Весь мир — сортир, а люди в нем лихорадочно-торопливые производители органических удобрений. Но это не проблема. Проблема в том, что в этом сортире кончились чистые уголки. Некуда убежать. Все острова давным-давно открыты. Немногие уцелевшие маяки, которые архаично светят прожекторами, а не радиоволнами, управляются автоматикой.
А сравнимые по размерам с некоторыми островами контейнеровозы и сухогрузы прут через океанские пространства, управляемые экипажами, численность которых уступает количеству пальцев у фрезеровщика-ветерана. И здесь автоматика. Пластмассовый мир внедрился везде.
А как же глушь, например, таёжные\дальневосточные гектары России? Ох, пушистики, это уже финал игры. Это не жизнь, а доживание. Словно хоспис для тех, кто утратил всё — и зубы, и надежду.
А вот промежуточных вариантов между «не верь, не бойся, не проси, а с прилежанием лижи» и хорошо, если чупа-чупс, и полным дисконнектом с залеганием на дно унылое, как поля асфоделей в царстве Аида, практически уже не осталось.
Практически последний бастион такого — нечастая россыпь аномальных «Объектов», приятно сочетающих изолированность лунных морей и чрезвычайно бурное и насыщенное веселье.
Нет, конечно, не все посчитают за веселье возможность быть растворённым, с костями и металлической фурнитурой, бродячей колонией ягеля-пожирателя или, в лучших традициях героев товарища Лавкрафта, съехать кукухой в такие дали, куда психиатрия не дотянется ещё пару веков.
Что и есть хорошо. И хорошо весьма. Ибо «пансионаты» строго одноместные и количество их ограничено.
Хотя если бы страждущих экстрима и фронтира и оказалось бы побольше – далеко не все желающие потянут работу атланта, даже с учётом того, что не нужно поддерживать всё небо в одиночку, а всего лишь свой сегмент-кусочек-участок.
Или, вспоминая строки одного великого поэта, – мало какие люди годятся для изготовления из них хороших гвоздей. Достаточно крепких, чтобы приколачивать ими доски для закрытия пробоины на уровне ватерлинии мироздания.
Чтобы нечто, подтекание которого и придаёт «Объектам» и нумерованным регионам, где те располагаются, их замечательный шарм и обаяние, проникало именно понемногу. И места вроде Таймыра-700 оставались исключением, а не правилом.
В общем, пушистики, завидуем молча.
Что? Многовато рефлексии? Один из букета побочных эффектов восстановления из теневой резервной копии.
Пилоты и юзеры реалистичных авиасимов заценят аналогию с расставанием и обратным совмещением сомы и пневма — взлёт — лёгкотня, полёт в целом тоже, а вот посадка — это момент, когда жизнь реально суёт тебе палки в дупло.
Зайти на полосу, плюхнуть на неё борт и успеть свалить с его борта, пока не рвануло — вот это требует высокого искусства. А уж если лендинг осуществляется на палубу авианосца, который танцует джигу на волнах моря Мрака, ночью, на реактивной тяге…
Все эти штуки — изи лайт рядом с сопряжением расстыковавшихся психо и его «служебного инструмента». Гераклит, гадом буду, со своими «два раза нельзя» в натуре был прав. Попытки прокручивания фарша взад — штуки чрезвычайно противоестественные, и природа сильно такого против.
Но и в атланты-смотрители мест типа Таймыра-700 кого попало не берут.
И так в эфире гражданин, невозможным образом совмещающий маргинальность и брутальность, сочетающий тонко деградантствующий декаданс, имидж кукольного Пьеро — бледный фейс плюс выразительно-контрастно закрашенные тушью плаксиво-печальные глаза и манеры, плюс фактуру шагающего танка.
Любитель постонать о несовершенстве жизни, единственным осмысленным занятием считающий неограниченный гедонизм, исследователь новых гастрономических горизонтов вроде казахстанского десерта глазированный сурок и немецкого засахаренных майских жуков — в общем, Джон-Ледяные-Яйца.
А значит, рядом и вакцина от безумия или, по версии злых языков, его главная причина, непроходимый стресс-тест для считающей себя думающей органики, манифест, объявляющий отсутствие выхода и необходимости в нём.
Тактический костыль, способный выполнять функции аварийного весла, медицинской шины, а также мачете, заманчивое предложение о продаже души, незаметно выгрызающее её в процессе торга. Длинная черная рука с температурой сухого льда, протаивающая в слепой зоне задней полусферы обзора. Короче — Радио Ледяных Пустошей.
И тема нынешней беседы — техническая поддержка программ и вычислительной техники будет существовать вечно. А если и исчезнет, то вместе с вообще человечеством.
Обосновать этот тезис можно двумя способами.
Джону, как социофобу и мизантропу, нравится такой: «Чем умнее делается интерфейс программы, тем тупее становятся пользователи».
Вот честное пионерское, не только рядовой состав крысят-манагеров — с них, в общем-то, ладно, можно согласиться, много не спросишь.
Но и люди, руководящие многочисленными командами и ворочающие солидными бюджетами, не врубаются в элементарнейшие вещи, совершенно не требующие никакого рокет сайенса и/или многолетнего опыта.
Нехилая часть жизни даже вип-саппорта — это проблемы класса «устройство не работает», решаемые нажатием кнопки питания.
О! Заработало.
Так что несмотря на то, что юзабилити — делание удобно и понятно — стало наукой и дизайнеров интерфейсов этому учат.
И есть целая отрасль бизнеса — изучение понятности и легкости взаимодействия с софтом и, если надо, его доработка.
Нейчурал, взаимодействие с человеком современных диджитал фиговин — это небо и земля рядом с прошлым, причем не с эпохой перфокарт или 5-дюймовых дискет.
Да, блин, изменения за три пятилетки — это просто космос.
Но рост дружественности и понятности междумордий-интерфейсов успешно нивелируются полным отсутствием желания у их пользователей хоть что-то понимать.
Так что хоть со времени 5-дюймовых дискет сложность работы за компьютером с уровня «требуется быть инженером» упала до «доступно человекообразной обезьяне», загруженность саппорта осталась неизменной, грубо говоря.
Есть и вторая, более комплиментарная офисным планктонам версия — параллельно улучшению интерфейсов нарастает входящий информационный поток.
И обработка «профильных данных», за которую работнику и платят деньги, сжирает все умственные ресурсы, доступные за рабочий день, и ещё сверху немного.
Поэтому вникать ещё в жизнь думающей шайтан-коробки физически нет возможности.
Также отсюда вытекает и облом надеждам, что, собирательно говоря, «Чат ГПТ» сможет заменить живых гуманоидов в хелп-деске.
Да, без базара, кремниевые болтуны стали уже довольно умны и очень неплохо отвечают на вопросы.
Только есть проблемос, вероятно, известный ещё в каменном веке: чтобы задать правильный вопрос, нужно знать не менее половины ответа на него.
А вопросы неправильные полезны, как покойнику питательные клизмы.
А когда появится ИИ, способный уразуметь, о чем блеет среднестатистический офисный юзверь, и доступно его уму ответить?
Такой ИИ вполне сможет понять, что люди бессмысленны и вредоносны, и решить устроить им экстерминатус.
Ага, «Скайнет» или «Матрица».
Roger that.
(Фоновый шум — скрип снега, далёкое эхо металлических конструкций, едва слышимый треск радиопередатчика.)
Голос Джона — хриплый, с горькой усмешкой и усталой решимостью:
«Этот мир — словно ветхий деревянный сортир, где его обитатели застряли обожрашись пургена. Все острова открыты, укрытий нет, и даже маяки давно перешли на автоматику. Таймыр-700 — последний бастион, где ещё держится хоть какой-то смысл, хоть какая-то искра. Радио Ледяных Пустошей — не просто голос в пустоте, а крик того, кто, непонятно зачем, не сдался. Мой бой продолжается.»
(Звуки постепенно затихают, уступая место ледяной тишине.)
Трансляция №192
В эфире находилось Радио Ледяных Пустошей
С территории «Объекта» в аномальной зоне Таймыр-700, на побережье Моря Мрака — или, если верить официальным картам — Лаптевых.
Если вы впервые здесь — стоит начать с первого выпуска.