— Да я чего, совсем того, что ли? — орал Пашка в трубку, одновременно пытаясь попасть рукой в рукав куртки. — Я ради этой семейной идиллии даже с юристом не посоветовался! А теперь, выходит, иди под мост?
Он выскочил из подъезда как пробка из бутылки игристого — шумно, с хлопком и ненужным пафосом. Лестничная клетка пахла хлоркой, но этот запах он всё равно не забудет — прощальный аромат его собственной квартиры. Хотя, формально — уже не его. Не квартира. И не жизнь.
А всё начиналось, как водится, с благих намерений.
— Паш, — сказала Таня, его младшая сестра, когда они проводили на тот свет мать и собрались в их семейной трёшке на проспекте. — Ты ведь взрослый, у тебя работа, ты мужчина. А я с ребёнком. У меня ни жилья, ни алиментов, а ты…
— А я чё? — тогда он ещё пытался пошутить. — Я холостяк при должности и без собственного жилья! Женщины мечтают!
Таня давно уже прикидывала, как бы кухню расширить за счёт его комнаты, сделать современную планировку в будущем, когда насобирает денег.
— Ты бы свою долю в квартире мне оставил сразу. А то я тысячи примеров знаю как родные люди грызутся из-за наследства. Вспомни тётю Таню и дядю Юру. А ещё, помнишь как тебя мама учила? Ты должен защищать сестру.
— Давай без ссор, — сказал он тогда спокойно. — Пусть квартира будет твоя. Мне, типа, всё равно. Я, надеюсь, что себе заработаю.
Он сказал это и даже подписал бумажки.
Квартира, пока формально, перешла в полное владение Тани.
И ведь первое время всё было… сносно. Сестра его не выгоняла, жили как и раньше. До тех пор, пока не появился он.
— Это Стасик, — сказала Таня и с важным видом поставила на кухонный стол две тарелки пельменей. Себе и Стасику. А Паше?
— А я, простите, кто тут? Где мой ужин?
— Да ты на диете! — с улыбкой сказала Таня. — Ты же сам говорил — пузо жмёт! Вот и не ешь на ночь.
Так в доме появился Стасик. С тапками сорок восьмого размера, с рыком вместо смеха и привычкой зевать, как медведь с после длинной зимы. Он сразу показал кто в доме хозяин.
Таня познакомилась со Стасом в тот самый день, когда всё валилось из рук. Сын — Гошка, — устроил истерику в магазине: хотел динозавра, которых у них уже было три. Таня с трудом его уговорила, выволокла наружу, обессиленная, вся на нервах.
Был вечер, двор был почти пустой. Пахло резиной и гарью от припозднившихся машин.
Гошка сел в песочницу и тут же начал есть песок, как будто назло. Таня всплеснула руками.
— Господи, ну ты же не верблюд, Гоша! Что за мания, а? Ну хоть один день — без проказ!
И тут рядом раздался голос — грубоватый, с южным акцентом:
— Мальчик у тебя — огонь. Характер видно сразу. Мужик растёт.
Она повернулась. Перед ней стоял здоровенный детина в спортивной куртке и с какой-то хищной ухмылкой на лице. Кроссовки белые, как у футболиста. В руках — банка энергетика.
— Я Стас, — сказал он, будто это что-то объясняет. — Ты тут часто гуляешь?
— Эм… да, — сказала Таня, всё ещё держа Гошку за руку, будто обороняясь. — А вы…?
— Я тут у брата временно. Живу рядом. Вижу вас иногда. Красотка, не скрою.
Он говорил уверенно, навязчиво, но в этой навязчивости было что-то… харизматичное. Как будто он просто не знал других способов знакомиться. И Таня — уставшая, растерянная, забывшая, когда в последний раз ей говорили что-то кроме "мама, я хочу…" — вдруг чуть дрогнула.
— Таня, — сказала она. — Это Гоша.
— Ну, теперь мы друзья, Гоша, — усмехнулся Стас, протягивая мальчику ладонь. — Дай пятюню.
Гошка, подозрительно глянув, протянул руку.
— Видишь? — сказал Стас. — Мы с ним на одной волне. И ты мне тоже нравишься. Если чё — я рядом. А ты замужем?
— Нет, Гошкин отец и не знает о его существовании. Ладно, нам пора.
— Увидимся ещё.
Они разошлись. С того дня Стас стал появляться в их жизни часто. Звонки, подарочки, комплименты...
А Таня — она сначала сопротивлялась. А потом решила: "А может, вот он — нормальный мужчина? Не принц, но и не мерзавец… вроде. А потом... он переехал к ней.
— Паша, ты тут как бы лишний, — как-то сказал Стасик, потягиваясь на кухне. — Ты ж сам от доли отказался, не?
Он тогда не ответил. Только кивнул.
А через неделю его сумка стояла у двери. Таня закрыла за ним дверь тихо, почти ласково. Как кота выпускают во двор: «Гуляй, родной. Возвращайся, когда мышей наловишь».
Теперь Паша жил у Антохи, своего однокурсника за символическую плату. Спал на полу.
Паша работал — пахал, как проклятый, чтобы как можно скорее купить своё жильё. Но, видимо, карма за благородство взыскивалась с процентами. Начальник урезал премию: «Паш, ты в последнее время... как это сказать... не собранный какой-то». Девушка, с которой он переписывался полгода, слилась, узнав, что он живёт у друга и пока нет других перспектив.
— Брат, а может, ты в суд подашь? — спрашивал Антоха, жуя чипсы. — Ну, долю отсудишь?
Паша смотрел в упор. И вспоминал, как Таня в детстве боялась темноты и как он держал её за руку. А теперь? Теперь он был «лишним».
— Не... — наконец выдохнул. — Пусть живут. Главное — мир в семье.
И тут раздался звонок.
— Паш... — голос Тани был слабым, почти испуганным. — У нас тут… Стасик… Он, в общем, мебель ломает. А Гошку вчера забыл забрать из садика. А сегодня наорал… Паш, я… Я глупая. Прости. Возвращайся? Помоги его выгнать.
Он молчал.
— Паш?.. Ты слышишь?
Он слышал.
Сердце стучало часто-часто.
И вот, что он сказал:
— А что, пельменями своими накормишь?
— Пельменями?
— Ну да. А то они у тебя очень вкусные выходят.
С той стороны — тишина. Потом — смешок. И всхлипы. И снова тишина.
— Возвращайся, Паша.
Он вернулся. Помог сестре разобраться со Стасом и начал снова жить с ними. Только теперь он не тратил бездумно свою зарплату, а собирал на своё жильё.