450 километров со скоростью около 30 км/ч - это много. Но таков путь от Туры, столицы Эвенкийского района, до села Чиринда на краю плато Путорана. На фоне его гор без вершин встречает у дороги старинное кладбище:
Знакомые по Якутии деревянные мавзолеи - арангасы (на ножках) и чардааты (от земли), в глубоком снегу не отличимые друг от друга.
Но покоятся в них не якуты, а эвенки - об этом напоминает чичипкан, "врата очищения". Поистине чудом уцелевший артефакт эвенкийского шаманства, некогда самого могущественного в Сибири, но не пережившего ХХ век. Рядом с ним даже не склонные к мистике туринцы не забывают оставлять подношения духом:
Вот и Чиринда, на фоне гор встречающая вертолётной площадкой:
И нефтебазой, где можно заправиться. Оба эти кадра - с обратного пути, когда мы покидали заполярье под ярким солнцем:
По пути на север же мы добраись в Чиринду глубокой ночью. Гостиниц в этой крошечной (200 жителей) фактории (так в Эвенкии по старой памяти называют посёлки), ясное дело, нет, а вместо них - само здание администрации. С его обратной стороны есть котельная, и кочегар показал нам дорогу к дому главы поселения Маргариты Аркадьевны, а от неё мы узнали, что постояльцы в администрации уже есть, дверь открыта, и в не рабочее время мы можем ночевать прямо на полу в кабинетах.
Постояльцами оказались МТСники из Красноярска - интеллигентный сисадмин в очках и два удалых, чрезвычайно рукастых монтажника: из всех поселков на нашем пути совсем никакой связи (кроме дорогущего спутникового интернета по карточкам) не было только в Чиринде, и они приехали это исправлять. Работать им предстояло до победного, который откладывался на неопределённый срок из-за вечной мерзлоты, отчаянно сопротивлявшейся бурению скважин под вышку.
Но за правой дверью - полноценная гостиница: три кровати, стол, умывальник и кухня с кучей припасов, и только туалет на улице типа "сортир" - к тому, что можно по-другому, чириндинцы просто не привыкли. В самом здании уютно и тепло, а в подсобке, которую я захватил себе в качестве номера-люкса - даже жарко.
Чиринда стоит у оконечности длинного озера, на которое и глядит фасад администрации, над мерзлой землёй заметно поднятой на сваи:
За вторым крыльцом - библиотека с зачатками музея:
На самодельных, разве что не рукописных стендах представлена история Чиринды и два известнейших её уроженца - поэт Николай Оёгир (первый среди эвенков, он откликнулся на воззвание "приходите к моему костру!" первого эвенкийского писателя Алитета Намтушкина) и художник Ануфрий Эмидак, по единственной оцифрованной картине кажущийся таким "полярным Пиросмани". Оба родились до войны, творили в 1960-80-х.
А над инфостендами - вот такая композиция: коробки из под доширака оказались неплохим эрзацем мамонтовой кости!
Ну а долгими заполярным вечерами - что бы и не творить? На отдельном стенде - работы местных мастериц из столь любимого эвенками бисера на амулетах-"солнышках":
Рядом - уголок ностальгии:
Под таким вот слоганом, хотя на кадре выше есть и вещи традиционного быта (скребок чучун и кожемялка кэдэрэ для оленьих шкур), и аудиокассеты из 1990-х.
А на одинокой картине узнаётся тот же пейзаж, что и за ближайшим тальником:
Это озеро Чиринда, раскинувшееся неправильной восьмёркой на 8 километров от посёлка и на 3-4 километра поперёк:
На фоне двух характерных гор - слева плоская Чиринда (644м):
Справа увенчанный тригопунктом островерхий Энтукон (766м):
Увы, под ясным солнцем я полюбовался Чириндой (во всех смыслах её названия) лишь на обратном пути, когда в запасе было лишь раннее утро. Подробно прогуляться удалось только под серым небом по пути на север, но зато ближе к полудню понимаешь, что озеро - и главная площадь фактории:
Чириндинцы здесь отдыхают, рыбачат, но в первую очередь - набирают воду из прорубей. Зимой она чиста (но - желтоватая!), летом годится хотя бы как техническая, а вот в мае-июне, когда оттаивают выгребные ямы, к озеру страшно подходить.
Официальная главная площадь - за администрацией, и в её центре воинский памятник с заснеженной эпитафией:
А банальнейший знак тут хотя бы оформлен с фантазией. Живут в Чиринде почти исключительно эвенки (3% прочих - это менее 10 человек), и говорят, среди них есть двое стариков, для которых родной язык предков.
Самое капитальное здание Чиринды, как и во всяком сибирском селе - школа. Но она сама по себе невелика:
А большая часть Чиринды на фоне нависающих с юга Путоран с горой Ангадякан (623м) на "фасаде" - это чахлые избушки и сараи, срубленные из тонкой, совсем не деловой здешней лиственницы.
Их стены не удержат лютых холодов, и потому часто обмазаны глиной:
Да и те - сущность относительно новая. Испокон веков же от водораздела двух Тунгусок до подножья Путоран лежал настоящий затерянный мир - Илимпийская тундра. Чтоб был понятен масштаб - неприметная речка Илимпея, за которой начинался этот край, течёт в Тунгуску с юга. Своей неприступностью и дикостью он живо напоминал амазонскую или конголезскую сельву времён Ливингстона (и не пишите, что он не в те места ходил!), и даже тунгусники (ангарские купцы, умевшие наводить контакты с эвенками) сюда почти не совались, лишь робко открывая небольшие лавки у реки. Не совались сюда и "покрутчики", эти тихие палачи эвенкийского народа - ведь "покручивать" на жаргоне тунгусников значило "спаивать, чтобы сговорчивее был".
Илимпийские роды держались гордо, не боялись бунтовать, а с теми, в ком заподозрили врага, разговор у них был короткий. Как и сто, и тысячу лет назад, они кочевали с небольшими стадами оленей, охотились на дикаря (которого тогда называли "бэйун", в отличие от "согжоя" у восточных эвенков), не зная капитальных домов и населённых пунктов. Ближе всего к таковым были крупные летние стоянки у озёр, на которых собирался из маленьких зимних стойбищ весь род: Удыгиры - на Воеволе (низина между Путораной и Сывермой из прошлой части), Хукочары - на Агате, Боягиры - на Мурухте, Хутогиры - на Гонде, Оёгиры и Гургугиры - на Ёромо.
Эти фамилия и носят до сих пор большинство жителей Чиринды, ну а сама она была именно что факторией в перекрёстке дорог, где задолго до русской экспансии все эти роды встречались обменяться новостями и вещами. Первым русским человеком на Чиринде стал Трофим Панов из Бодайбо, раз в год приезжавший собирать ясак и продавать за оленей и пушнину порох, железные инструменты, конский волос для сетей и незнакомую еду большого мира.
Всерьёз и надолго Россия проникла сюда, парадоксальным образом, не с юга, а с севера: ведь меж озёрами вьётся река Котуй, по сути - верхнее течение Хатанги, освоенной ещё в начале 17 века. Микроклимат позволяет там, на 70-х широтах, расти даже каким-никаким лесам, а потому и называли долину Хатанги словом Затундра.
И вот оттуда-то начал в 1900-х годах путь на юг славный род Сусловых, следующую четверть века писавший историю Эвенкии. Михаил Иванович Суслов родился в 1844 году в семье пономаря под Минусинском (то есть в нынешней Хакасии), и пошёл, конечно, по стопам отца. По бедности бросив курс в Красноярском духовном училище, он служил в сельских церквях вдоль Енисея, смещаясь всё ниже по реке.
В Верхне-Имбатском он крестил полсотни кетов - самых древних жителей Сибири, тогда ещё не забывших своего изолированного языка; к тому же только их шаманы считались сильнее эвенкийских. Успех миссионерства оценила епархия, и вскоре после свадьбы в середине 1870-х священника направили в Заполярье - сперва в Дудинку, затем на Таз, и наконец - настоятелем собора в Туруханске. Вот он уже заведовал приходскими училищами Затундры и лично проповедовал её туземцам. Хатанга, куда Михаил Иванович был направлен в 1900 году и где ещё спустя год стал иеромонахом Макарием, при нём сделалась важной базой миссионеров.
Только лично за свою жизнь он привёл к православию 387 язычников, 4 мусульман, 3 лютеран, 3 католиков, 5 староверов и даже одного иудея. Ну а дело отца к тому времени продолжил сын Михаил Михайлович, с Хатанги обративший взгляд на Илипийскую тундру. Он женился на якутке из Ессея, где позиция православия тогда были сильнее, и в 1913 году построил на Чиринде храм, посвящение которого, увы, история не сохранила:
Зато сохранила само здание в дальнем конце села:
Без звонницы и главки, но с наличниками и резьбой под козырьком:
Да старыми петлями двери притвора:
Гражданская война вроде и не дошла до Эвенкии, но всё же порой в тундре большевики искали спасение от белого террора. Эвенкам успели рассказать, что это плохие люди, а потому доживал такой беглец обычно до первого стойбища. Прослышав же о том, что красные ещё и победили, илимпийские роды попрятались в тайге. Однако торговля к тому времени занимала в их жизни слишком важное место, чтобы вернуться в первобытную жизнь: голод и эпидемии за считанные годы превратили Илимпийскую тундру из самого богатого в самый нищий угол Эвенкии. Спасать заблудшую паству взялся внук и сын миссионеров Иннокентий Михайлович Суслов, только проповедовал он уже совсем другие идеи.. А заодно - основал Туру, перехватившую и Чиринды роль илимпийской столицы.
В храме в 1929 году открылся фельдшерский пункт, а позже его сменил Дом культуры, официально закрытый в 2007 году. Неофициально же, такое ощущение, сельская молодёжь гуляет здесь и ныне:
Человек-достопримечательность Чиринды - художник Алексей Антонов, женившийся на эвенкийке и переехавший сюда из Туры. Он обычно носит варежки, так как под ними нет пальцев, однако по словам наших водителей, не только картины пишет, но и мотор с завязанными глазами переберёт.
Другой известный обитатель Чиринды - эвенк Костя Оёгир из дома недалеко от церкви. По сути - "министр туризма" в селе у чёрного входа на плато Путорана, регулярно встречающий и провожающий редкие группы. Ну а в целом, пешком или на буране, с бочкой воды в волокуше или с оленьими тушами, пообщаться к нам подходил КАЖДЫЙ встречный.
Но всё же Чиринда - место суровое. Очень ёмкую историю (хотя, подозреваю, с сильным эффектом "испорченного телефона") мне рассказывали в пути: когда-то некий командировочный обнаружил, что местные подростки разворошили его сумку - кажется, даже ничего не взяли, просто влезли посмотреть. Одного из подростков он поймал и на глаза у всего села выпорол, после чего понял, что если высунет нос из администрации - долго не проживёт.
С материка по такому случаю прилетел вертолётом целый майор милиции, напомнил чириндинцам, что каждого тут может абсолютно на законных основаниях посадить (за нелегальное хранения оружия и браконьерство), а напоследок прочитал им лекцию, что этот человек вообще-то к вам приехал вашу жизнь улучшать, а вы с ним вот так обошлись.
Чириндинцы, попустившись от первого возмущения, вняли этим словам, и в общем конфликт разрешился. Ну а вывод - тут живёт дружный, закрытый и скорый на расправу народ, а писаный закон не представлен даже участковым.
Эвенк Костя с гордостью рассказывал, что в Чиринде нет воровства, и обронив, скажем, телефон, можно неделю спустя найти его на том же месте. У одной из наших девочек, однако, пропали деньги из сумки, случайно забытой на зимнике - саму сумку привезла попутка, но вот содержимого поубавилось. Полиция летает сюда регулярно, в том числе - по особо тяжким делам.
Но мораль и тут проста: чириндицы добрые, когда трезвые. Мы лично пьяных в деревне не встречали, и в целом нет ощущения, чтобы народ тут спивался массово. Но раз напившись - можно наворотить делов...
И в целом именно Чиринда запомнилась мне квинтэссенцией Эвенкии, которая больше всего может сказать про свой регион...
Ну а Илимпийская тундра, по факту редкостойная северная тайга, за Чириндой всё сильнее делается похожей на настоящую тундру. На юг можно проехать практически по любой погоде, а вот на севере часты низовая пурга и перемёты, которые мороз превращает в непроходимые ледовые валы. Особенно вольно гуляет ветер на озёрах, и там где при хорошей погоде ехать 5 километров по льду с разгоном до "асфальтовых" скоростей, нам приходилось переть в объезд 10-15 километров.
Озёрным духам принято оставлять чай, сахар, печенье и сигареты, и более того - мы лично убедились, что это не шутки! По отбытии из Чиринды "Мазда" (со мной на борту) объехала озеро и помчалась на всех парах, так как её водитель думал, что "Патриот" срезал по льду. "Патриот", тем временем, кружил по Чиринде в поисках "Мазды", и его водитель был уверен, что мы никуда не тронулись. Километрах в 20 от Чиринды (а это 40 минут хода!) "Мазда" тронулась назад, и ближе к посёлку мы таки встретились, а обсудив ситуацию - сошлись на том, что зря не уважили духов.