Звонок в дверь разрезал тишину моей квартиры, когда я заваривала чай. Странно, никого не ждала. Торопливо вытерла руки о фартук и, подойдя к двери, глянула в глазок. На площадке стояла Светлана, моя двоюродная сестра, с которой мы не виделись года два.
— Оля, открывай, это я! — её голос звучал бодро и уверенно.
Щёлкнув замком, я распахнула дверь и отшатнулась. Рядом со Светланой громоздились два огромных чемодана и дорожная сумка. Сама она выглядела как всегда безупречно: идеальная укладка, модное пальто, яркая помада.
— Светочка? Что случилось?
— Ремонт у меня, — она небрежно махнула рукой, словно это всё объясняло. — Квартиру затопили соседи, пришлось всё вскрывать. Ты же не против, если я ненадолго у тебя остановлюсь?
Чемоданы уже стояли в моей прихожей. Не дожидаясь ответа, Светлана прошла в комнату, на ходу снимая пальто.
— А ты пока можешь к подруге перебраться. У тебя ведь есть кто-нибудь? — она обернулась, улыбаясь так, будто предлагала мне услугу. — У тебя тут тесновато для двоих.
В горле встал ком. В моей однокомнатной действительно не разгуляешься, но... выгонять меня из собственного дома?
— На сколько ты? — только и смогла выдавить я.
— Недели на две, может, на три, — Светлана уже изучала содержимое моего холодильника. — Главное, чтобы стяжка высохла.
Я стояла в дверях кухни, наблюдая, как чужой человек хозяйничает в моём доме. Почему я молчу? Почему не возражаю? Внутри всё дрожало от несправедливости, но слова застревали в горле.
— Света, я не уверена...
— Оля, — она посмотрела на меня как на капризного ребёнка, — мне некуда идти. Ты же не выставишь родную сестру на улицу?
И я кивнула. Молча. Сама не понимая, почему позволяю вытирать о себя ноги.
Кот Василий запрыгнул на подоконник и уставился на незваную гостью настороженным взглядом. Хоть кто-то в этом доме имел смелость выразить то, что чувствовала я.
Чужая в собственном доме
К вечеру третьего дня я поняла, что мой привычный мир рушится. Светлана заполнила собой всё пространство — не только физическое, но и душевное. Вернувшись с работы, я застала её на кухне с двумя незнакомыми женщинами. Они пили мой коньяк, который я берегла для особого случая.
— А вот и хозяйка! — воскликнула Света. — Девочки, знакомьтесь, моя сестрёнка.
Женщины окинули меня оценивающими взглядами. Одна из них, крашеная блондинка, снисходительно улыбнулась:
— Какая у тебя уютная квартирка. Маленькая, правда...
Я молча прошла в ванную, стараясь не хлопнуть дверью. Руки тряслись, когда я умывалась. За стеной раздался взрыв хохота — они смеялись так, словно были у себя дома.
На следующее утро, готовя завтрак, я обнаружила, что мои кастрюли и сковородки перекочевали на другие полки. В шкафу всё стояло не так, как я привыкла.
— Светлана, зачем ты переставила мои вещи?
— Так удобнее, — отмахнулась она, не отрывая глаз от телефона. — У тебя тут такой бардак был. Кстати, я выбросила твою старую сахарницу, она треснула.
Сахарница. Мамина. С синими васильками по краю.
— Тебе нужно телевизор побольше купить, — продолжала Светлана, включая мой старенький «Рубин» на полную громкость. — И вообще, кухню бы перекрасить. Эти жёлтые стены — такой моветон.
Вечером я сидела на балконе и гладила Василия. Он единственный смотрел на меня с пониманием. Три дня, а кажется — вечность. Сколько ещё я выдержу? И почему молчу? Мама всегда говорила, что я слишком мягкая, всем стараюсь угодить.
— Вась, что же нам делать? — прошептала я, чувствуя, как предательски щиплет в глазах.
Из комнаты доносился звонкий голос Светланы — она снова говорила по телефону, обсуждая планы на выходные. В моём доме. Без меня.
Я поймала себя на мысли, что начинаю ходить по собственной квартире на цыпочках, стараясь не привлекать внимания. Словно это не мой дом, а я здесь — незваный гость. И самое страшное — я не знала, как это изменить.
Проснись
Соседний подъезд уже погрузился в тень, а наша скамейка ещё купалась в закатных лучах. Тамара Петровна задумчиво перебирала семечки, аккуратно складывая шелуху в бумажный кулёчек. Я знала её всю жизнь — она дружила ещё с моей мамой.
— Говоришь, уже неделю живёт? И документы на ремонт не показывала? — Тамара прищурилась, разглядывая голубей.
— Нет, — я вздохнула. — Может, и правду говорит... А я себя виноватой чувствую, что раздражаюсь.
— Виноватой? — Тамара хмыкнула. — Ты в своей квартире на кухню боишься зайти, и ещё виноватой себя чувствуешь?
Я промолчала. А что скажешь? Правда глаза колет. Вчера Светлана привела какого-то мужчину, и они сидели до трёх ночи. Я лежала на раскладушке в коридоре, закрыв голову подушкой.
— Оленька, — Тамара Петровна повернулась ко мне, — твоя мама тоже всем угождала. И чем кончилось? Сестрица твоя мамину брошку забрала, потом колечко, потом дачный участок оформила. А теперь, значит, до квартиры добралась?
— Да что вы такое говорите? — я нервно рассмеялась. — Какая квартира? Она просто погостить приехала.
Тамара пристально посмотрела мне в глаза:
— Сама впустила — сама и выгоняй. Или жди, пока она тебя выгонит.
Холодок пробежал по спине. Неужели...
— Она же сестра, — пробормотала я.
— И что? — Тамара скомкала кулёчек с шелухой. — Родственники обманывают чаще, чем чужие. Им проще — доверия больше.
Домой я возвращалась с тяжёлым сердцем. Слова соседки не давали покоя. Вспомнилось, как мама перед смертью шептала: «Ольга, ты слишком добрая. Учись говорить "нет"».
У подъезда стояла незнакомая машина. Из окна моей квартиры на третьем этаже лился яркий свет и доносилась музыка. Опять гости? В моём доме? Без меня?
Что-то надломилось внутри. Впервые за эту неделю я почувствовала не растерянность или обиду, а злость. Настоящую, обжигающую. И странно — она придавала сил.
«Сама впустила — сама и выгоняй».
Слова Тамары звенели в ушах, когда я решительно нажала кнопку лифта.
Дарственная
Поднявшись на свой этаж, я услышала громкую музыку и смех за дверью моей квартиры. Ключ долго не хотел поворачиваться в замке — руки дрожали. Собравшись с духом, я всё-таки открыла дверь.
В коридоре стояли чьи-то туфли и мужские ботинки. Светлана даже не вышла меня встретить. Сделав глубокий вдох, я прошла в комнату. Никого. На столе — недопитые бокалы, остатки еды, сигаретный пепел на блюдце. В моей квартире, где я никогда не разрешала курить.
Спальня. Дверь приоткрыта. Оттуда доносились приглушённые голоса.
— Света? — позвала я, толкая дверь.
И замерла на пороге. Моя сестра стояла у комода, перебирая бумаги из шкатулки, где я хранила документы. Рядом сидел полноватый мужчина в дорогом костюме и что-то записывал в блокнот.
— А, вернулась, — Светлана даже не смутилась. — Это Аркадий Семёнович, нотариус. Мы тут кое-что обсуждаем.
— Мои документы? — голос звучал чужим, словно не я говорила. — Ты роешься в моих вещах?
Светлана закатила глаза:
— Не драматизируй. Мы просто смотрели варианты. Ты же всё равно одна, детей у тебя нет. Я бы оформила квартиру на себя, чтобы потом не было проблем... У меня сын растёт, ему жильё нужно.
Нотариус неловко кашлянул, избегая моего взгляда.
Я смотрела на сестру и не узнавала её. Словно маска слетела, обнажив жадное, хищное лицо. Сколько лет она планировала это? С того момента, как мама оставила квартиру мне?
— Убирайся, — тихо сказала я.
— Что? — Светлана рассмеялась. — Оля, ты чего? Мы же просто...
— УБИРАЙСЯ! — я никогда не думала, что могу так кричать. — Сейчас же! Оба!
Нотариус быстро собрал бумаги и выскользнул из комнаты. Светлана стояла, ошарашенная моим преображением.
— Ты с ума сошла? — процедила она. — После всего, что я для тебя сделала?
— Для меня? — меня начало трясти. — Ты три года не звонила. Появилась только когда решила отобрать мой дом. Чемоданы. Сейчас же. Иначе я вызываю полицию.
Не помню, как она собиралась. Помню только стук захлопнувшейся двери и оглушительную тишину после. Я стояла посреди разгромленной комнаты, сжимая в руках мамину фотографию, и плакала. От облегчения, от страха, от стыда за свою слабость. И от гордости, что наконец-то смогла защитить себя.
Чай с пирогом
Весеннее солнце заглядывало в окна, высвечивая пылинки в воздухе. Я стояла на стремянке, старательно протирая стекло. За две недели после ухода Светланы я перемыла всю квартиру — каждый уголок, каждую полочку. Не из чистоплюйства, а словно смывая чужое присутствие.
— Давай-ка я тебе помогу, — Тамара Петровна забрала у меня тряпку. — А то свалишься ещё.
Я с благодарностью спустилась со стремянки. Ноги гудели, но на душе было легко.
— Тамара Петровна, я спальню перекрасила. Хотите посмотреть?
— Конечно, хочу! — она отложила тряпку и пошла за мной.
Вместо прежних блёклых обоев теперь стены украшал нежно-сиреневый цвет. Светлана говорила, что такой цвет старит комнату, а мне нравилось. Мои стены, мой выбор.
— Красота! А занавески новые?
— Ага, — я погладила воздушную ткань. — И ковёр перестелила. Всё, как хотела.
Василий важно прошествовал мимо нас и запрыгнул на подоконник. Раньше я не разрешала ему там сидеть — боялась шерсти на занавесках. Теперь плевать. Пусть радуется жизни, пока может.
Мы вернулись на кухню. Пора было доставать из духовки пирог — яблочный, с корицей. Запах детства.
— Знаешь, — Тамара присела к столу, — я всё думаю о твоей сестрице. Как же надо не уважать себя, чтобы так поступать...
— Не хочу о ней говорить, — я разливала чай по чашкам. — Она для меня больше не существует.
— И правильно! — Тамара отрезала себе кусочек пирога. — Ух, какая красота! Ольга, а ты изменилась.
— Да? — я присела напротив. — В чём?
— Спина прямее стала. И взгляд другой, — Тамара хитро прищурилась. — Уверенный. Как у твоей мамы в молодости.
Я улыбнулась, вспоминая, как мама всегда говорила: «Дом — это не стены, а то, что внутри тебя». Только сейчас я начала понимать, что она имела в виду.
Мы сидели до вечера, обсуждая планы на лето, новый сериал и рецепт пирога. Василий дремал на подоконнике в лучах заходящего солнца. В открытую форточку доносился детский смех с площадки.
Когда за Тамарой закрылась дверь, я обвела взглядом свою маленькую квартиру. Мою крепость. Мой дом.
Впервые за долгое время я чувствовала себя по-настоящему дома. Не потому, что выгнала чужого человека, а потому что впустила саму себя. Настоящую. Без страха быть неудобной. Без вечного желания угодить.
Мой дом. Мои правила. Моя жизнь.