Лариса стояла в дверном проеме спальни, наблюдая, как Олег хаотично бросает вещи в чемодан. Его движения были резкими, суетливыми. Время от времени он что-то бурчал себе под нос, не обращая внимания на жену.
— Где моя синяя рубашка? Ты же знаешь, что она всегда должна быть выглажена, — он даже не повернулся к ней.
— В шкафу, на второй полке, — тихо ответила Лариса.
Олег распахнул дверцы шкафа и принялся рыться в аккуратно сложенных стопках одежды, разрушая порядок, который она поддерживала годами.
— И чего ты стоишь? Лучше бы помогла, — он мельком взглянул на нее.
Лариса молча подошла к шкафу и достала рубашку, которая все это время лежала именно там, где она и сказала. Олег выхватил ее из рук жены и запихнул в чемодан.
— Кстати, я забыл оплатить страховку. Сделай это сегодня, — бросил он, проверяя содержимое бумажника.
— У меня нет денег, — слова вырвались сами собой, тихо, едва слышно.
Олег на мгновение замер, потом пожал плечами.
— Ну займи у кого-нибудь. У Нинки своей. Потом я верну, — и вернулся к сборам.
Лариса почувствовала, как что-то внутри нее сжалось в тугой узел. Она хотела напомнить, что у нее нет своих денег уже много лет, что все финансы контролирует он, что даже на хлеб она выпрашивает у него, словно милостыню. Но вместо этого просто смотрела, как он закрывает чемодан.
— Я позвоню, когда прилечу, — Олег застегнул куртку и прошел мимо нее в прихожую.
Хлопнула входная дверь. Тишина наполнила квартиру. Лариса медленно опустилась на край разобранной постели. Шкаф с разворошенными вещами, смятое покрывало, запах одеколона в воздухе — все это вдруг показалось невыносимым, чужим.
Она поймала свое отражение в зеркале. Женщина с потухшим взглядом смотрела на нее, будто спрашивая: "Кто ты? Что случилось с той Ларисой, которая мечтала, смеялась, строила планы?"
Из глаз потекли слезы. Не громкие рыдания, а тихие, бесшумные слезы, словно даже в одиночестве она боялась потревожить чужой покой своими эмоциями.
Где-то в глубине души шевельнулось что-то — не гнев, не обида, а осознание. Осознание того, что она живет не своей жизнью. Что она давно превратилась в тень, в фон для чужих решений.
"Так больше не может продолжаться", — пронеслось в голове. Эта мысль была одновременно пугающей и освобождающей.
В приёмной юриста
Дверь в кабинет юриста казалась Ларисе непреодолимой преградой. Она пришла сюда, преодолев почти час сомнений, два раза развернувшись по дороге и едва не уехав домой от остановки напротив юридической консультации. Но всё-таки она здесь.
В приёмной пахло бумагами и кофе. Молодая секретарша что-то быстро печатала, изредка поглядывая на Ларису. Руки предательски дрожали, и женщина крепко сжала ремешок сумочки, чтобы это было не так заметно.
— Юрист Ольга Николаевна сейчас освободится, — сказала секретарша, улыбнувшись. — Хотите воды?
Лариса покачала головой. Горло перехватило, будто она готовилась прыгнуть с высоты.
Дверь кабинета открылась, и оттуда вышел мужчина в деловом костюме. Он выглядел довольным, уверенным, совсем не похожим на неё сейчас.
— Проходите, пожалуйста.
За столом сидела женщина лет сорока пяти, с внимательным взглядом и короткой стрижкой. Она указала на стул напротив.
— Слушаю вас.
Лариса судорожно вздохнула. Слова застряли где-то внутри, отказываясь выходить наружу. Сколько раз она репетировала эту фразу дома, перед зеркалом в ванной, шёпотом, чтобы никто не услышал.
— Я... — голос дрогнул, и она сделала ещё одну попытку. — Я хочу подать... иск.
— О чём именно? — спокойно спросила юрист, не проявляя ни удивления, ни осуждения.
— О разделе имущества. И... развод.
Выговорив это, Лариса почувствовала, как что-то внутри неё одновременно сломалось и освободилось. Глаза защипало.
— Расскажите подробнее о вашей ситуации, — голос Ольги Николаевны звучал ровно и профессионально.
И Лариса начала говорить. Сначала медленно, запинаясь, подбирая слова. Потом быстрее. Тридцать лет брака, постепенное отстранение от всех финансовых вопросов, квартира, записанная на мужа, хотя покупалась на деньги от продажи её родительского жилья...
Юрист делала пометки, иногда задавала уточняющие вопросы, не перебивая. Впервые за долгие годы Лариса чувствовала, что её слушают. По-настоящему слушают.
— У вас есть полное право на часть совместно нажитого имущества, — сказала Ольга Николаевна, когда Лариса закончила. — Сложность в том, что многое оформлено на мужа, но мы можем доказать ваш вклад. Вы готовы к тому, что процесс может быть непростым?
Этот вопрос застал Ларису врасплох. Готова ли она? После стольких лет молчания и подчинения?
— Я больше не могу жить прошлой жизнью, — тихо сказала она. — Даже если будет сложно.
Юрист кивнула и начала объяснять последовательность действий, необходимые документы, возможные варианты развития событий. Лариса слушала, и внутри неё робко, неуверенно начинала теплиться надежда.
Ночные секреты
Как же непривычно тихо в квартире без Олега. Лариса бродила из комнаты в комнату, прислушиваясь к скрипу половиц под ногами. Странно, раньше она и не замечала, что пол скрипит — всегда ходила на цыпочках, чтобы не разбудить, не потревожить, не вызвать недовольства.
Полночь. За окном черное небо, редкие огоньки в окнах соседнего дома. Лариса щелкнула выключателем в коридоре, потом в гостиной. И замерла на секунду, пораженная собственной смелостью. Раньше в это время она бы крадучись пробиралась в ванную, в темноте, наощупь.
— Ну всё, хватит, — сказала она вслух и вздрогнула от звука собственного голоса.
Кабинет Олега всегда был запретной территорией. Даже уборку там она делала под его присмотром. «Не трогай документы! Не перекладывай бумаги!» Сейчас же она решительно распахнула дверь, включила свет и направилась к шкафу с папками.
Доставая увесистые картонные скоросшиватели, Лариса поймала себя на мысли, что руки дрожат, словно она забралась в чужой дом. Абсурд какой-то — бояться прикасаться к документам в собственной квартире!
Она разложила бумаги на полу гостиной. Жёлтые от времени договоры, свидетельства, справки из банка, выписки со счетов — свидетельства тридцати лет совместной жизни, разложенные по аккуратным стопкам. За некоторыми бумагами стояли когда-то радостные события: вот они купили машину, вот оформили дачу, вот открыли вклад на образование сына...
Лариса включила старенький принтер, стоявший в углу кабинета. Он загудел, словно старый пёс, которого разбудили среди ночи. «Только бы не сломался», — с тревогой подумала она, вставляя первый документ.
Р-р-р-жжж — отозвался принтер, медленно втягивая в себя бумагу.
— Тише ты! — шёпотом прикрикнула на него Лариса, хотя в квартире не было никого, кто мог бы услышать.
Заполняя заявление по образцу, который дала ей Ольга Николаевна, она поймала себя на нелепой мысли: «Как в шпионском фильме — тайком копирую документы, прячусь в собственном доме». И вдруг ей стало смешно. До слёз смешно от абсурдности происходящего. Тридцать лет жизни, а она боится собственной тени!
Мобильник вдруг завибрировал, и Лариса вздрогнула, будто застигнутая на месте преступления. Сообщение от Олега: «Долетел. Отель хороший. Оплати страховку».
Ни «как ты?», ни «скучаю» — ничего личного. Просто напоминание о поручении.
Лариса положила телефон экраном вниз и вернулась к бумагам. Она больше не чувствовала страха — только решимость и какую-то усталую ясность. Тщательно складывая копии в новую папку, она думала о том, что этот день когда-нибудь настал бы всё равно. Просто пришло её время действовать.
Спрятав папку на дне шкафа с постельным бельём (туда Олег никогда не заглядывал — считал уборку постели женским делом), Лариса впервые за много лет легла спать с чувством, что завтра будет новый день. День, в котором она — не тень, а человек.
Голос правды
Здание суда возвышалось над улицей — серое, массивное, с колоннами у входа. Лариса стояла перед ним, чувствуя, как подгибаются ноги. За три месяца подготовки к процессу она так и не привыкла к мысли, что всё действительно дошло до суда.
Олег пытался уговорить её забрать заявление. Сначала ласково, вспоминая молодость, потом давил на жалость, говорил о возрасте и о том, что люди будут смеяться. Когда не помогло, перешёл к угрозам. Но Лариса, к собственному удивлению, выстояла.
В коридоре суда она увидела Олега с адвокатом — молодым мужчиной с цепким взглядом. Муж демонстративно отвернулся, но когда началось заседание и они оказались рядом, наклонился к ней.
— Ты с ума сошла? Я тебе всё дал. Дом, машина, шуба — всё благодаря мне, — шипел он, пока судья просматривала документы. — Ты кем была до меня? Никем! Я тебя человеком сделал.
В зале было душно. Лариса чувствовала, как по спине течёт предательская струйка пота. Слова мужа, такие знакомые, такие привычные, вдруг показались ей смешными. Тридцать лет она слышала вариации этой фразы. Ты — никто. Я тебя создал.
Судья подняла глаза:
— Истица, вы можете изложить свою позицию.
Лариса медленно поднялась. В горле пересохло. Она увидела лица присутствующих — внимательные, равнодушные, скучающие. Секунду назад заготовленная речь вылетела из головы.
— Я... — начала она и прочистила горло. — Я прошу суд о справедливом разделе имущества, нажитого в браке.
— Этого недостаточно, — прошептала Ольга Николаевна. — Говорите по существу.
И тут что-то произошло. Лариса посмотрела на Олега — самоуверенного, раздражённого тем, что его время тратят на такие глупости. На его адвоката, поглядывающего на часы. На судью, ожидающую конкретики.
— Тридцать лет, — произнесла Лариса громче, увереннее. — Тридцать лет я была тенью. Я работала, вела хозяйство, ухаживала за его родителями. Когда мы продали мою родительскую квартиру, деньги пошли на покупку нашего жилья. Но документы оформили на мужа. Когда у нас появились сбережения — доступ был только у него. Постепенно я превратилась в прислугу в собственном доме.
Олег дёрнулся, собираясь возразить, но судья остановила его жестом.
— Вы меня за человека не считали годами, — неожиданно для себя Лариса повернулась к мужу. — Вы всё взяли. Я просто хочу вернуть своё.
В зале наступила тишина. Лариса ощутила странное спокойствие. Будто эти слова, так долго сдерживаемые внутри, наконец вырвались и освободили место для чего-то нового.
Дальше были выступления адвокатов, вопросы судьи, предъявление документов. Но всё это проходило словно в тумане. Главное уже произошло. Она произнесла свою правду. И ей поверили.
Тишина свободы
Окна её новой квартиры выходили на небольшой сквер. Не парк с фонтанами, как в их прежнем — точнее, в олеговом — доме. Но здесь были старые клёны, скамейки и детская площадка, на которой с утра до вечера слышался смех.
Лариса сидела у окна с чашкой кофе. Раньше она пила только чай — Олег не выносил запаха кофе, говорил, что от него болит голова. Теперь каждое утро она варила себе маленькую турку крепкого, ароматного напитка. Маленькие радости новой жизни.
Квартира была небольшой — всего две комнаты. Но после решения суда о разделе имущества она смогла позволить себе этот скромный, но собственный угол. В спальне стояла простая кровать, в гостиной — диван, купленный в недорогом магазине, книжный шкаф и старое кресло, привезённое из дома её родителей. Немного, но всё это теперь принадлежало только ей.
Радио тихо играло на подоконнике — ещё одна новая привычка. Олег не терпел "шума", когда находился дома. Теперь Лариса включала музыку, когда хотела, даже подпевала, не боясь услышать раздражённое: "Ты можешь потише?"
Посмотрев на часы, она отставила чашку. Через час начиналось собрание книжного клуба в библиотеке. Ещё один маленький шаг в новой жизни. Она нашла объявление случайно и решилась прийти, сама себе не веря. Первый раз сидела тихо, боясь открыть рот. Но её приняли тепло, без расспросов, и теперь каждую среду она спешила на эти встречи.
Дорога до библиотеки занимала минут двадцать пешком. Лариса шла неторопливо, рассматривая витрины, здороваясь с продавщицей цветочного киоска, у которой уже стала постоянной покупательницей. Каждую неделю она покупала себе маленький букетик — просто так, для настроения.
Иногда накатывала тоска — по прежнему дому, по стабильности, даже по Олегу, каким он был в молодости. В такие моменты она доставала старый альбом с фотографиями и смотрела на девушку с ясными глазами и открытой улыбкой. На себя, какой была до того, как позволила загнать себя в клетку.
Звонил телефон. Лариса увидела имя сына на экране и улыбнулась. Отношения с детьми были непростыми после развода. Олег постарался настроить их против матери. Но время и правда делали своё дело. Постепенно они начинали понимать.
— Мам, ты как? — голос Андрея звучал тепло. — Ты не забыла, что в субботу Машка приезжает с внуками?
— Конечно, нет. Я уже готовлюсь, — Лариса ощутила прилив нежности. — Я так соскучилась по ним.
— И они по тебе. Маша говорит, что Мишка каждый день спрашивает, когда к бабушке поедем.
Закончив разговор, Лариса ощутила спокойную радость. Не бурное счастье, не восторг, а тихое, глубокое удовлетворение. Жизнь продолжалась — совсем не такая, какой она себе представляла, оказавшись на шестом десятке. Но, может быть, даже лучше.