
ней возвышался парень. Зинин взгляд невольно притормозил , а
шея сама по себе чуть повернула голову направо. Парень был огромным. Не толстым, а просто очень-очень крупным, высоким и
накачанным. Шевелюра его больше напоминали жесткую шерсть
дикого зверя. Волка, к примеру. Такая же шерсть бесстыдно
росла на кистях рук и пальцах, которые парень-зверь и не думал прятать.Он напрочь заслонил собой других сидящих в ряду пассажиров, и Зина перевела взгляд на ветхую старушку в приталенном клетчатом пальто, разместившуюся напротив
звероподобного. Старушка часто, громко и укоризненно вздыхала.Все под подозрением, усмехнулась Зина. И даже я.
Инкубационный период у нового вируса длился 7-14 дней. Любой мог быть заразен.А вот сами трупяки, как ни странно,после перерождения уже не представляли опасности. По
крайней мере, так утверждала наука. Хотя трупяков люди, нелогичные существа, боялись больше всего. Какое место прикрывать от инфекции, рот, нос, кожу, до сих пор было непонятно. Медики вяло советовали на всякий случай носить маски, но не настаивали.Они же сомневались, что помогают даже защитные костюмы и загадочно сообщали, что вирус передается импульсно и что в данный момент ведется работа над средствами защиты и разрабатывается вакцина. Что такое “импульсно” разъяснялось крайне туманно и заумно. То есть, абсолютно непонятно.
Одним из признаков близкого перерождения считалось излишнее оживление, словно человек оказывался на пороге чего-то сверхнеобыкновенного и начинал аж приплясывать от нетерпения. Действительно, оказывался, не поспоришь. Симптом оживления проявлялся не раньше, чем за тридцать минут до перерождения, а чаще всего, непосредственно перед ним, то есть тоже был совершенно бесполезен для выявления заразных.
Помня о вышеназванном симптоме, Зина старалась никак не выказывать своего настроения.
Внутри у нее все пело и мягко переливалось.Каждый кусочек
зининого компактного, удобного, не обремененного модельной красотой тела, таял от нежности, случившейся с ней вчера.
Зина чувствовала себя с утра так надежно и прочно, что все ритуальные транспортные противовирусные ухищрения соблюдала лишь по привычке.
Она ехала на работу, а тело ее все еще помнило Боба, и снаружи, и внутри.
То, что в метро что -то происходит Зина поняла еще за несколько секунд до того, как вагон заохал, заахал, а, местами, запричитал. Воздух сгустился, и Зина перенесла внимание на эпицентр будущих событий.
Парень- зверь резко вскочил, снежным человеком возвысившись надо всеми, дико- радостно улыбнулся и расширенными глазами медленно, восторженно обвел вагон.
***
Зина ждала Боба только после нового года и с тоской настраивалась на праздники без него. Новогоднее настроение
никак не приходило, несмотря на то, что декабрь перевалил за
первую половину и город худо-бедно, под новости о трупяках, но
все-таки нарядился и зазвучал по праздничному. Зину тошнило от всех вариантов новогодней ночи без Боба. С мамой, с подругой, в компании друзей… Лучше уж заснуть еще до полуночи, авось и Боб приснится, и вынырнуть в реальность уже в новом году. Ещё и страх накрывал липким на фоне бубнящего про трупяков радио. А вчера поздно вечеров вдруг-длинный звонок в дверь.И еще, и еще, и еще. Испуганная Зина, уже в
халате, сонно-трогательная, в нимбе растрепанных каштановых кудряшек, схватила с тумбочки очки, подкралась к входным дверям на цыпочках, чтобы, если пришел кто нежеланный, можно было притвориться, что дома никого нет, и заглянула в глазок.А за дверью-он. За распахнутой уже дверью.
Длинный и тощий весь, включая лицо, обветренные губы
страшно целовать, не сделать бы больно. Щетина колется, руки огрубели. Пахнет морозом, Бобом и еще чем-то незнакомым и чужим, цветочно-сладким. Щурится, щурится по- бобкински, отчего моментально исчезает суровость на лице. Улыбается, довольный произведенным эффектом, а Зинины очки снова приземляются на тумбочку в прихожей , чуть не очутившись на полу. Вы не представляете, как неудобно целоваться в очках.
Очередная командировка у Боба выдалась чересчур долгой и муторной. Последнее время Зина чувствовала, что Бобу едва
хватает сил. В телефонных разговорах сквозила отстраненность, они все больше озадачивали, а не приносили облегчения в разлуке. Даже когда Боб говорил с Зиной мягким таким,
волнующим, фирменным баритоном, все равно продолжал что- то решать, продумывать и рассчитывать.
Зине хотелось ворваться в его реальность,чтобы увидеть
и понять все самой. Если уж Боб, великий решатель проблем, так озадачен, значит, дело нешуточное. Однако, Зина всей своей интуицией чувствовала, нельзя заполнять собой всего Боба. Какой-то части Боба Зина была не нужна. На ту неизведанную, темную, холодную территорию нельзя было врываться ни в коем случае. Разве что подойти вплотную к забору, прильнуть к
щелочке, разглядеть вдалеке в тумане огромного пространства
маленький силуэт и окликнуть тихонечко: “ Эй, как ты там?”. А, едва расслышав далекий ответ,убедиться, что ничего экстренного. А если вдруг экстренное, рванула бы Зина через
забор?
Однако, сейчас Боб с Зиной, а все темные территории далеко за горизонтом.
Оба страшно соскучилась, а, чуть позже, выяснилось,что по-звериному изголодались друг по другу. Боб с порога стал весело рассказывать, как он неожиданно, чудесным образом смог закончить дела пораньше. В пакетах у него позвякивали тугими бочкам винные бутылки,между ними гастрономически ароматизировали воздух пакеты с деликатесной снедью. Зина прижалась щекой к бобкиному холодному носу и зависла, словно не было дела важнее, чем отогреть эту часть бобкиного тела. Потом с умилением наблюдала за тем, как он освобождается от новой куртки. Вот откуда сладковатый запах. Куда, интересно, делась старая ? Боб, смеясь, выпутывался из длинного
шерстяого шарфа, а Зина перепрограммировала предстоящий новый год так лихо, что в мозгу что-то потрескивало, не иначе
нейроны. Из программы без сожаления были вычеркнуты посиделки с незамужней подругой.Тем более, что в отношениях с ней давно намечалось отдаление по причине нового зининого статуса-бобкиной невесты, практически жены. Прочь-кышь -
истеричные разговоры о женской доле и мужском коварстве, пьяные слезы, звонки бывшим и не очень то приятные женские объятия. У Зины теперь все по другому. И ждет ее горячая новогодняя ночь с любимым мужчиной, а за ней- восхитительная неделя каникул вдвоем.
В момент их знакомства Зина подумала : “Какой же это Боб?” Имя это не вязалось с его горячей, почти цыганской, а может и кавказской, Зина особо не разбиралась в национальных чертах, внешностью. Хотя Боб утверждал, что он чисто русский в нескольких последних поколениях. В ту пору имя Боб у Зины ассоциировалось с кем-то макдачным, бледнокожим, тучным,
взрощенным на бургерах, мантрах о личной эффективности и тренингах личностного роста. Подобное существо генерировало много “бла-бла -бла” и было невыносимо.
"Смотри ка, вон Боб. Бобка, иди к нам!" -однажды крикнула та самая подружка посреди многолюдный станции метро. Бобка отделился от колонны и направился к ним сквозь пассажиропоток, ловкими, пародийно танцевальными па лавируя между людьми.Cмотрел он только на Зину.В эти секунды между Зиной и Бобом все уже произошло и решилось. Неизвестно, какие планы
были у Боба на тот день, кого он ждал, как оказался в метро.
Провел он день в компании Зины и ее друзей. Где, Зина уже и не помнила. То ли музей, то ли экскурсия какая, а потом, вроде, квартирник чей-то. До которого, впрочем ни Зине, ни Бобу дела уже не было.Вечером они наконец-то остались вдвоем.Потому что были знакомы уже очень давно.
К имени Боба Зина быстро привыкла. Реальный Боб оказался
совсем другим. И дело было не только во внешности. Выражался
кратко, не умничал, делал свое дело,а, заодно, легко и просто,
много зининых дел и любил, любил, любил ее со дня встречи как
само собой разумеющееся. Зина, поначалу не верящая, что наконец- то пришла любовь, а не только опыт, в итоге поверила и успокоилась.
Боб все еще освобождался от шарфа. Зина помогла ему раскрутиться, взяла за сухую, шершавую руку и повела на
кухню кормить свое сокровище, свою гордость, свою опору.
На кухне она вспомнила, что в холодильнике мышь повесилась, но
Боб даже не дал ей его открыть и принялся сам командовать. Он
метал на стол содержимое пакетов и рюкзака, указывал, какую посуду нужно подать, заполнил мусорку упаковками, а кухню- будоражащими запахами.
На белый свет явились те самые винные бутыли, упаковка
сыра, настолько скромно завернутого, что явно безбожно
дорогого, длинная рыбина, поблескивающая в вакууме шоколадным копченым боком,яркая коробка конфет и еще баночки, банки и свертки. И прикосновения, бережные, пробуждающие, жаркие. Если ладони грязные- локтями, боком, бедром. И губами, всегда
свободными, припухшими, влажными и горячими.
Зина хлопнула себя по лбу, сняла с плиты кастрюлю и опрокинула
в миску еще дымящуюся бархатную картоху, которую наварила
впрок , на неделю, чтоб не заморачиваться и таскать убогий
лоточек с едой в офис для одиного, спешного обеда. На картоху
шлепнулся и сразу плавно поплыл жирный кусок сливочного
масла, а сверху приземлился зеленый лучок с подоконника. Лучок
Зина проращивала в баночках из под майонеза, обнаруженных в бобкиной квартире, чтобы было в доме хоть что-то живое. Эх, цветы комнатные весной надо развести.
По контрасту с Бобкиной буржуйской снедью была приготовлена
яичница, правильная, с жидким солнечным желтком под плотной
пленочкой и белком, усеянным лунными кратерами.
Боб отогрелся, окончательно оставил суровость в прихожей вместе с незнакомой курткой и вдруг стал удивительно, не по-бобски словоохотливым и оживленным. Он размахивая рукой с вилкой и рассказывал, рассказывал про их будущее, вместе, до старости.
-Ты, Зина, будешь работать в своем издательстве.
-Я не хочу работать, я хочу быть писателем.
- Хорошо,- Боб засунул в рот кусок копченой рыбы и запил ее
шампанским-Хорошо. Ты станешь великой-превеликой писателкой.
-Писателем, дурак. И не смей называть меня авторкой. Задушу
под покровом ночи.
-Не важно. Боб получил по лбу ложкой. Ты будешь писательшей,
а я буду тебя кормить и охранять от поклонников и таблоидов.
-Кто кого еще будет тогда кормить,- рассмеялась Зина.
Бутылки зеленого стекла переместились под стол, а Зина с
Бобом в спальню. Про трупяков в тот вечер они не вспоминали.
Глава 2. 17 декабря, пятница
Радиоприемник на кухне очнулся государственным гимном,
пробивающимся сквозь гриппозный хрип и треск.Похоже, садились батарейки. Зина зашипела, мягко, по
змеиному выскользнула из бобкиных объятий, закрыла за собой
дверь в спальню, вырубила радио, нашла шнур , подключила приемник к сети и убавила звук.Хрипы прекратились.Зина проверила, не разбудила ли Боба. Нет, все в порядке. Он спал, лицо было спокойным и трогательным.
Новости слушать следовало. Радиоприемник частенько кочевал из комнаты в комнату, чтобы никого, а именно Боба, не раздражать. Он терпеть не мог ни телевидения, ни радиовещания.
Приемник появился в бобкиной квартире в результате первой
в их жизни серьезной размолвки, случившейся еще в
доапокалиптические, то есть довирусные времена. Зина тогда
только перехала к Бобу и аккуратно вписывала свое присутствие
в его быт. Боб не страдал вещизмом, места для Зининых вещей оказалось предостаточно. В отсутствие Боба , Зина бродила по его квартире босиком, наслаждаясь соприкосновением ступней с
живым деревом паркета, брала поочередно каждую свою вещь и
присваивала ей новое место, придавая заодно новый смысл, и
вдруг поняла, чего ей здесь не хватает. Фона. В маминой
квартире постоянно слышался бубнеж, то от радио, то от
телевизора. Зина так привыкла к мнимой причастности к событиям снаружи, что в своем новом доме ей это не хватало.
Боб идею обзавестись вещателем неожиданно для Зины воспринял в
штыки. Понимаешь, я предпочитаю самостоятельно анализировать
факты и события, а не слушать истеричную брехню, рассчитанную
на мышление среднестатистического обывателя. Слава богу, есть относительно независимая пока сеть под названием интернет. А уж выудить из нее факты и сопоставить их с точки зрения здравого смысла я в состоянии. Если произойдет что-то,
касающееся нас с тобой, мы об этом и так обязательно узнаем.Засорять мозг мусором я не собираюсь.После этих слов Боба, аргументы Зины о том, что надо быть в курсе новостей,
звучали неубедительно. Ситуацию спасли слёзы и любовь, а
после горячего примирения, у Боба с Зиной появился портативный приемник. Миленький, под дерево, оправдывала его Зина. В приемник сразу же были вставлены батарейки для мобильности, чтобы никого он не раздражал и мог перемещаться
по квартире вместе с тем, кому он был нужен, то есть с Зиной.
Боб относился к новому приобретению снисходительно, как к
незначительному побочному эффекту от их огромной любви с
Зиной. Зина осталась довольна, фон внешней жизни поселился в ее
новом доме.Приемником она не злоупотребляла, включала
тихонечко, преимущественно в отсутствие Боба.
Настоящая же необходимость следить за новостями возникла позже, когда все это началось.О телевизоре, сами понимаете, речь даже не шла, хотя в квартире он присутствовал, пылился в углу, оставленный бобу по наследству от бабушки. В отсутствие Боба, Зина даже убедилась в его исправности, но включать больше не стала. На
телевизоре разместилась большая, вязаная крупными петлями,
фиолетовая салфетка. Мол, это раритетный экспонат, а не
предмет быта.
…поступают сообщения о новых случаях инфицирования. По
официальным данным, в городе за прошедший день зафиксировано
7800 случаев заболевания. Правительство призывает без крайней необходимости не выходить на улицу и соблюдать спокойствие.
Ведутся исследования. Инфицированным необходимо незамедлительно обращаться за медицинской помощью…
Радио
Одно и то же каждый день.
Зина упорхнула из дома тихо-тихо, Боб еще спал. По пути из
спальни на кухню она успела собрать и бросить в корзину для
грязного белья разбросанные повсюду комки вчерашней одежды.
Эти вещи еще вечером служили им второй кожей и немедленно
слетели, когда наши герои захотели запредельной чувствительности.
Кухня встретила Зину погромом и запахом вчерашних салатов. Она
поморщилась, но времени для основательной уборки не было. Зина покидала мусор в мешки, переместила грязную посуду в мойку, накинула на нее сверху полотенце, оделась, оставила Бобке на столе под бумажной салфеточкой легкий завтрак из чего бог послал, но красиво, схватила мешки м вышла.
У соседней двери тормошила в замке ключ и нетерпеливо
перетаптывалась на месте девочка-подросток. Зина невольно
залюбовалась, и тихо позавидовала. Даже в зимней куртке, соседка выглядела тонкой и легкой. А уж ноги из-под куртки….
Надень Зина подобные колготки с начесом, скорее всего с боем
и страшилками навязанные девочке мамой, выглядели бы ноги
Зины,как у средних размеров слоника. А тут, смотри-ка, икры,
коленочки рельефно проступают сквозь текстильное безобразие. Зина подтянула корпус вверх и вздохнула. Сама она не была ни толстой, ни худой,следила за весом, пыталась нарастить мышцу.Однако, юное, новое создание явно выигрывало бессмысленное состязание с природой.Была в этом какая-то несправедливость. Прикладываешь, прикладываешь усилия, а новое и совершенное просто прет вверх само по себе.
Девочка подняла глаза ровно настолько, чтобы опознать Зину,
буркнула “здрасьте”, наконец-то закрыла дверь и шмыгнула к
лестнице со связкой ключей в руках явно для того, чтобы
избежать мучительных секунд рядом с Зиной в лифте, с теткой, в подобие которой девочке ни за что не хотелось превращаться.Что ж, типичная реакция подростка на взрослого. В которого она, не без злорадства подумала Зина, неизбежно превратится в итоге.
Зря девчонка переживала, Зине все равно надо было к мусоропроводу. А зининого настроения ни милая девочка, ни информация о новой инфекции испортить в то утро не могли.
У заразы новой за последние три месяца так и не появилось
официального названия. Так и говорили “новая инфекция”. Может
потому, что по сравнению со “старыми” эта, в своих
проявлениях, выглядела настолько абсурдной,что в нее не верили
до последнего.Казалось, вот проснемся очередным утром и все
пройдет, как не бывало.
Первые сообщения о болезни пришли в сентябре из-за рубежа и
породили шквал мемов о живых людях без наличия сердечных
сокращений. Заморская бессердечность, а заодно и безмозглость обыгрывалась всеми возможными способами.Постепенно заграничные сообщения становились все официальнее, все нейтральнее и, в конце концов, сошли на нет.Смеялись над другими, и вот надо же, под новый год столица кишит трупяками.
Первые публикации об отечественной инфекции тоже вызвали поначалу снисходительные усмешки. Глупо, пошло, антинаучно. В одном ряду с новостями о таблетках для похудения на 20 кг за неделю
или о лечении рака исключительно травками. Ужас пришел позже.
Еще смеялись над сообщениями о “бессердечности” знакомых знакомых, когда появились сообщения о родных родных. А потом, очень быстро, кошмар обосновался рядом и люди с мертвыми сердцами стали ходить, жить, разговаривать бок о бок с
нормальными. Трупяков на улице становилось все больше и
больше.Ужас пришел в дома.
Ничего, прорвемся. Сегодня она, Зина, оставила на столе
завтрак для любимого мужчины. Вот так они и станут жить,
каждый день в уютном гнездышке, далеко далеко от трупяков и
потрясений.
Глава 3. 17 декабря, пятница
Парень-зверь с повышенным интересом оглядел вагон, широко
улыбнулся всем и тяжело опустился на пол. Огромные ноги некрасиво раскинулись в нескольких сантиметрах от бабули в
пальто. Из кармана выпала карта- тройка, та самая, с
лошадками. Бабуля мгновенно перестала вздыхать, подобралась,
взвизгнула и рванула в соседний вагон...
Конец отрывка.
Полностью черновик повести можно читать в Премиум - подписке, по цене чашки кофе в месяц.
Глава 3 уже опубликована.
О содержании Премиум- подписки здесь:
При желании просто поддержать канал,буду очень благодарна