Рукописный дневник — необычная форма для мемуаров, особенно когда он создаётся в ГУЛАГе, где личные записи под запретом. Жизнь человека в одной маленькой книжечке.
Рукописный дневник размером с ладонь (11,1х8,8х2,2 см) был создан заключённой Карлага Ольгой Михайловной Раницкой в 1940-е годы. Маленькую Книжечку она посвятила своему сыну Сашке, рисовала для него весёлые картинки и сочиняла двустишия о лагерной жизни. Ольга Михайловна работала на лагерной метеостанции, поэтому главным героем Книжечки стал маленький метео-чёртик.
В 1943 году Ольга Раницкая узнала, что её сын Саша погиб. Ей было некому передать свой дневник, поэтому она оставила его солагернице. Спустя много лет книжечка попала в Музей истории ГУЛАГа и стала его экспонатом под номером ГМИГ КП-2809.
Ольга Михайловна Раницкая родилась в Киеве 30 мая 1905 года.
Отец — Михаил Исаевич Рабинович. По образованию юрист, был киевским следователем, дружил с писателем Александром Куприным. Мать — Мария Владимировна, по образованию — зубной врач.
В семье было трое детей: Александр, Моисей и Ольга. Александр прекрасно рисовал, учился у Бенуа в Петрограде, потом стал экономистом. Моисей был журналистом.
Светлая стройная девушка, она училась в гимназии и занималась балетом. Одна из подруг по переписке вспоминала, что в комнате у нее висела фотография балерины. В день знакомства она спросила Ольгу, кто же это. А та ответила: «Это я в роли Жизели в одноименном балете Адана».
В 20-е годы Ольга вступила в ЧОН (части особого назначения), где и взяла псевдоним Раницкая. Гражданская война забрала девушку на фронт. Будучи в рядах отряда Котовского, она выживала в тяжелейших сражениях. Вернувшись домой, училась в медицинском. Жила с родителями, когда возвращалась с работы, часто видела сидящую на ступеньках соседскую девочку Таню, которая рассказывала ей, что родители её бьют, выгоняют из дома. Ольга Михайловна решила её удочерить и после хождения по инстанциям добилась своего.
Вышла замуж за Владимира Сороко, уроженца Минска, участника Гражданской войны, который впоследствии был членом ВУЦИКа (украинское правительство, которое тогда находилось в Харькове). В 1926 году родился сын — Саша. В 1933 они развелись. Второй муж — Шевцов Павел Павлович, работал в Облисполкоме референтом орготдела, погиб во время войны.
В 1937 году Владимир Петрович Сороко был арестован, 20 января 1938 приговорен к расстрелу.
10 мая 1937 года Ольгу Михайловну арестовали. Дети остались с родителями Ольги Михайловны. Обвинение — шпионаж в пользу Польши. Причиной стало мимолетное знакомство Ольги в 1933 году с секретарем польского консульства по фамилии Милашевский. Они случайно встретились в вагоне поезда из Киева в Харьков, где она тогда жила. После Милашевский пару раз приходил к ней, одалживал какие-то книги. В один такой визит в квартире в Харькове также находился знакомый ещё по комсомолу Всеволод Николаевич Скамандр-Мазюкевич, фотограф. В 37-м Ольга Михайловна жила в Киеве, на Крещатике она встретила Скамандр-Мазюкевича, недавно вернувшегося из Испании. Вскоре он был арестован, обвиняли в шпионаже в пользу Польши, в протоколе допроса есть вопрос и ответ о том, где и когда он встречался с сотрудниками иностранных консульств. Уже в застенках его привели на очную ставку с Раницкой, всего избитого до неузнаваемости, он заявил, что ни о каких вербовка Раницкая ничего не знала, но для следствия это не имело значения.
Приговор — пять заключения в ИТЛ. Она попала в Карагандинский ИТЛ (Карлаг), что в Казахстане, и работала на метеостанции Коктункульского лагерного отделения.
Сначала с ней работали ещё двое человек — репрессированный московский профессор и его помощник. Их задачей было объезжать метеорологические счетчики и приборы, установленные в степи на расстоянии нескольких километров друг от друга, и снимать ежедневные показания. Раз в неделю им привозили продовольствие и забирали показания приборов.
Профессор-москвич был влюблен в метеорологию, его рассказы были такими интересными, что и Ольга Михайловна начала считать, что это самая интересная наука в мире. В 1941 году началась война, профессора и его помощника мобилизовали и отправили на фронт. И Ольга Михайловна осталась одна в саманной избушке с двумя собаками и лошадью, на которой она объезжала приборы. Раз в неделю к ней по-прежнему приезжали за показаниями.
И вот там, наедине с собой, Раницкая вела книжечку «МЕТЕО-ЧЕРТИК. ТРУДЫ И ДНИ».
«19 февраля 1941 г. Посвящаю своему Сашке, которого со мною нет…»
Книжечка маленькая, размером с ладонь, чем-то напоминает молитвенник. Обложка состоит из двух частей: обычной кожи и кожи змеи. Внутри прошитые плотной ниткой страницы, бумага плотная, похожая на картон. Сто четырнадцать пронумерованных страниц и сто пятнадцатая без номера. Название «Труды и дни» заимствовано из классической поэмы древнегреческого поэта Гесиода (VIII-VII век до н.э.), в которой поднимаются вопросы честности и справедливости, морали, закона, войны и мира.
В дневнике часто делаются отсылки на произведения русской литературы, в том числе написанные Пушкиным и Лермонтовым, а также латинские выражения.
Каждая страница — это рисунок и рассказ о приключениях неунывающего метео-чертика, краткая подписью, иногда карандашом добавляется подпись на латыни. Из-за метафоричного характера некоторых записей так просто и не понять, что имеется в виду. Но когда всматриваешься и сопоставляешь уже свои знания о той местности, о лагере, да и жизни в принципе, всё становится очень понятно. И в этом заключается уникальность «Книжечки», что в таком простом рисунке и рифмованной фразе зашифрован целый период жизни человека. Описывались характерные особенности жизни в Карлаге, мысли и эмоции от местности, работы. Жизнь и силы Ольге Михайловне давала сокровенная мечта: однажды передать книжечку сыну Саше. Она использовала карандаш, перо и тушь. Карандашные эскизы отрисовывались чернилами. Где-то использовались цветные карандаши, достать которые в условиях лагеря было практически невозможно, но ей как-то удавалось. Конечно, условия работы на метеостанции давали ей возможность уединения, отсутствие постоянного надзора, благодаря чему она могла творить. Герой дневника — маленький чертик, воюющий с приборами и пытающийся выжить в суровых условиях метеостанции, конечно, отражает самого автора, он её альтер эго.. Отсюда и название книжечки — «Метео-чертик. Труды и Дни». Над каждым сюжетом Ольга Михайловна кропотливо работала, подключая и фантазию, и мастерство художника. Были, конечно, и у неё минуты отчаяния, но она находила в себе силы и сочиняла стихи о том, что видела вокруг: о волках, пытавшихся забраться в ее избушку, о случайно замеченной и пересаженной березке, о казахских камышах (чаях). Ольга Михайловна сумела сохранить в себе и чувство юмора: оно так явно проглядывает в некоторых ее стихотворениях. Однажды она нашла в камышах волчонка и приручила его. Волчонок вырос в огромную волчицу, которая на несколько лет стала её подругой.
Ольга Михайловна назвала её Донька, и так же называется стихотворение.
Она очень хотела снова увидеть Сашеньку, делала дневник таким, чтобы ему было интересно. Она так хотела передать ему свой дневник, но…
Ольга Михайловна ничего не знала о судьбе родных. В 1943 году к ней приезжает мама Мария Владимировна. Ольга Михайловна узнаёт, что её сына не стало в 1942 году, находясь в эвакуации вместе с бабушкой, десятиклассник Саша, не выдержав насмешек одноклассников из-за того, что его мама сидит в лагере, а отец был расстрелян, покончил с собой, повесился. Саше Сороко, было шестнадцать лет. Ольга Михайловна в это время продолжала писать книжечку, после того как она узнала, что сына больше нет, в книжечке обрыв. Остались чистыми четыре пронумерованные и обведенные в рамочки страницы...
10 мая 1942 года подошел к концу пятилетний срок заключения Раницкой, который берет начало с момента ее ареста, 10 мая 1937 года. Однако «звонка» пришлось ждать еще более четырех лет, она смогла покинуть Карлаг только в августе 1946 года. Так как 22 июня 1941 года вышла директива НКВД, предписывающая: «Прекратить освобождение из лагерей, тюрем и колоний контрреволюционеров, бандитов... и других опасных преступников».
После Ольга Михайловна жила в Караганде, мама переехала туда к ней и работала в больнице. Приемная дочь Таня была жива и училась. Ольга Михайловна cнова вышла замуж. В это время она удочерила еще одну девочку — Галю, а потом еще и третью.
Несмотря на постоянные послания в высшие инстанции с просьбой предоставить ей хоть какой-то угол, на родину она вернуться не могла. После смерти Сталина — амнистия. В 1954 она написала заявление на имя Ворошилова о пересмотре дела и реабилитации.
За эти годы погиб на войне мой муж, покончил с собой сын, утрачено всё. Вернуться к оставшимся в живых родным я не могла, да и опасалась скомпрометировать их. Живу в Караганде, куда из-за моей тяжелой болезни приехала моя мать (73 лет). В апреле 1953 г. я была амнистирована, но что изменил в моей жизни этот факт? Морально это не удовлетворяет, т. к. прощение предусматривает вину, я же прожила эти годы с неизменной обидой и болью в душе от нелепости незаслуженного наказания (за что?). Практически-же это не вернуло мне утраченного - дорогого имени, семьи и возможности в мои годы жить на родине с близкими людьми. Семью, сына — не вернуть. Доброе имя могло бы быть восстановлено не амнистией, а полной реабилитацией, а возможность жить там, где мне могло бы быть хорошо, может быть возвращена при условии предоставления мне хоть какого-нибудь угла в Киеве, где я могла бы жить с матерью.
Я прошу Вас принять участие в моей судьбе. Я прошу, чтобы на новых началах было пересмотрено мое дело и установлена моя невиновность в какой-либо нечестной деятельности. Я надеюсь на то, что дело мое сохранилось и сделать это возможно. Прошу Вас сообщить о судьбе этого заявления.
28 октября 1955 года Военный трибунал Киевского ВО отменяет приговор в связи с отсутствием состава преступления. В 1956-м после реабилитации она с мамой вернулась в Киев.
После лагеря рисовала ещё одну книжечку — о животных, писала стихи о ГУЛАГе. В стихах отражается её горькая судьба, восприятие времени, её жизнь на метеостанции. Они такие проникновенные, живые, одни не лишены юмора и иронии, а другие пронизаны непреходящей болью. Стихи как и Книжечка без обиды и злобы, но с чувством утраченного времени, которое забрало слишком многое. На публикацию стихов не надеялась, книжечку пыталась выпустить, посылала в Ленинград, но сейчас об этом никакой информации нет. Дочь племянницы Ольги Михайловны — Наташа рассказывала:
Я помню картинку в её «Книжечке №2» — сидит чертик и плачет, и рифмованные слова, что-то вроде «Грущу о смерти сына».
Пока она была в ссылке, удочеренная Таня выросла, окончила медицинский вуз и уехала в Одессу работать в институте офтальмологии, продолжала переписываться с Ольгой Михайловной. Другая девочка окончив учебу в Киеве, вернулась на родину, на Урал. И последняя, третья девочка осталась в Киеве, вышла замуж за профессора Киевского политехнического института. Некоторое время Ольга Михайловна жила в её семье, но найти общий язык с профессором не удалось, путём обмена жилья она переехала в коммунальную квартиру, через несколько лет она переехала в другую коммунальную квартиру к двум приятельницами, к тому моменту овдовевшими. Когда практически у самого дома Ольгу Михайловну сбил автомобиль, обеих приятельниц, самых близких, уже не было в живых. Она не могла вставать, жизнь стала ужасно трудной, к тому же сказался бруцеллез, которым она переболела в Карлаге, и сильное падение с лошади, но помогали знакомые и друзья, она не падала духом продолжала писала стихи и рисовать.
Не стало Ольги Михайловны Раницкой в 1988 году.
Через создание книжечки, смыслы и чувства, которые она вкладывала, через письмо она сохраняла в себе человека. Книжечка была символом материнской любви, делалась для сына, она ассоциировалась именно с ним, со встречей с Сашей, когда стало известно, что этого не случится, Книжечка стала как бы постоянным напоминанием об этом. Поэтому она отдала её солагернице Ольге Александровне Журид, которая вынесла её из лагеря, после долгие 60 лет она хранилась у неё, потом у её дочери Инны Николаевны Труфановой, которая после прочтения статьи «Салфеточка» Зои Ерошок о реликвии, ставшей вещдоком, не могла не откликнуться и не передать в редакцию «Новой газеты» книжечку Раницкой. Так Зоя Валентиновна начала журналистское расследование с целью узнать подробности о судьбе Ольги Раницкой. Сведения собирались по крупицам в течение многих лет.
Маленькая книжечка была представлена в рамках серии выставок одного экспоната – вещественного свидетельства эпохи сталинских репрессий – «Вещдок: "Книжечка"».
Благодаря людям, которые знали Ольгу Михайловну и откликнулись на статьи «Новой газеты» с просьбой рассказать о ней, мы можем составить её образ, портрет.
Худенькая женщина невысокого роста в очках, шустрая и быстрая. Грамотная речь, очень красивый и аккуратный почерк. Седые, коротко стриженные волосы. Она была очень красивой, все и всегда в неё влюблялись. Очень любила и понимала животных. У неё были стихи о лошадях и волках, дрофах, тушканчиках. «Маугли» Киплинга была её любимейшей книгой. Умная, образованная и мужественная женщина, которая пройдя через столько бед и страданий смогла остаться очень светлым человеком и продолжала видеть красоту жизни и показывать её другим.
Ольга Михайловна была необыкновенной, удивительной, её речь была правильной, и в каждом слове или рассказе чувствовалось ещё дореволюционное гимназическое образование и воспитание. Она приучала нас к аккуратности, вежливости, вниманию к окружающему миру. Она была идеалом, хотелось повторять за ней всё — её манеры, её тон, её слова, её почерк!
Вспоминала Нина Владимировна Ткаченко, которая в детстве была её соседкой в коммунальной квартире. У неё и её сестры Татьяны Ольга Михайловна проверяла домашние задания, рассказывала истории о жизни в казахстанских степях. Они готовили гоголь-моголь, ходили на прогулки, в театр оперы и балета.
При обыске было изъято множество фотографий, тетрадей и писем, которые впоследствии были уничтожены. Так и не удалось найти фотографию Ольги Михайловны, но я надеюсь, что однажды кто-то да найдет фотографию этой удивительной женщины. «Книжечка» проделала долгий путь, чтобы наконец-то увидеть свет, возможно, у фотографии путь ещё длиннее...
Ольга Михайловна Раницкая остаётся примером удивительной женщины, столько пережившей и потерявшей, но не озлобившейся на весь белый свет и сумевшей жить дальше, видеть красоту, быть этой красотой и передавать её другим.
Обозреватель «Новой газеты» Зоя Ерошок, Музей истории ГУЛАГа и Фонд Памяти в 2017 году издали «Книжечку» в факсимильной формате. А также сделали дополнение: статьи Зои Ерошок из «Новой газеты» 2009–2017 годов с поиском информации о судьбе автора «Книжечки», копии материалов следственного дела, воспоминания людей, которые знали Ольгу Михайловну и откликнулись, чтобы рассказать о ней. И стихи, и их отсканированные рукописные экземпляры, которые передала подруга по переписке Валентина Дмитриевна Иванова.
«Книжечка» — это про то, как маленькая вещь может запустить цепочку событий, благодаря которым имя человека и его судьба, казалось бы, забытая, будет воскрешена. И приблизит ещё на один шаг, пусть он и кажется маленьким, ахматовское: «Хотелось бы всех поименно назвать,// Да отняли список, и негде узнать». Судьба каждого человека, прошедшего через ГУЛАГ, каждой семьи, попавшей под репрессии, не должна оставаться в забвении, ведь через судьбы людей мы понимаем весь масштаб и ужас трагедии, случившейся со страной, и не даём этим людям быть забытыми, стёртыми из истории, так мы возвращаем их из забвения, на которое их обрекали. Так каждая сломанная жизнь в сталинских лагерях и трагедия обретает голос. Так они продолжают жить, пусть и на этих страницах воспоминаний и в нашей памяти, но их помнят и, надеюсь, будут помнить.
Воспоминания — это самый верный подход к разговору об истории. Не сухие факты, статистика и цифры, а реальные человеческие судьбы, через которые ты, как человек уже нового времени, воспринимаешь то уже ушедшее для тебя прошлое как близкое. Ты пропускаешь эти истории через себя, они же, в свою очередь, навсегда оставляют след у тебя внутри, и именно он не даёт забывать о том, что было.
ДОНЬКА
Собаки волчонка настигли в чаях,
Взъерошена шубка и ужас в глазах,
Звереныш меня о защите молил,
К ногам моим жался и горько скулил.
Остался зверёк в моей хижине жить,
Он руки мои научился любить,
Делилась я с ним своей скудной едой,
И спали мы вместе под старой дохой.
А годы мелькали, как ветер летя,
Волчицей матерою стало дитя,
Со мной неразлучна всегда и везде —
Мой сторож, мой друг в невесёлой судьбе.
Мы вместе ходили к приборам в ночи
И рядом сидели потом у печи,
Паёк из каптёрки тащили в санях
И уток ловили весной в камышах.
И сидя у двери на камнях вдвоём,
Мы молча грустили о чём-то своём,
И если порой набегала слеза,
Глядела я в волчьи родные глаза.
Нашёлся мерзавец и в этом краю,
И пуля свалила подругу мою,
Сдыхая, она доползла до дверей,
В тоске безысходной я выла над ней.
И горестно волчий оплакавши прах,
Тайком я её схоронила в чаях.
С тех пор среди этих пустынных степей
Боялась я только двуногих зверей.
P. S. Несмотря на то, что сейчас музей закрыт, Книжечку и другие книги всё также можно купить на сайте Книжной лавки Музея истории ГУЛАГа.
- Ваша поддержка помогает развивать канал и создавать полезный контент. Вы можете поддержать канал, отправив донат. Спасибо!
- Это текстовый выпуск подкаста «Книжная роль». Аудиоверсию можно послушать по ссылке: https://ittanni.mave.digital/ep-9
Источники:
Метео-чертик. Труды и дни. Рукописная книга-дневник, созданная в Карлаге, и история жизни её автора — Ольги Михайловны Раницкой. Издание третье. Издательская программа Музея истории ГУЛАГа и Фонда Памяти
- Ваша поддержка помогает развивать канал и создавать полезный контент. Вы можете поддержать канал, отправив донат. Спасибо!