Борис Иванович Митрофанский (1910–1944)
Борис окончил Одесский морской техникум. Во Владивостоке Борис Иванович работает одним из руководителей плавбазы НКВД по Приморскому краю, он член партии.
И не просто член партии, а идейный коммунист, готовый пожертвовать не только своей жизнью, но жизнью жены в борьбе за идеалы партии.
В 1939 году было подписано германо-советское торговое соглашение. Однажды, услышав по репродуктору о поставках в Германию нефти, зерна, хлопка, льна, леса, никеля и прочего, Лена сказала: «Вот сейчас мы им товары отправляем, а они потом на нас с войной полезут», на что Борис возмущённо прикрикнул на неё, что если ещё раз услышит подобные разговоры, то доложит об этом в соответствующие органы.
Но в отчаянной храбрости Борису не откажешь. Он гоняет суда с заключёнными из Владивостока в Магадан. Однажды начальник конвоя решил загрузить на паром слишком большое количество заключённых, тогда Борис встал на трапе, преградив им путь. Начальник конвоя выхватил пистолет и заорал:
– Пропусти или застрелю!
Борис стоял на шатающемся трапе, широко расставив ноги. Природа не обидела его ни красотой, ни статью, ни ростом (больше 180 см), он был молод и широк в плечах, но, когда на тебя направляют пистолет, ни рост, ни сила – не помощники. Борис стоял на трапе и думал: «Пусть обосрусь, но не покорюсь». И не пропустил.
27 августа 1942 года Борис садится в вагон поезда, идущего на фронт.
Первая открытка, написанная Борисом 31 августа, пришла во Владивосток 4 сентября.
31.08,ст. Смидович (до Москвы 8300 км). «Дорогая Ляленька вот первая станция, на которой удаётся писать, едем быстрее курьерского поезда без остановок, в ходу писать невозможно, трясёт…»
15.09.«…прибыл на место, наверное, скоро дальше, пока ничего определённого писать не буду…». И обратный адрес:
п/о Калиновка Камышловский район Свердловской обл. п/я 8415. Литер 2В.
Калиновка, где находились Еланские лагеря служили базой для подготовки новобранцев.
27.09. «Вот уже месяц, как мы расстались. Я занимаюсь вполне успешно, за хорошие успехи уже отмечали перед строем».
26.10,Еланский. «Сегодня выезжаю. Адрес вышлю телеграфом. Не забывай своего Боба. Целую крепко. Борис».
15.11, Урбах. «Я всё ещё проездом в Урбахе. Илья Эренбург писал «Россия перевела свою жизнь на колёса», прав он, живём на колёсах. Я твёрдо верю, что 1943 год явится годом полного разгрома гитлеровских полчищ, вторгшихся в нашу страну, и надеюсь, что первое мая 1943 года мы будем отмечать в торжественной обстановке всей нашей семьёй…»
22.11.«…Я сегодня стоял около воронки 500 кг. бомбы, она разорвалась, не попав в поезд с эвакуированными. Я сегодня видел и беседовал с этими эвакуированными, где до 90% были дети, а среди них 2-летняя Валя, маму которой убило осколком бомбы в момент посадки в поезд. С каждым часом придвигаюсь всё ближе и ближе к своей цели – это влиться в число защитников города крепости, города борца (видимо, про Сталинград), откуда немецкие оккупанты получат, безусловно, мощный сокрушительный удар».
08.12,Каменный Яр (100 км южнее Сталинграда, правый берег Волги). «Вчера пил чай и умывался в любимой твоей Волге. Прости за бумагу, но ничего другого нет до фронта, а там, говорят, можно достать открыток и бумаги».
30.12. «… вояки бегут так, что не успеваем их догонять, будут долго помнить Ростовскую область.… мы сейчас проходим по сёлам, освобождённым от этих подлых гадов, население радостно, очень хорошо встречает нас и с тревогой спрашивают: «Родные, вы обратно уходить не будите, не оставляйте нас опять на поругание подлым врагам».
1943 год
04.02 Ляленька, ты не можешь себе представить, какая красивая, буквально сказочная картина – ночной бой, когда в тёмную ночь раскалённые кусочки и куски металла в безумном танце носятся с одной стороны в другую, то летит лента тире, как на телеграфе, от пулемётов, то автоматы очередью пишут свои имена в эфире, а а рядом мины ставят свои раскалённые точки.
06.02 «Имел удовольствие в газете любоваться погонами, которые будут одеты на мои любимые детские плечики, будешь носить роднуля на плечах четыре звёздочки, а может быть и в майоры попадёшь?».
23.02. «Ворота на Кавказ для немца, как говорят у нас в Одессе, «закрыты раз и навсегда». Ростов больше немецким не будет, брать его было трудно, ой как трудно, но нет таких крепостей, которые большевики не смогли бы взять. Всё отберём обратно, как Ростов, как Харьков, и до Берлина дойдём с тем, чтобы не дать возможности немцам никогда и не помышлять о возможности вести войну».
22.03. «Самый счастливый день для меня за всё время войны был 14.03, когда я получил твоё письмо. Ведь недаром я столько переживал и мучился о тебе, ты так много моя родная, любимая девочка перенесла, столько физических мук перетерпела. Я не знаю, как ты моё маленькое, такое нежное и ласковое существо могла перенести столько страданий, как жалко, что обстоятельства меня забросили так далеко от тебя, что я не мог хотя бы ласковым словом хоть чуточку облегчить те муки, которые ты переносила ради меня, ради нашей маленькой крошки, Юрика. За сына я тебе конечно очень и очень обязан, это помимо всего, за сына у нас с тобой будет особенный разговор, когда я приду, если останусь жив, а живым я должен остаться, ты ведь ждёшь меня?
28.03. «Знаешь, здесь на Донбассе всё очень напоминает наш Дальний Восток, т.е. столько же много сопок, только они не покрыты лесом – голые, с высунувшейся породой угля. У нас сопки выглядят веселей».
20.04. «…фрицевская мина мне испортила чернила и бумагу, а я вынужден сейчас писать тебе карандашом. Очень много сейчас работы, у меня есть несколько узбеков, которые не понимают по-русски, ну и приходится мне с ними много работать, после войны, наверное, научусь говорить по-узбекски – придётся ехать нам в Узбекистан. В основном у меня очень хорошие бойцы, как узбеки, так и русские, с ними воевать хорошо, не подведут своего командира».
23.06. «Родненькая как ты можешь и откуда берёшь силы и время заниматься ещё и огородами, брось ты это дело, ежемесячно буду высылать тебе деньги специально на овощи, но не занимайся ты, пожалуйста, этим, твоё время, а главное твоё здоровье слишком дорого стоит, чтобы тратить на эти мелочи.
Я с раннего детства батрачил на огородах, знаю, что это за труд. Срочно, немедленно прекрати это, занимайся своими трепанациями, мастоидитами, гайморитами, никто никогда тебе против не скажет слова, а то на тебе, выдумала проявить себя на сельскохозяйственном поприще, брось родная, лучше готовь диссертацию или сходи искупаться к заливу, ей богу больше пользы будет».
25.06 «Я, моё родненькое, здоров, чувствую себя прекрасно, бойцов у меня, правда, не особенно много, но ребята хорошие, надёжные, в бою не подведут. Есть узбеки, украинцы, таджики, донские казаки, ивановские ткачи, в общем, состав многонациональный, но сплочённый, дружный, знают технику и хотят бить гадов. Мои командиры хорошие, боевые офицеры, прошедшие суровую школу двухлетней войны, офицеры товарищи заботливые, ценят людей, берегут их. Питание хорошее, даже у меня остаётся, поспевает фрукта в соседних деревнях».
Поужинал и закусил, чем ты думаешь, свежими вишнями, правда, не совсем зрелые, но красные и сладкие, если бы находились поближе к селу, то это удовольствие можно было бы повторять, а так очень много конкурентов, которые живут в самом селе».
17.07. «Сейчас перечитал все твои письма и открытки, все прочёл, передумал и все до одного сжёг, очень не хотел, но так родная надо. Сегодня на заре в бой».
19.07. «Будет свободнее я опишу или расскажу грандиозную картину рассвета. Знаешь, родная, баталия Полтавской битвы, Бородинского сражения и других исторических картин мне вспомнилась, когда я глядел перед собой и вокруг себя в это утро. Это было что-то грандиозное, трудно описать эту величественную картину, когда ярость и месть народа со свистом, со скрежетом, рёвом, гудом, разрывами, пламенем ринулась на ненавистного врага и среди этого всего, как хозяин, шёл судья – строгий и беспощадный – пехота. Наше наступление началось…»
02.08. «У нас здесь, представь себе, имеется ничейный фруктовый сад, ничейный это значит – через сад идут наши траншеи, на окраине сада холмы, за холмами немцы, а в саду не деревьях растут прекрасные яблоки «белый налив», спелые, аж насквозь светятся, чуть ли зёрнышки не видно. Вначале я приходил в гости, сяду в траншею, камушек бросишь, они и посыпаться, ну собирай и ешь – съели, потом стали так – выглянем, не видно немца, побежит, потрясёт, да опять в траншею. Он сукин сын, гадина стреляет. А теперь приходится так – к дальним деревьям короткой перебежкой – подбежал, залёг, пострелял в немца, поднялся, быстренько потрусил и опять залёг, лёжа пособирал в сумку и опять короткой перебежкой в траншею – получается весело и очень, очень вкусно.
Так что ничейный сад мы сделали нашим и его плодами пользуемся полностью. Правда, раньше, когда я получал твои письма, мне не было времени ходить в сад, я по нескольку раз их перечитывал, писал ответы и проч. и довольствовался яблоками, которые мне приносил мой связной, но теперь писем нет, так хоть садом заглушить тоску и неведенье о дорогом, родном и близком.
27.08, Донбасс. «Родненькая моя, все-таки очень плохо товарищ капитан медицинской службы вы помогаете фронту. Не пишет Лялюня, совсем не пишет – это называется саботаж и итальянская забастовка. Юрашка окажи хоть ты своё сыновье влияние на нашу не исполнительную мамку, которая перед батькой абсолютный банкрот – в переписке задолжала так много писем, что вряд ли когда-нибудь рассчитается. Я здоров, чувствую себя хорошо, все болячки поприсыхали и совсем, совсем затянулись. Имею некоторое количество относительно свободного времени – буду бомбардировать письмами.
Это письмо – последнее из пришедших во Владивосток, а потом – тишина.
В сентябре 1943 году в боях за Горловку Борис Митрофанский был ранен, попал на излечение в госпиталь, после госпиталя направлен под Ленинград, где пропал без вести в январе 1944 года в боях за Красное село.