Мои родители познакомились в 1957 году на танцплощадке в ЦПКиО на Елагином острове. Сразу влюбились друг в друга, в 1958 году поженились и 62 года прожили вместе дружной семьей.
Папа родился в 1936 году в Ленинграде. На следующий после начала войны день папе исполнилось пять лет. Вместе со своим детским садом он находился на летней детской даче в районе Малой Вишеры. Немцы наступали очень быстро, детские сады и пионерские лагеря начали сразу эвакуировать в Ленинград.
В раннем детстве я посмотрел фильм выдающегося советского режиссера Владимира Венгерова «Балтийское небо». «Всё так и было», – говорили папа и бабушка про первые дни войны и блокады Ленинграда, комментируя этот фильм. В 1982 году я познакомился и долго беседовал с Владимиром Яковлевичем, был у него в гостях на даче в поселке Комарово под Ленинградом. Фильм «Балтийское небо», посвящённый защитникам блокадного Ленинграда, собрал в 1961 году 38,6 миллиона зрителей.
Рядом с Малой Вишерой поезд с детьми разбомбил немецкий самолет. Воспитатели быстро стали уводить детей в лес. С самолета начался обстрел бегущих детей. Немец летел настолько низко, что папа навсегда запомнил фигуру и лицо летчика в кабине самолета. Папа выжил, его привезли домой в Ленинград.
Бабушка, Прасковья Ивановна и папа жили на Большой Пушкарской улице на Петроградской стороне. Бабушка и дед уже были разведены. Перед войной бабушка вновь вышла замуж за танкиста, который вскоре погиб.
8 сентября 1941 года началась блокада Ленинграда. В этот же день во время первого массированного налёта немецкой авиации на город произошёл пожар на главных продовольственных Бадаевских складах города. Но голод начался только в конце осени.
В 1985 году перед сороковым юбилеем Великой Победы я брал интервью и писал статьи для институтской стенгазеты у всех ветеранов Института эволюционной физиологии и биохимии имени И.М.Сеченова АН СССР, где работал. Выдающаяся ученая, физиолог, клиницист, доктор медицинских наук Наталья Николаевна Трауготт, учитель и подруга теперь знаменитой Татьяны Черниговской, в годы войны и блокады работала во многих госпиталях. Она рассказала мне, что первые месяцы блокады врачи не могли понять и нормально диагностировать причину смерти многих людей, так как не знали еще клинической картины кончины от голода.
Папа рассказывал: они со старшей двоюродной сестрой Галей бегали смотреть, как горели знаменитые деревянные Американские горки после бомбежки. А вот зимой с ней же, уже ходили на находившийся рядом Сытный рынок, чтобы собирать рыбные и мясные кости, надеясь их отварить... Но ничего не собрали, за ними погнались люди и они еле добежали домой. Слухи о похищении детей знали уже все в городе.
Водопровод не работал и за водой приходилось ходить довольно далеко на Неву к Мытнинской набережной. Бабушка рассказывала, что зимой 1941 года она шла с ведрами за водой и увидела, что в сугробе стоит молодой мужчина. Когда подошла ближе, то поняла, что он уже мертв. А возвращаясь назад с водой, заметила, что все снизу у него уже отрезано до кости.
За хлебом по карточкам ходили в булочную на Каменноостровском проспекте, как раз напротив Большой Пушкарской улицы. Там и сейчас булочная. Но хлеба было все меньше и меньше. И по сути только им и питались. А еще варили суп из столярного клея... считалось, что раз он из костей, то съедобен...
Дед, Новиков Александр Михайлович, служивший на флоте в Кронштадте, эвакуировал свою новую семью и предлагал тоже самое помочь сделать бабушке и папе. Но бабушка не хотела уезжать и отказывалась. В марте 1942 года деда не стало, он умер от осложнений при получении ранения. Он похоронен на Мемориальном комплексе Серафимовского кладбища.
К концу 1942 года за три месяца до прорыва блокады, руководство завода, на котором работала бабушка, настояло, из-за поразившей бабушку тяжелой дистрофии, на их с папой эвакуации через Ладожское озеро.
Папа и бабушка уехали из города в последнюю навигацию. Шли на одном из семи катеров, связывающих город с большой землей. Предпоследний катер разбомбили немцы, люди погибли у них на глазах, их последний дошел до берега. Бабушка и папа оказались на большой земле. Их направили в Киргизию.
Где-то в пути, по дороге в далекую Киргизию бабушка пошла на станции за водой и отстала от поезда. Папа остался один в товарном вагоне с чужими людьми. Непонятно каким чудом, но через три дня бабушка сумела догнать поезд и найти маленького папу. Но он рассказывал мне, что еще очень долго ему казалось, что бабушку подменили.
После окончания войны вернуться в город было очень трудно. Жилплощадь потеряна. Только в 1948 мой прадедушка, Нефедов Иван Антонович, медик, переживший всю блокаду в городе, сумел добиться возвращения папы и бабушки к нему в комнату к тому времени уже в коммунальную квартиру (до войны это была его квартира) . Именно туда в 1958 году папа и привел маму после свадьбы, там же родился я.
Многие люди не понимают особый менталитет петербуржцев-ленинградцев. Иногда задают вопросы, почему так часто жителям города не хватает желания «хватать от жизни всё»? Думаю, что это у нас в крови. Только представьте себе, когда от всего твоего прошлого в один момент остается лишь небольшой чемодан с самыми необходимыми вещами, документы и несколько фотографий. Это учит навсегда тому, что в жизни представляет настоящую ценность, а что нет. Вот потому мы такие...
Продолжение следует. Продолжение темы >
Жду вас на страницах следующих публикаций. Полный вперед!