Казнь П. Зриньи и Франгепани на главной площади Винер-Нойштадта, 1671 г.
Заговор Вешшелени.
Вашварский мир Габсбургов с османами, завершивший конфликт 1661–1664 гг., был воспринят венграми как предательство своих интересов со стороны Вены. Магнаты настаивали на продолжении войны и на освобождении утерянных земель. Свой протест против подписания мира венгры выражали императору несколько раз , но, разумеется, безрезультатно. Вашвар оттолкнул даже лояльно настроенных к Габсбургам магнатов, и, как отмечал Беранже, никто среди венгерской знати отныне «не мог оправдать полезность союза с Австрийским домом, поскольку последний открыто насмехался над законными чаяниями венгерской нации и предпочитал отстаивать свои династические интересы».
Так, в дополнение к традиционно враждебной к Габсбургам протестантской знати Верхней Венгрии, в 1666 г. возник заговор католических магнатов для защиты свобод страны. Во главе его стоял не кто иной, как палатин Ференц Вешшелени, по имени которого заговор и войдет в историю. Первым шагом стало соглашение в апреле 1666 г. между Вешшелени и Петером Зриньи. В дальнейшем к заговору, среди прочих, присоединились такие влиятельные персоны, как эстергомский архиепископ Дьёрдь Липпай, верховный судья Ференц Надашди, один из активных участников минувшей войны с турками, Ференц I Ракоци, сын печально известного трансильванского князя Дьёрдя II, а также Иштван Тёкёли. В декабре 1666 г. Вешшелени, Зриньи и Надашди достигли итогового соглашения относительно заговора, причем это событие имело место не где-нибудь, а Вене. Заговорщики попытались заручиться поддержкой и трансильванского князя Михая Апафи, но осторожный князь не хотел ничего предпринимать без одобрения турок.
После смерти палатина Вешшелени в марте 1667 г. новым лидером заговорщиков стал Петер Зриньи. Для избрания нового палатина следовало созвать Государственное собрание, но Леопольд I не хотел идти на такой опасный для него шаг и стал всячески оттягивать созыв.
А в 1668 г. в Вене наконец узнали и о самом заговоре. В вопросе об ответных мерах мнения советников императора по традиции разделились. Лобковиц выступил за самые решительные меры, а Ауэрсперг – за выжидание . Сам Леопольд I склонился к варианту мирного соглашения с представителями венгерской знати, посредством их регулярного приглашения в Вену . Наконец, он все же назначил созыв Собрания на 1670 год, приурочив его к коронации своей супруги королевой Венгрии.
Ответные меры Вены.
Ухудшение ситуации в Венгрии в начале 1670 г. позволило Раймондо, стороннику решительных действий, одержать верх над своими оппонентами – оберстхофмейстером Лобковицем, представителем придворной палаты Розенбергом и влиятельным духовником императора Синелли. Еще на заседании Тайной конференции 27 ноября 1669 г. с участием генерал-лейтенанта советники постановили, что «Венгрию следует привести в хорошее состояние, сделать не слишком много и не слишком мало. Прежде всего, в Верхней Венгрии нужен был хороший генерал, чтобы мир мог быть восстановлен до начала заседания Государственного собрания» . В начале 1670 г. Монтекукколи удалось добиться не только решения о доукомплектовании полков до штатного состава (2 160 человек в пехотных и 890 в конных), но и о дополнительном наборе в феврале 1670 г. 5 468 пехотинцев и 1 716 кавалеристов в наследственных провинциях .
В наиболее опасные районы поспешили австрийские войска: по сообщению Раймондо, «часть ветеранских полков императора была немедленно отправлена в Верхнюю Венгрию с генералом Шпорком, а часть – в Хорватию с генералом Шпанкау» .
«Венгрия в 1677 г.»
В разгар венгерского восстания Монтекукколи взялся за перо, чтобы изложить свой взгляд на причины мятежа и на способы его урегулирования, т.е. свой вариант того, как «надеть богемские штаны на венгров». Очерк «Венгрия в 1677 г.» создавался с 1673 по 1677 гг. , при этом автор основательно подготовился, чтобы дать краткую справку военно-политической истории Венгрии с 1490 по 1677 гг. Исторический экскурс понадобился ему для объяснения текущих политических реалий в нужном ключе с соответствующими выводами:
1. В Венгрии никогда не было спокойного времени. «Это королевство никогда не было спокойным, бунты, восстания и разврат никогда не прекращались, никогда не было согласованного и совершенного Государственного собрания, а законы не были ясными, четкими и соблюдаемыми. По этой причине каждый, кто окинет взором историю [Венгрии] за последние почти два века..., увидит в ней непрерывный ряд внешних и гражданских войн; предательств и революций; постоянных смут и беспечности»
2. Венгрия всегда испытывала необходимость в постоянной армии. В другой части очерка Раймондо повторил свое давнее обвинение венгерских командующих в том, что они «ничего не понимают в военном искусстве» .
3. Венгерское королевство наследственно принадлежит императору Леопольду. Монтекукколи обосновал, что австрийские Габсбурги – вполне законные монархи в Венгрии.
4. «Природа венгров – непостоянная, беспечная, развратная и бурная – не позволяет управлять собой ни разуму, ни сладострастию, ни законам. Таких людей всегда следует опасаться (gente sempre da temersi)…» .
Разумеется, очерк полон ненависти в отношении венгров, хотя некоторые современные венгерские историки полагают, что Монтекукколи клеймил не самих венгров как нацию, а их государственный строй и внутреннюю политическую систему, которая казалась ему чужеродным телом в структуре Габсбургской монархии . Создается впечатление, что Венгрия рассматривалась им скорее как вражеская территория, чем «провинция» . Раймондо дико раздражало то, что венгры отличались свободолюбием и не хотели подчиняться власти Габсбургов: «Венгры горды, беспокойны, переменчивы, непостоянны… Они жаждут необузданной свободы и, сами того не осознавая, становятся рабами пороков и [жертвами] несправедливости со стороны тех, кто обладает большей властью…» . Еще десятилетием ранее, в замечаниях на донесения Сагредо (1666 г.), Раймондо констатировал, что у венгров всегда будут в наличии основания для восстания, «потому что никогда не бывает недостатка в причинах для внутреннего недовольства подданных против их правления, не только турецкого, но и христианского» .
В работе «Венгрия в 1677 г.» весьма охотно отмечены факты сотрудничества венгерских дворян, присягнувших Габсбургским монархам, с турками. Припомнил Монтекукколи и поведение местного населения при отступлении императорской армии из Трансильвании в 1661 г. в Верхнюю Венгрию, «где венгры, с неблагодарной переменой настроения, забыв о недавнем добром поступке, жестоко расправились с той армией, которую они так недавно прославляли» .
Неблагодарность венгров проявилась и после войны с Портой, когда они «не были обременены никакими контрибуциями, занимали первые гражданские и военные должности…», но, тем не менее, возжелали большего в силу «природной неустойчивости и беспокойства их мозга, слепого честолюбия и плохой способности отличать осуществимое и реальное от фантастического и неосуществимого», а также «врожденной ненависти Венгрии к Германии». Венгры захотели создать армию и отвоевать потерянные земли, хотя не обладали ни достаточным количеством воинов, ни деньгами, ни сильными крепостями. «Их неумеренные надежды, возлагаемые больше на злой дух и турок, чем на Бога и императора, стали причиной их гибели» .
Что касается собственно мятежей, то о природе и стратегии их усмирения Раймондо раздумывал еще в трактате «О войне». Тогда, в 1640 г., он рекомендовал «предлагать надежду» или «увеличивать страх», отказаться от коллективной вины и наказать избранных: «достаточно того, чтобы виновники мятежа смыли кровью зло, им совершенное…» . Стратегия борьбы с мятежом виделась Монтекукколи в тот период достаточно просто и абстрактно: «если есть возможность, лучше подавлять гражданские восстания договорами и мудростью, чем железом и победой»; но если «партии, смуты или заговоры уже настолько усилились, что их можно погасить только силой», то их дерзость должна быть наказана всеми силами государства. Когда мятежники усмирялись и расходились, их следовало рассорить друг с другом .
Обосновывая правильность варианта по «увеличению страха», Монтекукколи упирал на то, что все попытки замирить венгров и простить их «преступления» заканчивались провалом, поскольку, помимо присущего им «зла», их поощряли Франция, Порта и Трансильвания. Вместе с тем, он фактически констатировал провал стратегии императорской армии в навязанной ей «мятежниками и ворами» партизанской войне. Хотя венгров «неоднократно подавляли и избивали, полностью истребить их пока не удалось. Ибо победить таких воров столь же просто, как сложно их сыскать… Кроме того, эти нечестивцы… больше любят жизнь… развратную, безбожную и беззаконную, чем честную, упорядоченную и военную. И потому, хотя многих из них убивают, к ним из рук в руки добавляется множество других, умножая их число» . В условиях незавершенной войны с Францией Раймондо не считал своевременным «ворошить осиное гнездо и разжигать новые войны» .
Признав виноватыми в возникновении мятежа исключительно венгров, Монтекукколи перешел ко второму классическому вопросу: «Что делать?». В данном случае он обратился к своей теории двух китов, на которых покоится весь государственный механизм – законы и оружие. На основе этой теории предлагалось смелое реформирование политического устройства Венгрии: внести изменения в Венгерский кодекс (Tripartitum) и упразднить должность палатина, как вредного посредника между королем (Габсбургом) и королевством: «их государственные собрания беспорядочны и шумны, а палатины дерзки и мятежны» .
Политика контрреформации, уже стартовавшая в Венгрии с 1671 г., нашла полную поддержку у Раймондо. Поскольку поликонфессиональность «может вызвать лишь раздор и смятение», а вместе с ними – смуту и несчастье, «пусть не будет иной религии, кроме католической» , при этом церкви у «еретиков» необходимо отнять. Следуя той же идее, Монтекукколи настаивал на разрушении замков магнатов, чтобы не делать их оплотами мятежа. Вернулся он и к своей давней, еще со времени войны за Кастро, идее массовой зачистки от всех неблагонадежных: «разоружить жителей, которым не доверяют, как внутри крепостей, так и снаружи в деревнях, и изгнать подозрительных людей» . По замечанию Кауфманна, именно этот план систематической депопуляции (пусть он и не был реализован), особенно способствовал очернению образа Монтекукколи в истории войн .
Что касается второго «кита» – оружия, Раймондо использовал волнения в Венгрии как очередной аргумент в пользу содержания постоянной армии: «истинный способ сохранения мира внутри и снаружи – это демонстрация сил, готовых оказать сопротивление любому, кто нападет на нас» . Монтекукколи планировал установить в Венгрии «piede Alemanno», т.е. разместить на постоянной основе императорские войска: 6 000 человек пехоты, 2000 кавалерии и 1000 драгун. К этим силам добавлялись 2000 легких венгерских всадников, без жалования и строго из числа благонадежных католиков. Естественно, Раймондо понимал острую необходимость в легкой коннице и при этом оптимистично верил, что австрийский кавалерист, сняв кирасу и пересев на легкую венгерскую лошадь, мог без труда заменить венгерского всадника . Этого девятитысячного корпуса австрийских войск он считал достаточными как для того, чтобы держать Венгрию в узде, так и для обороны от турок. Отметим, что в Венгрии с 1671 г. уже находилось от 15 000 до 20 000 императорских солдат, но в 1673 г. их стало меньше в связи с переброской части войск на войну с Францией. После окончания этой войны, к лету 1681 г., численность императорских войск снова возросла до 28 000–30 000 человек . Следовательно, предлагаемый Монтекукколи размер войска существенно снижал военные присутствие австрийских войск в данном регионе.
Такие меры, по замыслу Раймондо, развеивали опасения, что в случае нового вторжения османов венгры поднимут восстание в тылу императорских войск: ибо «что можно придумать более пагубное, чем открытая война с турками, когда мы к ней не подготовились, и всеобщее восстание в Венгрии?» . Если же турки вторгнутся малым числом, можно будет встретиться с ними в бою, а если вражеские силы будут слишком велики, то наступление сдержат крепости. Монтекукколи предлагал превратить в «хорошие крепости» Кашшу, Путнок, Эчед, Сатмар, Токай и некоторые крепости в Нижней Венгрии.
Наконец, Раймондо вознамерился обязать венгров самих содержать размещенную у них армию. Стоит отметить, что налоговые поступления с Венгрии и так шли в основном на оплату пограничных войск, а с 1671 г., как упоминалось выше, австрийские власти в лице военного комиссариата взимали с комитатов определенные взносы . Но идея Монтекукколи являлась более радикальной, поскольку речь шла о полном содержании австрийских войск. По его расчетам, на императорские войска (на 1 пехотинца – 3 флорина в месяц, на всадника или драгуна – 7 флоринов), артиллерию и укрепления требовалось почти полмиллиона флоринов в год, точнее, за 10 месяцев, поскольку, по решению венгерских властей, два месяца в году жалованье не выплачивалось. Разумеется, эти деньги направлялись бы уже непосредственно в Вену.
Раймондо понимал, что это предложение может вызвать больше всего возражений при рассмотрении императором, поэтому постарался как можно тщательнее показать его неисчислимые выгоды. Например, можно было покончить с недовольством наследственных стран, вынужденных «кормить» Венгрию, которая и так плодородна и экономически развита , к тому же «один набег [турок] с грабежами и пожарами за несколько дней поглощает то, чего не поглотило бы жалованье многих солдат за долгое время» . Раймондо ссылался и на то, что даже Священная Римская империя не отказывалась размещать солдат императора и вносить денежные суммы.
Наконец, Монтекукколи верил в успех своей затеи, поскольку считал ее богоугодной: «не следует сомневаться, что Бог армий (il Dio degli Eserciti), оказывающий необычайную благосклонность тому, кто работает на него, с необычайным рвением благословит Оружие и дарует полную победу и удачный успех».
Таким образом, в представлении Раймондо насильственная рекатолизация и милитаризация Венгрии стали двумя краеугольными камнями государственной политики Габсбургов в отношении данного королевства, и таковы «основные политические линии, которые хотела реализовать военная "клиентела" императора» . Кажется, не был далек от истины Баркер, когда признавал за Монтекукколи совершенное непонимание комплекса социальных, экономических и социально-психологических факторов, лежащих в основе поведения мадьярской клиентелы Вены. Согласно историку Мартелли, Венгрия послужила своеобразной «политической лабораторией» по проведению жестких реформ в рамках габсбургской политики централизации