— Ты что, совсем из ума выжила, мать? — Людмила швырнула документы на стол с такой силой, что чашка с недопитым чаем подпрыгнула. — Переписать квартиру на Вадика? На этого альфонса?
Валентина Сергеевна спокойно вытерла брызги чая полотенцем. Её морщинистые руки двигались медленно, словно она оттягивала момент ответа.
— Не кричи на меня. В конце концов, это мое жилье, и я вправе распоряжаться им как захочу.
— Твое? — Людмила нервно рассмеялась. — А кто ремонт делал? Кто тебе каждый месяц на лекарства деньги даёт? Я думала, что ты для Анечки бережёшь! Для внучки!
Старушка нахмурилась:
— Твоя Анечка и без моей квартиры проживёт прекрасно. А Вадим — единственный, кто со мной посидеть не ленится, в магазин сходить, фильм обсудить.
— А то, что он на тридцать лет тебя младше — это нормально? — Людмила начала нервно ходить по кухне. — Очнись! Он тебя использует!
— Следи за языком, — глаза Валентины Сергеевны неожиданно сверкнули. — Ты мне дочь, но не указывай, как жить.
Людмила остановилась, судорожно вдохнула воздух и присела напротив матери:
— Через месяц он продаст эту квартиру и даже не вспомнит о тебе, — сказала она уже тише. — Ты сама понимаешь, что он с тобой не из-за твоих прекрасных глаз?
— Дура ты, Люда, — Валентина Сергеевна неожиданно усмехнулась. — Как была дурой, так и осталась. Думаешь, я не вижу, зачем он приходит?
— Так почему тогда?..
Валентина Сергеевна медленно поднялась и подошла к окну. Апрельское солнце подсвечивало её седые волосы, собранные в тугой пучок.
— Потому что мне надоело твоё лицемерие, — сказала она, не оборачиваясь. — Заходишь раз в неделю, деньги швыряешь и убегаешь. А спросить, как я тут одна, тебе и в голову не приходит.
— У меня работа, мама! Я одна Аню тяну! После того, как Саша...
— Знаю, знаю, — перебила её мать. — Муж бросил, дочку в одиночку растишь. Я это слышу уже десять лет.
Она обернулась, и Людмила впервые заметила, какими усталыми стали её глаза:
— Ты думаешь, я не понимаю, что Вадим — проходимец? Думаешь, я настолько выжила из ума?
Ночью Людмила не могла уснуть. Она ворочалась с боку на бок, то и дело поглядывая на часы. Стрелки словно замерли на месте.
— Мама сошла с ума, — пробормотала она, включая ночник. — Надо что-то делать.
Людмила взяла телефон и открыла галерею. Последние фотографии с мамой были сделаны на новогодние праздники — почти пять месяцев назад. Она растерянно пролистала экран вверх. Снова праздники, снова улыбки на камеру...
— Может, она и права? — Людмила отложила телефон.
Утром Аня застала мать на кухне. Та сидела над чашкой остывшего кофе, глядя в никуда.
— Ты чего не спишь в такую рань? — девушка зевнула и потянулась к холодильнику.
— Бабушка квартиру переписывает, — без предисловий сказала Людмила. — На какого-то мужика. Якобы он за ней ухаживает.
Аня замерла с бутербродом в руке:
— В смысле? Какого мужика?
— Откуда я знаю, — Людмила махнула рукой. — Вадик какой-то. Моложе неё лет на тридцать. Глаза зелёные, улыбка слащавая. Как из рекламы зубной пасты.
— Да ты шутишь! — Аня рассмеялась. — И правда — «Санта-Барбара»! Бабуля нашла себе жениха?
— Какие шутки! — голос Людмилы дрогнул. — Квартира в центре, пятьдесят квадратов, с ремонтом! Я уже и тебе её пообещала после института! А она взяла и...
Аня посмотрела на мать долгим взглядом:
— Ты ей так и сказала? Что уже распорядилась её квартирой?
— Ой, только не начинай, — Людмила поморщилась. — Бабушка одна, со мной рядом, кому ещё оставлять квартиру? Не этому же проходимцу!
Аня молча намазывала паштет на хлеб, и в каждом её движении Людмиле чудился укор.
— Что? — не выдержала она. — Хочешь сказать, что я не права?
— Хочу сказать, что давно не была у бабушки, — спокойно ответила Аня, убирая масло в холодильник. — Схожу-ка сегодня после пар.
Валентина Сергеевна сидела в кресле с вязанием, когда раздался звонок в дверь. Она привычно вздохнула, отложила спицы и, шаркая тапочками, направилась в прихожую.
— Анечка! — она просияла, увидев внучку на пороге. — Какими судьбами?
— Привет, бабуль, — Аня чмокнула старушку в щёку. — Мимо шла, решила заглянуть.
Валентина Сергеевна хитро прищурилась:
— Вот как? А мама мне говорила, что ты экзамены сдаёшь. Совсем времени ни на что нет.
Девушка смутилась:
— Ну... я по пути из института. Думаю, раз уж рядом...
— Рядом? — Валентина Сергеевна усмехнулась. — Твой институт на другом конце города. Тебя мать подослала, признавайся!
Аня вздохнула и прошла на кухню. Тут всё оставалось неизменным: старая клеёнка на столе, вечно тикающие часы с кукушкой, запах корицы и ванили.
— Она очень переживает, — сказала Аня, садясь за стол. — Говорит, ты квартиру хочешь какому-то мужчине подарить.
— И это всё, что она тебе сказала? — Валентина Сергеевна начала расставлять на столе чашки. — Чай будешь? Или, может, какао? Я помню, ты в детстве всегда любила какао.
— Давай какао, — улыбнулась Аня. — Так что с квартирой? Мама не преувеличивает?
Старушка поставила на плиту ковшик с молоком и только потом обернулась:
— Нет, не преувеличивает. Я действительно составила дарственную на Вадима.
— Но почему?
— А почему нет? — Валентина Сергеевна принялась стирать несуществующее пятно с клеёнки. — У твоей мамы двухкомнатная есть, и дача в Ольховке. У тебя вся жизнь впереди — думаю, своё жильё ещё заработаешь.
— Бабушка, — Аня накрыла её руку своей. — Не увиливай. Кто такой этот Вадим?
Старушка улыбнулась — печально и как-то обречённо:
— А что, теперь и вы с ним познакомиться хотите? Мама не успокоится, пока не выживет его?
— Я просто хочу понять, что происходит, — мягко сказала Аня. — Это же странно — вдруг взять и подарить квартиру постороннему человеку.
Молоко на плите закипело, и Валентина Сергеевна поспешно сняла ковшик:
— Он не посторонний, — пробормотала она. — Не совсем.
В этот момент в дверь снова позвонили. Теперь уже длинно и настойчиво.
— О, а вот и он, — Валентина Сергеевна просияла. — Точен как швейцарские часы.
Она заторопилась к двери. Аня услышала радостный возглас бабушки, потом мужской смех, звук поцелуя в щёку.
— У меня гостья, — донеслось из прихожей. — Внучка приехала.
— Тем лучше, — ответил мужской голос, — наконец-то познакомимся.
Аня выпрямилась и приготовилась к встрече с «альфонсом», которого так живо описывала мама.
В кухню вошёл мужчина лет пятидесяти. Высокий, с проседью в волосах, с тонкими морщинками вокруг глаз. Действительно зелёных.
— Анна? — он протянул руку. — Наконец-то! Вадим Андреевич. Рад познакомиться.
Аня пожала крепкую ладонь, пытаясь понять, почему этот человек кажется ей смутно знакомым.
— Вы похожи на отца, — сказал Вадим, словно прочитав её мысли. — Те же глаза, та же линия подбородка. Александр был видным мужчиной.
— Вы знали моего отца? — Аня удивлённо подняла брови.
— Мы вместе работали, — кивнул Вадим. — До его отъезда в Новосибирск.
Валентина Сергеевна стояла в дверях, нервно комкая в руках кухонное полотенце:
— Садитесь, Вадим Андреевич. Какао будете?
— Так вы... — Аня переводила взгляд с Вадима на бабушку и обратно. — Вы работали с моим отцом?
— Мы вместе проектировали промышленные объекты, — кивнул Вадим. — Хорошее было время. Потом он встретил вашу маму, женился, родились вы...
— А потом он уехал и пропал с радаров, — с горечью добавила Аня.
— Да, так бывает, — Вадим отпил какао из кружки. — Люди меняются. Выбирают новый путь.
— Не увиливайте, — Аня подалась вперёд. — Вы знаете, где он?
Вадим бросил быстрый взгляд на Валентину Сергеевну. Та отвернулась к окну, делая вид, что разглядывает что-то во дворе.
— Знаю, — кивнул он. — Но сомневаюсь, что это хорошая идея — искать его сейчас.
— Почему? — Аня нахмурилась. — Он так плохо живёт?
Вадим грустно усмехнулся:
— Напротив. Очень даже хорошо. Вторая семья, двое детей, загородный дом...
Аня тяжело сглотнула. Она всегда представляла отца одиноким скитальцем, который где-то тоскует по ним и не может вернуться из-за гордости. Или из-за проблем с законом. Или из-за страшной болезни... А тут — вторая семья!
— Как давно? — глухо спросила она. — Как давно вы знаете?
— С самого начала, — голос Вадима стал мягче. — Мы поддерживали связь. Он не забыл о вас, Аня. Говорил о тебе каждый раз, когда мы созванивались.
— Но ни разу не позвонил мне, — с горечью произнесла девушка.
Валентина Сергеевна отвернулась от окна:
— Зато прислал мне Вадима. С поручением заботиться о нас.
Аня удивлённо подняла голову:
— О нас? Или о вас, бабушка?
— Обо всех троих. Но он знал, что с твоей мамой будет сложнее всего.
— И поэтому вы решили переписать квартиру на него? Чтобы отомстить маме? — Аня поднялась. — Я думала, вы мудрее, бабушка.
Валентина Сергеевна и Вадим переглянулись.
— Думай что хочешь, — после паузы сказала старушка. — Но дарственная уже оформлена. Вадим позаботится о квартире, когда меня не станет. Люда бы и дня не продержалась — продала бы сразу.
— Минуточку, — Вадим поднял руку. — Я, кажется, что-то упускаю. О какой дарственной идёт речь?
Теперь пришла очередь Валентины Сергеевны и Ани удивлённо смотреть на него.
— Мама говорит, что переписала на вас квартиру, — начала Аня.
— По дарственной, — добавила старушка.
Вадим медленно покачал головой:
— Боюсь, что не совсем понимаю...
Дверь распахнулась, и на пороге кухни появилась Людмила — раскрасневшаяся, со сбившимся дыханием.
— Так я и знала! — выпалила она, увидев Вадима рядом с Аней. — Уже обрабатываешь и дочь! Мало тебе квартиры?
— Мам, успокойся, — Аня попыталась встать между ними. — Ты не понимаешь...
— Это ты не понимаешь! — Людмила оттолкнула дочь и бросила на стол пачку бумаг. — Вот! Я ходила к юристу. Это заявление о недействительности сделки. Мама не в своём уме была, когда подписывала дарственную!
— Людмила Александровна, — Вадим поднялся. — Боюсь, произошло недоразумение...
— Недоразумение? — Людмила горько усмехнулась. — Да, недоразумение в том, что вы решили, будто можно так просто обвести вокруг пальца пожилую женщину!
— Люда, хватит! — Валентина Сергеевна стукнула кулаком по столу так, что чашки подпрыгнули. — Ты сама не знаешь, о чём говоришь!
— Нет, мама, это ты не понимаешь! Это мошенничество! Я в милицию пойду! В прокуратуру!
В комнате повисла тишина. Затем Вадим медленно начал складывать бумаги, которые Людмила швырнула на стол.
— Никакой дарственной на меня нет, — тихо сказал он. — Если Валентина Сергеевна что-то оформляла на моё имя — я об этом не знал.
Людмила прищурилась:
— Зачем вам тогда приходить к моей матери? Носить продукты, сидеть с ней вечерами?
— Потому что Саша просил позаботиться о ней, — Вадим положил документы обратно перед Людмилой. — О ней и о вас. Но с вами оказалось... сложнее.
Людмила опустилась на стул, словно из неё разом вышел весь воздух:
— Значит, отец знает, где мы?
— Всегда знал, — кивнул Вадим. — И никогда не переставал заботиться.
В наступившей тишине слышно было, как тикают часы на стене и где-то за окном играют дети.
— И всё это время... — Людмила подняла голову. — Всё это время ты знала, мама? И не сказала мне?
Валентина Сергеевна сложила руки на груди:
— А что я должна была сказать? Что твой муж звонит мне каждый месяц? Что спрашивает о тебе и Анечке? Что передаёт деньги через Вадима?
— Деньги? — Людмила удивлённо моргнула. — Какие деньги?
— Те самые, что я отдавала тебе все эти годы, — Валентина Сергеевна вздохнула. — Моей пенсии едва хватает на коммуналку и лекарства.
Людмила перевела взгляд на Вадима:
— Вы... вы привозили деньги от Саши?
Вадим кивнул:
— И записки иногда. Но ваша мама никогда их вам не передавала.
Аня, которая всё это время молча следила за разговором, вдруг разрыдалась:
— У меня есть отец! И он помнит о нас! А вы... вы все врали!
Людмила закрыла лицо руками:
— Я думала, что он нас бросил, — проговорила она глухо. — Все эти годы...
Вадим осторожно положил руку на её плечо:
— Он никогда вас не бросал, Людмила. Просто выбрал не самый прямой путь быть рядом.
Валентина Сергеевна подошла к буфету, достала небольшую жестяную коробку из-под печенья и поставила на стол:
— Вот, — она толкнула коробку к дочери. — Здесь все записки. И фотографии. И копии квитанций о переводах.
— Но почему? — Людмила неверяще смотрела на коробку. — Почему ты скрывала это от меня?
Валентина Сергеевна горько усмехнулась:
— А ты бы приняла эти деньги, если бы знала, от кого они? Ты клялась, что никогда не простишь Сашу. Каждый раз, когда я заговаривала о нём, ты затыкала уши.
Людмила медленно открыла коробку. Внутри лежали аккуратно перевязанные стопки бумаг, конверты, фотографии. Она достала верхний снимок — на нём Саша обнимал двух незнакомых детей. Мальчика и девочку. Её сводных брата и сестру, о которых она не знала.
— А квартира? — вспомнила вдруг Аня. — Что насчёт дарственной?
— Никакой дарственной нет, — Валентина Сергеевна пожала плечами. — Я её выдумала, чтобы заставить Люду прийти и поговорить. Я знала, что она не упустит возможности поскандалить насчёт наследства.
— Мама! — Людмила подняла покрасневшие глаза. — Я думала, что ты... что у тебя деменция началась. Хотела тебя к врачу тащить!
— Таблетки лучше вовремя покупай, — фыркнула Валентина Сергеевна. — А с головой у меня всё в порядке.
Аня вдруг рассмеялась сквозь слёзы:
— Бабушка нас разыграла! Одурачила маму с этой квартирой!
— Это не смешно, Аня, — Людмила нахмурилась, но её глаза уже не были такими суровыми. — Я чуть с ума не сошла.
— Так тебе и надо, — Валентина Сергеевна не удержалась от улыбки. — Будешь знать, как решать за меня, кому я должна квартиру оставить.
Вадим тихо поднялся:
— Думаю, вам нужно поговорить без меня. Я загляну на днях, Валентина Сергеевна.
— Нет, — Людмила схватила его за руку. — Останьтесь. У меня так много вопросов.
Она перевела взгляд на мать:
— Прости меня, пожалуйста. Я была... невыносимой.
Валентина Сергеевна молча обняла дочь.
— А с папой... — Аня подалась вперёд. — Мы можем с ним связаться?
Вадим посмотрел на Людмилу. Та помолчала, потом медленно кивнула:
— Да. Я думаю, пришло время.
Валентина Сергеевна удовлетворённо кивнула, глядя на дочь, внучку и старого друга семьи, сидящих за её столом. Пусть Саша и выбрал не самый простой путь, но сегодня она чувствовала, что её маленькая хитрость помогла восстановить разорванные нити между всеми, кто ей дорог.
— А насчёт квартиры, — сказала она, разливая по чашкам свежий чай, — я ещё подумаю. Может, и правда Вадиму отпишу, чтобы вы не расслаблялись.
На мгновение в кухне повисла тишина, а потом все дружно рассмеялись, понимая, что эта шутка — лишь знак того, что жизнь наконец возвращается в нормальное русло. Без обид и тайн, которые так долго их разделяли.