Тёмная харизма Гитлера: почему миллионы пошли за ним добровольно
Обычно мы воспринимаем Адольфа Гитлера как неадекватного, кричащего безумца — особенно под влиянием его образа в фильме «Бункер» (2004), где актёр Бруно Ганц истерично вопит и бьётся в ярости. Одна сцена с его криком даже превратилась в интернет-мем, став основой для тысяч сатирических видео. Однако подобное представление, хоть и правдиво для последних дней Третьего рейха, не отражает всей правды.
Именно эта карикатура Гитлера — сумасшедший тиран, каким он якобы был всегда — даёт нам психологическое облегчение. Если он был просто безумцем, значит, и его преступления можно объяснить тем, что он «загипнотизировал» нацию. Нам удобно думать, что миллионы людей были жертвами обмана или внушения. Но это не так. Гитлер не был безумным — он был расчётливым и хладнокровным политиком, тонко чувствовавшим настроения толпы.
Он пришёл к власти демократическим путём в январе 1933 года. Его поддержала значительная часть немецкой элиты — умные, прагматичные, образованные люди. Почему они поставили на «безумца»? Ответ прост: Гитлер не был сумасшедшим. Он был аморальным, но чрезвычайно способным политиком. В 1930–33 годах он точно знал, где сосредоточена реальная власть, и умело манипулировал страхами, обидами и надеждами немцев.
Демократическая поддержка
Гитлер не просто пришёл к власти — он получил искреннюю, массовую поддержку. Его взгляды находили отклик у миллионов. Если считать его лишь истеричным монстром, как в кино, это просто невозможно объяснить. За 20 лет работы над книгами и фильмами о нацистской Германии я (автор статьи) встречал сотни людей, живших в ту эпоху, в том числе тех, кто лично сталкивался с Гитлером. Их воспоминания рисуют куда более сложный образ. Самое главное, что они подчёркивали — невероятная харизма Гитлера.
Фридолин фон Шпаун, например, встречался с ним на ужине сторонников в начале 1930-х. Он вспоминал, как Гитлер пристально смотрел ему в глаза, и казалось, будто тот «проникает в самые глубины души». Когда Гитлер дотронулся до спинки его стула, он почувствовал «дрожь, проходящую сквозь пальцы», словно «это не человек, а проводник некой мощной воли». А Эмиль Кляйн, услышавший Гитлера в мюнхенской пивной ещё в 1920-х, говорил: «Он излучал такую харизму, что люди верили каждому его слову».
Харизма — это прежде всего контакт. Её нельзя проявить в одиночестве. Она рождается во взаимодействии. Британский посол в Берлине Невил Хендерсон писал: «Гитлер добился успеха потому, что отражал подсознание своих сторонников и умел выражать словами то, чего они сами не осознавали».
Писатель Конрад Хайден, слушавший Гитлера много раз, отмечал: «Его речи — это грёзы массового бессознательного… Начинаются с отчаяния и заканчиваются восторгом и триумфом. Их можно опровергнуть логикой, но они подчиняются логике подсознания, которую нельзя опровергнуть».
Многие из тех, кто ощущал харизму Гитлера, уже были согласны с его взглядами. То же вспоминал Альберт Шпеер, будущий министр вооружений: «Меня буквально подхватила волна энтузиазма, которая несла оратора от фразы к фразе. Он уже не убеждал — он озвучивал то, что публика сама от него ожидала».
Но если человек изначально не разделял идеи Гитлера, никакой магии он не чувствовал. Так, социал-демократ Йозеф Фельдер был шокирован антисемитской риторикой на одном из митингов: «Я сказал другу — после такой речи этот человек никогда не должен прийти к власти». Ветеран войны Герберт Рихтер, услышав Гитлера в мюнхенском кафе, отметил «писклявый голос», «примитивные идеи» и «смешной вид с нелепыми усиками». Он посчитал его странным и неприятным.
Уверенность как оружие
Гитлер укреплял харизматическую связь своей безапелляционностью. Он никогда не сомневался. Он не только называл проблемы, но и предлагал простые, решительные «решения». Он изображал себя героем — солдатом Первой мировой, который готов вести нацию к спасению. Некоторые поклонники даже сравнивали его с Иисусом: оба начали «проповедовать» в 30 лет и оба обещали «спасение».
Харизма, которой не было
Но всё это работало только при одном условии — если у Гитлера была аудитория, готовая услышать. В 1928 году, спустя девять лет после его прихода в политику и семь лет после того, как он стал главой НСДАП, его партия получала всего 2,6% голосов. Более 97% немцев не поддались его «харизме».
Лишь после экономического краха конца 1920-х и Великой депрессии миллионы стали восприимчивы к его риторике. Для студентов вроде Ютты Рюдигер Гитлер стал «принесшим спасение». В 1932 году нацисты стали крупнейшей партией Германии. Но всё ещё мешал президент Гинденбург. Когда в августе 1932 года Гитлер добивался поста канцлера, Гинденбург ответил, что не может «перед Богом и Родиной передать всю власть одной партии», особенно той, что не терпит инакомыслия.
В этот ключевой период — между тем, как президент Гинденбург отверг притязания Адольфа Гитлера на пост канцлера, и его окончательным назначением в январе 1933 года — начали сходиться две противоположные оценки харизмы Гитлера. Это столкновение взглядов раскрыло перед современниками совсем иного Гитлера — не безумного, трясущегося фанатика, каким его изображают в фильме Бункер, а хладнокровного и расчетливого политика, способного управлять ожиданиями и верой своих сторонников. В эти месяцы, как никогда раньше, он производил впечатление на своих преданных соратников, включая Йозефа Геббельса.
13 августа 1932 года, обсуждая с соратниками отказ Гинденбурга, Гитлер сохранял абсолютное спокойствие. «Гитлер держится мужественно, — записал Геббельс в дневнике. — Он выше всех этих интриг. Поэтому я его люблю». В декабре Гитлер продолжал излучать уверенность: он заявил, что будет ждать, пока ему не предложат пост канцлера, и пообещал: «этот день наступит — и, вероятно, раньше, чем мы думаем». Победа, по его словам, зависела от «нашего единства и непоколебимой веры в победу» — и от их лидера.
Мистический мессия
Пока его последователи продолжали восхищаться им как почти сверхъестественной фигурой, действующий канцлер Франц фон Папен не мог понять, чем этот человек так всех очаровывает. В октябре 1932 года в Мюнхене фон Папен признал, что Гитлер — не обычный политик, а его партия — не обычная политическая организация. Он назвал нацизм «политической религией», а веру в Гитлера — «мистическим мессиа́нством». Однако сам фон Папен был совершенно невосприимчив к харизме Гитлера. Впервые встретив его летом 1932 года, он нашёл его «удивительно невыразительным» — простым мещанином с «смешными усиками и странной причёской», совершенно далеким от аристократической военной среды. Презрительно отзывался о Гитлере и Гинденбург, называя его «богемским ефрейтором».
Затем, в ноябре 1932 года, нацисты потеряли 4% голосов на выборах, набрав 33%, тогда как коммунисты прибавили два миллиона голосов. Казалось, поддержка нацистов пошла на убыль. Но политическая элита Германии больше боялась коммунизма, чем нацизма. И если нацисты были готовы участвовать в авторитарном правительстве, способном справиться с «красной угрозой», это придавало такому курсу необходимую легитимность.
Хотя Гинденбург по-прежнему не находил Гитлера впечатляющим, он начал рассматривать его как возможного канцлера — по чисто практическим причинам. Ключевым фактором стало предложение фон Папена занять пост вице-канцлера, при условии, что большинство постов в кабинете министров останутся за не-нацистами. Имело значение и то, что самому Гинденбургу было 85 лет, и здоровье подводило: как вспоминал социалист Йозеф Фельдер, «он уже почти не мог держать маршальский жезл». Влияние на его решение оказал и сын — Оскар фон Гинденбург, поддерживавший компромиссную схему с Гитлером и Папеном.
И тут Гитлер делает ход, который многие позже назовут гениальным. Он как никто понимал значение политического момента. Он приказывает вложить колоссальные усилия в региональные выборы в крошечном округе Липпе-Детмольд 15 января 1933 года. Ставка сработала: нацисты прибавили почти 20% голосов — с 33 тысяч до 39 тысяч. Это стало доказательством того, что они способны вновь набирать поддержку.
В воскресенье, 29 января 1933 года, президент Гинденбург даёт согласие на назначение Гитлера канцлером. Фон Папен становится вице-канцлером, и оба вступают в должность уже на следующий день. Йозеф Фельдер позже скажет: «Мы тогда верили, что сможем сдержать его с помощью парламента — полное безумие». А для сторонников Гитлера, таких как Райнхард Шпитци, это был долгожданный конец демократии. Он вспоминал: «Я никогда не был демократом. Я считал, что страной нужно управлять, как большой фирмой. Когда кризис, голод, безработица — нужен генеральный директор, который наведёт порядок».
Для сторонников Гитлера это стало главным доказательством его особой силы. Когда шанс казался мизерным, он призвал их верить. И вот — он стал канцлером. Это был поворотный момент. Теперь, когда в будущем он снова попросит их о доверии, они вспомнят: он оказался прав, а они — нет. И потому они снова будут слушать. Что касается фон Папена, то вскоре он поймёт, что совершил одну из самых катастрофических политических ошибок в истории. Он был оттеснён от власти, а позже отправлен послом в Австрию.
Из этой истории мы узнаём важные вещи. Мы видим, что Гитлер был инстинктивным, мощным политиком, а вовсе не разбитым и обезумевшим диктатором, каким его часто представляют. Главное же — мы видим, как обстоятельства способны менять восприятие. В 1928 году его считали незначительной фигурой, а в 1933-м — миллионы считали его спасителем. Изменился не Гитлер, изменилась сама ситуация. Экономическая катастрофа заставила людей искать харизматичного «мессию».
И если сегодня в Европе разворачиваются экономические потрясения, трудно представить себе более грозное историческое предупреждение, чем это.
Было интересно? Если да, то не забудьте поставить "лайк" и подписаться на канал. Это поможет алгоритмам Дзена поднять эту публикацию повыше, чтобы еще больше людей могли ознакомиться с этой важной историей.
Спасибо за внимание, и до новых встреч!