Верка Семенова постояла у крыльца, глядя на низкое небо, из которого сыпало то дождем, то снежной крупой, и сочно сплюнула в грязь.
— Тьфу ты, прости господи. Первомай называется!
Муж уже возился с мангалом под навесом. Примостил его так, чтобы дождь не заливал угли, сосредоточенно дул на них, как в старом довоенном мультике про Емелю.
— Ничё, Верк, не кисни. Щас разгорится, шашлычок сделаем. Не на природе, так хоть на огороде.
Верка чуть приободрилась, но тут же снова окунулась в тоску. Раньше-то как было? Первомай — это же праздник трудящихся! Всем городом на демонстрацию. Флаги, шарики для ребятишек. Начальство на трибунах, а ты идешь, и тебя по телевизору показывают. А потом всей бригадой — в парк! Песни орали так, что соловьи пугались и разлетались. Водочки по стопке, да закусить колбаской. А теперь что? Ни тебе демонстраций, ни коллектива. Одни огородные заботы.
— Слышь, Коль, — окликнула она мужа. — А помнишь, как раньше-то было? На демонстрацию ходили...
— Помню-помню, — кивнул Николай, не отрываясь от мангала. — Ты эту пластинку уже третий год заводишь.
— Да не пластинка это, — огрызнулась Верка. — А память. Душа болит, понимаешь? Раньше праздник — это ПРАЗДНИК был. А теперь что? Мясо пожарить — и то погоду ловишь.
Муж только хмыкнул, устав спорить. За тридцать лет совместной жизни он уже выучил: когда Верка начинает вспоминать прошлое — перечить бесполезно. Пусть выговорится.
За четыре дня майских праздников небо будто специально издевалось. Только соберешься на дачу — ливень. Посеешь морковку — град. Даже картошку посадить толком не получалось — поле раскисло, превратилось в болотце.
Первого мая шашлык всё-таки удался. Сбежались соседи — Петровы да Сидоровы. Пили самогон, который Сидор по старому рецепту гнал. Пели «Подмосковные вечера» — сначала вполголоса, а потом разошлись. Сидор даже баян притащил. Правда, играл он на нем как медведь на балалайке, но никто не жаловался.
Верка, раскрасневшаяся от песен и стопочки, приобняла мужа:
— А ничего, Коль, посидели. Почти как раньше.
— А я о чем говорю, — согласился Николай. — Не всё по застойным временам тосковать. И сейчас можно душу отвести.
На второй день майских Верка с утра застыла у окна. Дождь перестал. В просвете между тучами кое-где проглядывало робкое солнце.
— Коль, одевайся. На дачу поедем!
Николай только головой покачал. Экая непоседа! Но спорить не стал. Все-таки весна, рассаду пора высаживать, да и грядки копать.
Дача у Семеновых была не из роскошных — старый домишко с облупившейся краской, шесть соток земли, теплица да беседка. Зато в черте города — пешком дойти можно. Не надо, как другим, на автобусе трястись или машину гонять.
— Гляди-ка, Коль, морковка уже взошла! — обрадовалась Верка, рассматривая тоненькие зеленые ниточки на грядке.
— Где ты там чего увидела? — прищурился Николай. — Это сорняки, наверное.
— Сам ты сорняк! — фыркнула Верка. — Я уже тридцать лет морковку сажаю, небось, отличу.
Они возились в огороде до самого вечера. Верка хлопотала с грядками, а Николай подлатал крышу беседки, которую немного покосило за зиму. Когда начало темнеть, сели пить чай. Старенький электрический чайник свистел на всю округу.
— Эх, Коль, помнишь, как раньше-то было? — снова начала Верка. — Первомай, все на демонстрацию...
— Ну, началось, — вздохнул Николай, но спорить не стал.
На третий день праздников с утра снова зарядил дождь. Верка слонялась по квартире, не находя себе места.
— Чаво расселась? — пробурчал Николай, оторвавшись от газеты. — Делом займись. Вон, в интернете своем посиди, как ты говоришь, в ленте этой...
— В какой ленте?
— Ну, где ты пишешь всё. В Дзене своем.
— Да ну его, этот Дзен, — отмахнулась Верка. — Нет времени на пустую писанину о еде и прогулках. Да и что я напишу? «Сегодня дождь, сидим дома»? Кому это интересно?
— А тебе не всё равно? — удивился Николай. — Пиши для себя. Тебе ж нравится.
Верка задумалась. Действительно, почему бы и не написать? Просто так, для души. О том, как они шашлыки жарили. О том, как морковка взошла. О том, как дождь барабанит по крыше...
К вечеру распогодилось. Они снова поехали на дачу — доделывать начатое. Верка высадила капусту, вспомнив, что как раз Арина Рассадница на носу. Бабка ее, помнится, всегда к этому дню капусту сажала.
Четвертый день выдался солнечным — редкий подарок для уральской весны. Семеновы с утра уже были на даче. Николай копал грядки, а Верка возилась с клубникой. Внезапно она остановилась и присела на лавочку.
— Ты чего? — встревожился Николай. — Сердце прихватило?
— Да нет, — отмахнулась Верка. — Просто подумала... Вот мы всё спешим, торопимся, боимся не успеть. А куда спешить-то? Посидеть в тишине, чайку попить — разве не для этого мы на дачу ездим?
Николай удивленно посмотрел на жену, отложил лопату и присел рядом.
— Это ты правильно говоришь, Верк. Давай и правда посидим.
Они молчали, прислушиваясь к весенним звукам. Где-то неподалеку чирикали воробьи. Ветер шелестел молодой листвой. С соседнего участка доносился приглушенный говор и смех.
— А всё-таки хорошо, — вдруг произнесла Верка. — Вроде и праздник не тот, и погода подводит, а всё равно — хорошо.
Николай кивнул и взял ее за руку. Руку, которая знала и стирку, и готовку, и посадку, и уборку. Шершавую трудовую руку, которая всегда была рядом — и в горе, и в радости.
— Знаешь, Коль, — вдруг сказала Верка, — а ведь у нас есть свой праздник. Не тот, что по календарю. А вот этот — когда мы вместе, когда дождь перестал, когда грядки вскопаны и рассада посажена. Когда дети звонят, внуки приезжают. Это и есть наш настоящий Первомай.
Николай посмотрел на жену с легким удивлением. Вот тебе и Верка! А ведь права она...
— Пойдем, чай вскипел, — сказал он, поднимаясь. — И знаешь что? Давай-ка я Сидора с баяном позову. Сыграет нам «Подмосковные вечера». Как раньше.
— Давай, — кивнула Верка. — Только пусть и жену свою берет. И Петровых позови. И детям позвони — может, приедут?
Вечером в беседке у Семеновых было шумно и весело. Тесно сдвинутые столы, домашние пироги, запотевшая бутылка самогона. Сидор растягивал меха баяна, соседи подпевали. Приехал младший сын с женой и детьми. Старшая дочь позвонила по видеосвязи из Питера — смотрела на это веселье и смеялась, обещая приехать на следующие майские.
Майский вечер окутывал дачный поселок прозрачными сумерками. Где-то далеко бухал первый весенний гром. Но дождя не было. Верка подняла стопку:
— За Первомай, товарищи! За наш праздник!
— За наш! — хором отозвались гости.
И в этом хоре Верка вдруг услышала то, чего ей так не хватало все эти дни. Не гром праздничных маршей, не крики «ура» с трибун, а простое человеческое тепло. Оно никуда не делось — просто немного притихло, скрылось под суетой будней и капризами погоды. Но стоило только позвать — и вот оно, рядом, как и тридцать лет назад.
Когда-то давно ее бабка говорила: «Праздник не в календаре, а в душе». Тогда маленькая Верка не понимала этих слов. А теперь поняла.
— Коль, — шепнула она мужу. — А хорошо, что погода наладилась. И в природе, и в душе.
Николай улыбнулся и крепче сжал ее руку.
Ночью пошел теплый майский дождь. Но это был уже другой дождь — живительный, весенний, дарящий надежду. Земля жадно пила его, готовясь к новому дню. К новому маю. К новой жизни.