Дочь звонила иногда и даже заходила изредка. Все это было довольно формально, ибо говорить им было особенно не о чем. Но все же информация кое-какая к Раисе поступала.
Мать Андрея умерла, отец с дочерью жили теперь вдвоем. Постоянно у них какие-то придумки глупые были – то в туристический поход, то в поездку по Золотому кольцу, а то и вовсе поход за грибами с последующей их консервацией в промышленных масштабах. Аня училась, но в магистратуру не пошла, нашла работу на заводе одном, благо их в городе много. И что – не успела устроиться, тут же замуж выскочила! Нашла там на заводе себе какого-то.
Андрей не женился, работал по-прежнему водителем, и все какой-то тоже ерундой занимался – что-то читал, что-то мастерил. Как оказалось, он даже детективы в Интернете публиковал, где главным героем был пожарный! И с зятем сдружился душа в душу. А Раисе этого зятя только показали один раз. Она и на свадьбу не попала – как раз выпал случай за границу на семинар съездить. И похоже, никто об этом не пожалел.
Ну да ладно бы – им хорошо, ей хорошо. Плохо было то, что жили Андрей с Аней совершенно глупо, но им все равно было хорошо! И они нимало не жалели о расставании с Раисой, и вовсе не смущало их ее довольство жизнью. Обесценивали они этим ее счастье, что ли...
Через два года после свадьбы Аня родила мальчика. По этому поводу Раиса даже визит дочери нанесла, убедилась, что ребенок здоровый. И заодно поинтересовалась:
– А на работу ты когда думаешь выходить?
А Анька ей круглые глаза:
– Мама, окстись, какая работа? Я родила неделю назад! На работу года через три, когда Андрюша (в честь деда назвали, ага!) в садик пойдет. И то только в том случае, если у меня к этому времени второй ребенок не появится, а мы с Володей планируем.
Раиса за голову схватилась:
– Аня, это ты окстись! Какой второй ребенок, зачем тебе эти проблемы? И одного-то стоило родить попозже, ну да это ладно. Ты место потеряешь и квалификацию, если годами будешь в декретах рассиживаться! Как потом в профессию возвращаться?
– А не плевать ли? – хамски заявила Аня. – Как другие и через десять лет возвращаются, так и я авось вернусь. А работы ныне много, уж какую, да найду всегда. И Володя хорошо зарабатывает.
Вот что на такое говорить? И ведь живет себе, не работает, в борщах потонула и кашах, спицы какие-то себе завела, и уже третьего нянчит! И Володя ее на пару с папашей Андреем вокруг с идиотскими счастливыми лыбами носятся.
Говорить с Аней теперь совершенно не о чем. У нее все темы вокруг детей, кухни, дома крутятся. Андрюша в шахматах успехи делает. Катенька нарисовала маме на 8 Марта подснежники и мимозу. Дедушка научил старших внуков плавать. Завтра он ведет их в кино, мультик про богатырей смотреть. Витенька в десять месяцев пошел самостоятельно. Но его все так же невозможно заставить проглотить хоть кусочек рыбы. Ни в каком виде. Она, Аня, связала себе ажурный свитер, а Володе шапку и шарф.
Ужас какой! Раиса прекращала разговор, откладывала телефон и бралась за изучение очередной профессиональной публикации.
***
Да, время не остановишь и не замедлишь. Раиса Михайловна и сама понимала, что лет ей уже немало. Шестьдесят три – не шутки. Андрей на пенсию вышел. Аня третьего ребенка в школу отправила. А у нее самой зрение начинает сдавать, очки приходится заказывать по особому рецепту, чтобы нормально работать.
Да, она не собиралась оставлять работу! Для чего, спрашивается, ныне человечество за увеличение продолжительности жизни борется? Уж точно не для того, чтобы старичье могло подольше на лавочках да на рыбалках побездельничать.
Тем более, что оставалась Раиса Михайловна в свои годы все еще специалистом экстра-класса, к ней на стажировку из-за границы ездили! И даже южные корейцы, признанные виртуозы в своей области, восхищались ее мастерством.
И клиентура была завидная – из Москвы ехали, и из той же заграницы. Дикторы, артисты, модели, политики. Не самого высшего уровня, конечно, но высокого. И все оставались довольны.
Она не считала рабочие часы и дни, и о существовании выходных и праздников скорее догадывалась, чем знала наверняка. И ей не нужна была другая жизнь.
Она не поняла, что случилось. Благо, произошло все не во время очередной операции, а уже после ее завершения. Она с помощью сестры избавлялась от стерильного костюма, когда внезапно оказалось, что она не может поднять руку. А потом как-то вообще все стало смутно, неясно, путано.
Осознание себя и мира вернулось в больнице. Раиса Михайловна сделала самодиагностику, какую смогла – все двигается, ничего не болит, вроде как и руки не дрожат, и зрение не хуже, чем было. Возрадовалась даже – обошлось! Наверное, от усталости давление скакнуло. Ничего не поделаешь, не девочка. Но и страшного ничего.
Ага, ничего! Заключение врача прозвучало как смертный приговор:
– Микроинсульт. Ничего страшного, вы фактически полностью восстановились. Но все же в дальнейшем вам противопоказаны длительные нагрузки, напряжение зрения, стресс. И машину рекомендую поставить на прикол ради безопасности своей и окружающих. Если вы водите машину, конечно.
Какая машина, о чем он? Может ли она продолжать работать?
Впрочем, выяснять это следовало не здесь, а у себя в клинике. И там ее добили окончательно.
– Раиса Михайловна, поверьте, мне очень жаль. Это удар для всех нас – потерять столь ценного работника. Но вы сами прекрасно понимаете – после инсульта, пусть и с очень незначительными последствиями, я не могу допустить вас до проведения операций. А вдруг снова подобное случится, так сказать, в процессе? Или рука у вас непроизвольно дрогнет? – с безжалостной ласковостью заявил ей директор.
Раиса в панике кинулась объяснять, что ничего страшного не произошло, что ничего у нее не дрогнет... Но директор лишь посмотрел на нее, как на малого ребенка, эдак успокаивающе:
– Да вы не переживайте так! Годы ваши уже пенсионные, ничего страшного. И пенсия эта, кстати, у вас хорошая будет, не чета большинству. Отдыхайте – заслужили. Наслаждайтесь жизнью.
Он издевается? Чем наслаждаться? Что ее ждет?
Удивительно, что после таких новостей с нею немедленно второй инсульт не случился, помасштабнее. Или инфаркт. Это было бы милосердием судьбы. Но нет.
Она вошла в свою пустую квартиру, где не было даже кошки или попугайчика. Кактуса у компьютера, и того не было. На полочке в кухне стояли две чашки и три тарелки, в ящике лежало несколько вилок и ложек. В недрах гарнитура порастали пылью давным-давно забытые кастрюли и сковородки. Робот-пылесос и микроволновка молчали, и никакого сочувствия нельзя было прочитать на их сенсорных панелях.
Это будет ее завтра – в пустоте, скуке, никчемности. Не заниматься же, в самом деле, вязанием носков или варкой варенья! Да и не умеет она ни того, ни другого. И никогда не хотела уметь.
Вспомнилась мать. День выхода на пенсию она отмечала, как праздник. И ни разу потом не вспомнила о тех временах, когда была знатной ткачихой. Или, может, вспоминала, но Рае это было неинтересно. А скорее всего – вспоминала, но очень нечасто, как о чем-то малозначимом. Вот и заметить это было трудно.
Она может взять телефон, позвонить Ане или хоть Андрею. И что? Аня приходила к ней в больницу, но Раиса никого не хотела видеть. Да и что может дать ей дочь? Заверения, что и на пенсии люди живут? Враки! Клуши кухонные, наверное, живут. Она – нет.
Внуки? Но что она будет с ними делать, о чем говорить? В пластической хирургии они ничего не понимают и вряд ли хотят понимать. А о чем вообще говорят с детьми? Этого не понимает она.
Но пустота была слишком страшной. Она помедлила еще, и набрала номер Андрея. Она не делала этого очень давно, даже не была уверена, что у него до сих пор номер тот же. Но оказалось – да. И он ответил. Голос у него был уже немного надтреснутый, но притом вполне бодрый и жизнерадостный:
– Рая? Надо же – я вдруг понадобился тебе через столько лет! Неужели с работы выгнали?
О да, он знал, какая катастрофа способна вынудить ее искать у него помощи! А она знала, что он не откажется помощь эту оказать. Но ничего не получится все равно. Ибо он не способен счесть ее катастрофу катастрофой. Для него в подобном событии ничего страшного нет, скорее наоборот. Он может еще начать ей предлагать какую-нибудь дачу, клуб для пожилых или поход в лес за грибами. Нет уж, лучше угасание в отчаянии и одиночестве, чем эдакая «помощь»! Она привыкла со всем справляться сама.
Автор: Мария Гончарова