Иногда я ловлю себя на том, что скучаю по запаху мела.
Смешно, да? Люди моего возраста вспоминают Париж, любовь, молодость, вино. А я — школьную доску и меловую крошку под ногтями.
Вот этот хруст, когда трешь пальцем по зелёному полю доски, чтобы стереть пару цифр, не привлекая внимания. Вот это чувство — когда ты заходишь в кабинет раньше всех, выключаешь свет, а в окно уже светит утро. И ты один. Один в тишине, пока не началось.
Теперь у меня на стене часы идут, а не расписание. Теперь у меня внуки в планшетах, а не дети в классе. Я ушёл. Не потому что устал. Просто стало не по пути.
Я 33 года проработал в школе. Видел многое. Были и драки, и истерики, и блестящие глаза, и «я никогда не пойму это дурацкое правило!». Видел, как из неловких второклашек вырастали хулиганы с добрым сердцем и будущие матери троих детей, ещё не подозревающие, что станут учителями лучше нас. Было разное. Но было живое.
Теперь — другое. Я захожу иногда в школу, к коллегам. Просто посидеть на задней парте, вспомнить. И знаешь, что чувствую? Холод. Не потому что батареи не греют. А потому что атмосфера изменилась.
Раньше в учительской пахло крепким чаем, «Золотым ключиком», и разными характерами. Там кто-то жаловался на класс, кто-то тихо плакал над двойкой, кто-то спорил, кто-то бегал с бумагами. Сейчас — компьютеры, отчёты, платформы.
Учительская — как офис. В школах теперь даже говорят иначе: «Сформировать компетенцию», «обеспечить результат», «персонализировать маршрут». А где в этом ребёнок?
Я не против прогресса. Честно. Но когда ты видишь, как ребёнок сидит в классе с пустыми глазами и говорит: «А можно просто спросить у Гугла?» — тебе хочется не оцифровки, а свечку поставить.
Я учил детей думать. Не просто решать уравнения. Думать. Ошибаться. Пересчитывать. Искать. Уметь сказать: «Я не понял». Сейчас дети боятся сказать, что не поняли. Потому что каждый шаг — под наблюдением. Потому что за их спиной — мама с телефоном, учитель с отчётом, платформа с метриками.
Я видел, как учителя превращаются в статистов. Пишут, галочки ставят, проверяют. Сдают. Сдают. Сдают. А дети всё больше похожи на пассажиров скоростного поезда, которые не знают, куда едут, но точно знают, что опаздывают.
Когда я учил — мы могли сорваться на природу. Устроить урок на траве. Прочитать стих под открытым небом. Разобрать задачу на доске во дворе, на асфальте, мелом. Сейчас такое — почти невозможно. Протокол. СанПиН. Устав. Да и сами дети — если не будет Wi-Fi, начнётся паника.
Я помню, как однажды один мальчишка после урока подошёл и сказал: «А вы как папа, только с доской». Это был лучший комплимент в моей жизни.
А теперь — кто ты, учитель? Контент-мейкер? Модератор? Оператор данных? Ты не рукопожатный мудрец — ты звено в механизме. Без права на ошибку. Без времени на разговор.
Я скучаю по ошибкам. По настоящим, живым, глупым ошибкам. Когда ребёнок пишет, что площадь круга — это «пи на радиус и ещё раз пи», а потом смотрит на тебя виновато. А ты смеёшься — и он смеётся. И вы учитесь вместе.
Сейчас ошибки стираются быстро. Слишком быстро. Не потому что дети стали умнее. А потому что они боятся ошибиться. Потому что ошибка — это «минус балл», «плохой показатель», «неэффективный ученик». А я говорил иначе: «Ошибся? Значит, думал».
Иногда я смотрю старые тетради. Свои заметки. Задания. Письма от родителей, написанные от руки, со словами: «Спасибо, что не ругали за двойку, а объяснили». Такие письма теперь не пишут. Теперь — чат в мессенджере. Смайлик. Голосовушка. Или жалоба в департамент.
Иногда мне снится звонок. Старый, металлический, с треском. Не мелодия из динамиков. Не сигнал из планшета. А звонок, который слышно на весь двор. И дети бегут, орут, толкаются, забывают портфели. И я среди них. Живой. Настоящий. Нужный.
Ты знаешь, что страшнее всего?
Не то, что дети теперь не знают таблицу умножения. Научатся.
Страшнее то, что они не хотят знать. У них нет внутреннего запроса. Нет искры. Нет... голода. Интереса. Они сыты картинками. Сыты звуками. Пересмотрели всё. Пережали всё. И теперь у них передоз.
Им скучно. А скука для ребёнка — это не враг. Это точка роста. Раньше в скуке мы строили шалаш, придумывали язык, выкапывали червей. Сейчас — в скуке ребёнок лезет в TikTok. Или просто молчит. И это молчание — оно не от размышлений. Оно от истощения.
Я не верю больше в интерактивы. В «инновационные технологии обучения». Не верю в яркие презентации, которые должны «мотивировать». Я видел глаза, которые горели без проекторов. Видел, как ребёнок, решив сложную задачу, вскакивал со стула и кричал: «Я понял!» — без баллов, без плюшек, без интерфейсов. Только мозг и учитель. Больше ничего.
Может, я старый. Может, я ретроград. Пусть. Зато я был счастлив в своей профессии. А теперь — просто смотрю на это всё и молчу.
Слишком шумно стало, чтобы говорить.
Если ты ещё учишь — держись. Если ты ушёл — не вини себя. Мы сделали, что могли. Мы сеяли. Может, не на ту почву. Может, не в то время. Но мы сеяли. И когда-нибудь кто-то скажет: «Мне повезло. У меня был Учитель».
А пока — я просто скучаю по меловой пыли. По доске. По глазам, которые спрашивают: «А почему так?» И по тишине, в которой рождается мысль.
Подписывайся на группу ВКонтакте: https://vk.com/andreymath
И на Телеграм-канал: https://t.me/+ESgZoX0Xf1ZiODcy