— Ты чего орёшь, как потерпевший? — флегматично поинтересовалась Марина, завязывая бант на фартуке с надписью «Не разговаривайте с поваром». — Я тебе третий раз спрашиваю: где наш паспорт на квартиру?
Сергей молчал. Не то чтобы принципиально — скорее, по инерции. После свадьбы его красноречие, некогда заставлявшее подруг Марины вздыхать «ах, какой романтик!», испарилось, как спирт с раскалённой сковородки. Теперь он общался кивками, мычанием и — в особо эмоциональные моменты — хлопаньем холодильника. Его репертуар невербальных сигналов можно было изучать как отдельный язык: три постукивания по столу означали "всё нормально", почесывание затылка — "я подумаю", а особенно громкий вздох мог заменить целую тираду о тяготах бытия.
А начиналось всё прекрасно. На первом свидании он цитировал Есенина, на втором — пел под гитару «Ласточку», на третьем… Впрочем, на третьем Марина уже не слушала — целовала. «Говорить он умеет, — думала она, — а это нынче редкость». Увы, редкая птица долетала до середины Днепра, но не до седьмой годовщины брака. Как она любила вспоминать, Сергей тогда говорил так много и так красиво, что казалось, будто внутри него спрятан маленький поэт, который никогда не устанет сочинять комплименты. Но, видимо, поэт взял продолжительный отпуск сразу после росписи в ЗАГСе.
Проблемы начались наутро после медового месяца, который они провели в живописном турецком отеле с видом на море. Там Сергей ещё говорил — в основном заказывая коктейли и восхищаясь закатами.
— Милый, — щекоча ему ухо локоном, спросила Марина, — как думаешь, шторы в гостиную лучше бирюзовые или песочные?
— М-м-м, — буркнул Сергей, утыкаясь носом в подушку, будто этот вопрос был сложнее теории относительности.
— «М-м-м» — это «бирюза»? — засмеялась она. — Или ты превращаешься в того самого медведя, которого я спасла от твоих шуток про шашлык?
Он промолчал. Тогда она ещё думала — мило. Через месяц заподозрила глухоту. Через полгода начала орать, проверяя, слышит ли он. К году поняла: слышит. Просто… плевать. В глубине души Марина надеялась, что это временное явление, возможно связанное со стрессом на работе или какой-то мужской гормональной перестройкой, о которой ей не рассказали на уроках биологии.
— Ты хоть «спасибо» скажи за ужин! — втыкала вилку в его любимую котлету «по-киевски», которую готовила два часа, предварительно просмотрев три разных кулинарных видео и позвонив его матери для уточнения семейного рецепта.
— Угу, — кивал он, заливаясь сериалом про футболистов-убийц, чьи сюжетные перипетии интересовали его куда больше, чем тонкости приготовления его ужина.
— «Угу» — это новое «люблю»? — ёрничала она. — Или «уйди, поперёк горла сидишь»? Может, ты разработал свой личный код Морзе и мне нужен переводчик с твоего мычания на человеческий?
Молчание. Марина злилась, потом плакала, потом начала эксперименты. Один месяц говорила только цитатами из «Войны и мира», тщательно выбирая особенно витиеватые предложения Толстого. Другой — общалась азбукой Морзе, старательно выстукивая точки и тире по краю стола во время совместных ужинов. На третий изобрела игру «угадай, о чём я»: включала ему записи криков чаек, стук метронома и рёв трактора. Она даже записалась на курсы театрального мастерства, чтобы лучше передавать эмоции жестами — вдруг пантомима станет их новым языком общения?
— Ну?! — тыкала пальцем в динамик. — Это я тебе про твою мамашу, которая звонила! А это — про то, что ты носки в гостиной бросаешь! А вот этот рёв медведя-шатуна — мои чувства, когда ты забыл про нашу годовщину!
Сергей хлопал глазами, как сова на ярком свету, и выдавал своё коронное:
— Ты всё выдумываешь.
Его фразы теперь напоминали телеграммы военного времени: «Хлеб купил. Туалетная бумага кончилась. Твоя мать звонила». Никаких эмоций, деталей, прилагательных — только голые факты, словно каждое слово стоило ему денег. Марина мечтала о тех временах, когда он разглагольствовал о квантовой физике за завтраком, хотя тогда она закатывала глаза и мечтала, чтобы он замолчал хоть на минуту. Ирония судьбы — её желание исполнилось с избытком.
Кризис грянул в пятницу, в самый обычный октябрьский вечер, когда Марина, вернувшись с ночной смены из больницы, где работала медсестрой, застала мужа… говорящим. Да-да! Он стоял в наушниках, жестикулируя перед зеркалом, словно дирижировал невидимым оркестром:
— Конечно, дорогая! Ты абсолютно права! — восторженно орал он в микрофон. — Нет, я тебя прекрасно понимаю! Давай обсудим это завтра? Твои чувства важны для меня! Расскажи подробнее, что тебя беспокоит?
Марина застыла в дверном проеме, не веря своим ушам. Эта тирада содержала больше слов, чем она слышала от него за последние три месяца. В её голове мелькнуло: либо у него раздвоение личности, либо... она дура.
Оказалось, Сергей — звезда подкастов. Три месяца он вёл «Тихую гавань» — шоу, где давал советы по отношениям, семейной психологии и эмоциональному интеллекту. Подписчики рыдали: «Какой чуткий!», «Как он понимает женщин!», «Хотела бы я такого мужа!». Марина рыдала иначе — разбив чашку с его зубной щёткой и едва не выплеснув «случайно» стакан сока на его любимый ноутбук.
— Ты, выходит, можешь говорить?! — впилась ногтями в дверной косяк так, что осталась щепка под ногтем. — Но только не со мной?! С какими-то бабами в интернете ты душа компании, а дома — немой герой пантомимы?!
— Ну… — он потупился, внезапно найдя невероятно интересной точку на полу. — С тобой не о чем. Ты всегда знаешь, что скажешь, и что я отвечу. Зачем тратить слова?
В эту секунду Марина услышала звон. Не колокольный — скорее, как от падения ангела с небес прямиком в помойное ведро. Звук разбитых иллюзий оказался оглушительным. Она смотрела на человека, которого, как ей казалось, знала наизусть — и видела совершенно чужого мужчину.
На следующий день она подала на развод. Сергей удивился, словно она сообщила ему, что Земля плоская:
— За что?
— За молчание, — ответила она, методично выкидывая его коллекцию галстуков в мусорный бак. — Знаешь, как в том анекдоте? Муж двадцать лет молчал, чтобы накопить на машину. А жена копила на гроб. Только я не буду ждать двадцать лет, и мне не нужна ни машина, ни гроб. Мне нужен человек, который разговаривает со мной хотя бы с той же энергией, с которой обсуждает проблемы незнакомыми бабами в своём дурацком подкасте.
Процесс напоминал пародию на судебную драму. Адвокат Сергея, седовласый мужчина с баритоном оперного певца, пытался доказать, что молчание — форма духовной близости, древняя практика, известная ещё буддийским монахам. «Мой клиент практиковал не отсутствие коммуникации, а её высшую форму — невербальное понимание», — пафосно вещал он, пока Сергей молча кивал, как китайский болванчик.
Судья, пожилая женщина глядя на ответчика, спросил:
— Подсудимый, вы согласны с обвинениями вашей супруги? У вас есть что сказать в свою защиту?
— М-м-м… — прозвучало в зале суда, и Марина едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.
— В протоколе запишем: «признаёт вину полностью». И добавьте: «суд отмечает удивительную немногословность ответчика в контрасте с его профессиональной деятельностью», — судья посмотрела поверх очков на Сергея. — Молодой человек, дома надо говорить не меньше, чем в эфире. Запишите это себе где-нибудь.
Когда Марина уезжала из общего дома, собрав последние вещи и оставив ему кота (тот тоже не особо разговорчивый, найдут общий язык), Сергей впервые за семь лет заговорил полноценными предложениями:
— Вернись. Я изменюсь. Буду говорить с тобой, обещаю. Давай начнем всё заново, — он выглядел искренне растерянным, словно только сейчас осознал, что теряет.
— Поздно, — улыбнулась она, закрывая чемодан на молнию. — Ты стал интересен… как персонаж для моего будущего подкаста. Название придумала — «Как развести немого за 10 шагов». Думаю, будет хит. И знаешь, что смешно? Я благодарна тебе. Твоё молчание научило меня слышать саму себя. И то, что я услышала, мне понравилось гораздо больше, чем те жалкие «угу», которыми ты пытался заменить отношения.
Мораль: Если муж внезапно стал нем как рыба — не пытайся его «разговорить». Продай в цирк. Как говорящую рыбу. Или лучше: отпусти его в свободное плавание, а сама научись петь сольные партии. В тишине собственной свободы голос звучит гораздо яснее, чем в какофонии фальшивых отношений.
P.S. Сергей теперь ведёт подкаст «Одинокий волк». В титрах значится: «Никто меня не понимает. Особенно бывшая жена». Подписчиков — 12 человек. Один из них — его мама. Второй — Марина, которая иногда слушает выпуски, чтобы посмеяться над ироничностью жизни: теперь он говорит часами, но больше некому его слушать.
А Марина действительно запустила свой подкаст — «Жизнь после тишины». У неё тысячи подписчиков, контракт с крупной аудиоплатформой и новый бойфренд, который не затыкается даже во сне. Иногда она думает, что тишина была не такой уж плохой идеей. Но это уже совсем другая история.
«Молчание — это не отсутствие звука, а отсутствие сердца» (Антуан де Сент-Экзюпери)
Автор: Елены Стриж ©
Нравится рассказ? Тогда поддержите его. Автору будет приятно видеть ваши репосты, рекомендации друзьям, комментарии и лайки... )) Ну и конечно, не забудьте подписаться на канал!
📖 Также читайте: 😉 «Материнский инстинкт, или Школа выживания в ясельной группе»