— Деда, расскажи мне про сушку!
— Я тебе вчера, позавчера и всю прошлую неделю рассказывал про неё. Может, почитаем про хитрую лису?
— Не хочу про лису. Про сушку расскажи мне! Как ты её без колёс посадил, расскажи.
— Да, было дело. Только у самолёта не колёса, Митенька, а шасси. — Мужчина выдержал паузу и продолжил:
— Заходим мы с ведомым на полосу, значит, а он мне по связи передаёт…
Дверь в спальню медленно отворилась. В полумраке комнаты показалось недовольное лицо, после чего лежащий в кровати ребёнок медленно натянул одеяло на голову, а сидящий рядом седовласый рассказчик досадливо посмотрел в дверной проём.
— Пап, сколько раз я просил тебя не рассказывать Мите про службу. Сказки детям нужно читать, а не про боевые вылеты.
— Виноват, Максим. Исправлюсь, — дедушка выключил лампу, потрепал малыша по голове, спрятанной под одеялом, и пошёл к выходу из комнаты.
Когда дверь в детскую закрылась, Максим спросил отца:
— Вечерние новости смотрел?
— Не успел, что-то важное?
— Запускаем завод.
— Макс! — пожилой мужчина встрепенулся. Он радостно взглянул на сына, смущённо опустившего взгляд, и обнял его. — Это же событие!
— Не преувеличивай, — молодой человек высвободился из крепких объятий и, положив руку родителю на плечо, двинулся вместе с ним в сторону лестницы. — Это только тестовый пуск. Завод готов к серийным заказам, но, пока он не пройдёт весь цикл государственных испытаний, радоваться рано.
— Всё будет отлично, сын. Что у вас намечается в качестве контрольного задания на сборку?
— Межпланетный спускаемый аппарат «Любопытный». Представь, абсолютно полная сборка изделия без участия человека.
— Трудно поверить.
— Да. С точки зрения технологического прогресса — это серьёзный рывок в будущее. Только подумай: поселенцы, которые окажутся на другой планете, смогут в самые короткие сроки развернуть производственные мощности такого уровня, что даже небольшая экспедиция целиком обеспечит себя всем необходимым, начиная от инструментов и заканчивая летательными аппаратами. Им не нужно вместе с заводами переселять на планету тысячи первопроходцев.
— Это светлая сторона медали, как я понимаю.
— А вот грустная — в этих тысячах, у которых мы отбираем завод. Между руководством и персоналом нарастает напряжение, и разрешить эту задачу непросто, — Максим задумался, напустил на себя серьёзный вид и спросил:
— Может, посоветуете что, Юрий Николаевич?
— Хм… у меня найдётся в памяти нужный для тебя эпизод. Как раз из твоей нелюбимой рубрики про полёты. Ну, не хмурься, пойдём, заварим чаю. Расскажу одну историю, которую ты уже много раз слышал, но никогда внимательно почему-то не слушал.
* * *
Пока набирались команды на дверце кухонного робота-помощника, Юрий Николаевич, уже не в первый раз, отмотал воспоминания к тому дню, когда его сын, тогда ещё восьмилетний Максимка, впервые сел в лёгкий пилотажный самолёт. Было странно, что после полёта полное восторга юное сердце выбрало конструкторскую стезю. Для Юры, потомственного лётчика, этот шаг до сих пор оставался загадкой, ответить на которую, наверное, не смог бы и сам Максим.
Кухонный робот разместил на подносе охлаждённые бутерброды, а на гладкой плоскости столешницы образовалась круглая впадина, из которой секунду спустя показалась белая чашка с горячим напитком. Максим пододвинул к себе чай и с иронией обратился к отцу:
— Долго ты ещё будешь заваривать вручную? В городском музее продаётся отличный самовар в сувенирном отделе.
Пожилой мужчина, казалось, не обратил внимания на шутку, продолжая внимательно сопровождать полёт чайных листов в заварнике.
— Готово, — Юрий отодвинул стул и присел напротив сына, улыбаясь его внутреннему напряжению.
— Ты опять расскажешь мне историю, как вас отстранили от полётов? — спросил Максим.
— Именно. А ты попробуешь в ней разобраться, — по сложенным на груди рукам молодого конструктора авиакосмической техники отставной лётчик понял, что можно начинать:
— Максим, когда я был в возрасте Мити, я с восторгом смотрел на Су-57 и мечтал, что буду на нём летать. Но в училище меня встретил Су-77, а в войсках пришлось переучиваться на «сто пятьдесят седьмой». Последним самолётом, где пилот мог присутствовать в качестве командира группы беспилотников и резервного лётчика, как ты знаешь, был Су-207. — Пожилой человек сделал паузу, попробовав чай на вкус. — А потом нас не пустили в небо.
— Пап, я это уже слышал. — Максим озабоченно посмотрел на часы. — И знаю, как из вас сделали «наземных» лётчиков.
— Постой, не спеши, — отец протестующе поднял руку. — Да, всё так, но нас не просто сделали «наземными»: мы шагнули на более высокий уровень, став учителями беспилотных систем. Понимаешь, каждый лётчик индивидуален, у каждого свой характерный почерк. Искусственный интеллект беспилотной машины стал перенимать наши навыки, обретая уникальные возможности. Мы понимали, что всё более возрастающие перегрузки во время полёта рано или поздно высадят нас из пилотских кресел, но было здорово, Максим, увидеть, как новый вызов примет твой цифровой лётчик-двойник. Эта радость была нашим примирением.
— Как приложить эту историю к моей проблеме?
— Оставить за каждым рабочим его любимое дело. Максим, нас не выбросили на свалку истории как ненужных специалистов. Мы стали учителями, наставниками и создателями техники будущего, вложив в неё частицу себя. И вы поступайте также. Позвольте работникам остаться сопричастными труду их жизни в новой роли. Каким бы могущественным ни был искусственный интеллект, ему не дотянуться до человека, пока человек — творец. Не забывайте это, ведь ваш прогрессивный завод в любом случае будет нуждаться в улучшениях.
— Теория, теория, теория. Но подумать есть над чем. — Максим медленно встал и пожал отцу руку. — Спокойной ночи. Передай завтра воспитательнице, что я буду на собрании во вторник. И ещё… папа, прошу тебя, не рассказывай Мите про полёты, я не хочу, чтобы в нём проснулась страсть к небу, пойми меня правильно.
— Не переживай так сильно: он же ребёнок ещё, — грустная улыбка преобразила лицо отставного лётчика.
— Поэтому я и переживаю. Всё начинается в детстве.
* * *
Тёплое сентябрьское утро сопровождало Юрия Николаевича и его внука по дороге в детский сад. Неугомонный ребёнок постоянно сбегал с парковой дорожки на траву, с шумом поднимая снопы красно-жёлтых листьев в воздух. Как только листья опадали на землю, он шустро выискивал «самые красивые», хватал их и прибегал показывать дедушке, допытываясь, кто из них «берёзовый, дубовый, кленовый».
— Деда, а расскажи мне, что такое страсть к небу? — внезапно выдал мальчуган.
— Это ещё откуда? — Юрий Николаевич отвлёкся от внутренних размышлений и всмотрелся в любопытное юное лицо. — Подслушивал за дверью вчера? Вот расскажу отцу, задаст он тебе…
— Деда, ну расскажи!
— Ладно. Страсть к небу — это когда при взгляде вверх появляется блеск в глазах.
— Как это? Там что-то мигать начинает?
— Когда вырастешь, тогда поймёшь, Митя. Мал ты ещё для таких слов.
Ребёнок на секунду задумался. Потом посмотрел на небо и снова спросил:
— А почему мне нельзя, чтобы страсть к небу проснулась? А где она спит?
— В тихом уголке твоего сердца. Будешь громко задавать вопросы — разбудишь. — Юрий Николаевич серьёзно посмотрел на внука.
— Я понял, — таинственно, почти шёпотом ответил мальчик и, прищурив глаза, завертел в руках большой кленовый лист.
— Вот и хорошо. Только папе ни слова.
Митя быстро кивнул и зашагал к воспитательнице, приветливо замахавшей рукой на крыльце сада. Как только ребёнок скрылся за дверями здания, Юрий Николаевич присел на скамейке, решив перед обратной дорогой немного отдохнуть. Неожиданно зазвонил телефон. На линии был Максим:
— Па, ты уже дома?
— Нет, только отвёл Митю в сад.
— Ты не мог бы заглянуть ко мне в офис? Есть срочное дело.
— Скоро буду.
Мужчина открыл транспортное приложение в телефоне, и через пару минут за скамейкой плавно опустился беспилотный левиакар. Распахнулась дверца, за которой было два удобных посадочных места, окружённых прозрачным остеклением со всех сторон. Аппарат резво набрал высоту и открыл отличный вид на малоэтажную городскую застройку.
* * *
Левиакар прошелестел над памятником истребителю-перехватчику Су-207 и приземлился у дверей большого здания конструкторского бюро. «Опять не показал Мите „двести седьмой“. Надо бы на недельке добежать сюда ещё раз».
Максим вышел на крыльцо здания и окликнул отца. Оформив пропуск, двое людей спешно зашагали по длинному коридору.
— Сейчас идёт заседание руководства завода после встречи с министерством, — начал Максим. — Я решил позвать тебя на случай, если нам не удастся найти компромиссное решение, а дело похоже идёт к этому.
— Что случилось-то?
— Министерству понадобился вместо демонстрационного сразу лётный экземпляр, а проверить «Любопытный» полноценно мы сможем не раньше, чем через полгода. В текущий момент нет исследовательских межпланетных миссий, а свободных космонавтов-испытателей подыскивать нужно за год до программы, все они завалены работой.
— Что думаете?
— Сходимся на мнении испытать спускаемый аппарат без проверок, сведя его с земной орбиты в беспилотном режиме.
— Это плохая идея. — Отставной лётчик бросил серьёзный взгляд на сына и отворил дверь в переговорную.
Спустя два часа заседание закончилось. Помещение медленно покидали озабоченные лица, некоторые продолжали советоваться вполголоса, наполняя коридор неразборчивыми разговорами. Юрий и Максим, не проронив ни слова, переместились в отдельный кабинет. Как только дверь закрылась, молодой конструктор и по совместительству начальник отдела спросил своего отца:
— Что скажешь?
— То же, что и до начала совещания. Плохая идея — связываться с космической техникой до всесторонних испытаний. Можете погореть и совершить непоправимую ошибку.
— Согласен. — Максим опустился в глубокое кресло. — Ещё рабочих поставим под удар, если случится авария. А им и так со всей этой автоматизацией сейчас непросто. Что делать?
— Подумать нужно. — Юрий Николаевич подошёл к окну. — И прежде всего о работниках предприятия. Нужен вариант, который устроит всех и никого не сделает крайним. У нас есть день-другой на размышления?
— Да. Мы сдаём утверждённую цифровую модель изделия послезавтра. Ещё через день в цехах активируют закладку. — Максим заглянул в ежедневник. — А до сдачи аппарата приёмной комиссии ровно неделя.
— Хорошо, тогда до вечера. Поеду за Митей, у них сегодня короткий день в саду. — Мужчина вышел в коридор и на ходу вызвал воздушное такси.
* * *
— Деда-а-а! — шестилетний Димка сбежал с крыльца детсада с таким шумом, будто год не видел любимого дедушку. Обняв за ноги высокого мужчину, мальчишка поднял вверх лицо и, щурясь на солнце, спросил:
— Расскажешь про сушку вечером? — детская улыбка обнажила крохотные зубки.
— Не расскажу, а покажу! — Дедушка поднял на руки завизжавшего от радости и болтающего ножками ребёнка и направился к левиакару.
— Настоящую? Летающую? А посидеть можно будет? — не унимался юнец.
— Настоящую, нелетающую, посидеть нельзя будет, — улыбаясь, Юрий Николаевич продиктовал адрес конструкторского бюро, откуда недавно прилетел. — Надеюсь, твой строгий папа ушёл с работы сегодня вовремя.
Аппарат взмыл в воздух. Мите очень нравилось, когда дедушка катал его на левиакарах, хоть папа и не разрешал, говорил, что «на автомобилях лучше». Ребёнок при виде высоты затихал, прислонялся вплотную к стеклу и с восхищением разглядывал маленьких человечков и их игрушечные домики.
— Что сегодня делали в саду?
— Рассказывали, кем работают наши папы и мамы.
— Хорошо. Что ты рассказал про папу?
— Ничего, — Митя посмотрел на дедушку и широко улыбнулся.
— Это ещё почему?
— Потому что я рассказывал про тебя. Как ты без шасси посадил самолёт, как у тебя отказал двигатель, как в плохую погоду ты…
— Ну, разбойник! — отставной лётчик обнял паренька и кивнул ему на памятник. — Смотри, а вот и сушка твоя!
— Ух ты-ы-ы! Какая она большая!
— В ударном классе тяжёлых истребителей все самолёты большие, Митя. Пойдём поближе.
Беспилотное такси зависло, открыв дверцы. Мальчик ухватился за руку взрослого и, глядя во все глаза, стал медленно подходить к самолёту, установленному на невысоком каменном постаменте. Традиционная сине-голубая расцветка и длинные крылья, бросающие широкую тень на землю, поглотили внимание ребёнка. Детские глазки блуждали по фюзеляжу аппарата, отмечали каждую деталь планера и провожали красивые формы машины глубоко в подсознание маленького человека.
— Ты на таком летал?
— Да, дружок, точно на таком. — Юрий Николаевич всмотрелся в знакомые линии.
— А давно?
— Лет двадцать назад.
— А ты ещё не забыл, как летать на нём?
Будто ударил кто-то. Юра на мгновение опешил, посмотрел на Диму странным взглядом, но тут же спохватился:
— Не забыл, Митя. Такое нельзя забыть.
Что-то колыхнулось в сознании. В глубине воспоминаний запустилась вспомогательная силовая установка. Этот нарастающий, пронизывающий насквозь гул турбины. Стремительный отрыв на взлёте, легкая перегрузка. Солнце в очках шлема и горизонт, бескрайний горизонт собственной жизни вдруг всё вернул назад, заставив громко стучать сердце.
— Деда, — внимательные глаза ребёнка были прикованы к пожилому лицу, — в тебе проснулась страсть к небу?
— Что ты говоришь такое, Митя? — мужчина освободился от воспоминаний.
— Просто у тебя глаза блестят.
Тёплая улыбка украсила суровое лицо лётчика:
— Пойдём домой. Нас, наверное, уже заждались.
Усаживаясь в воздушное такси, мальчик повернулся к памятнику и спросил:
— А ты покатаешь меня на таком?
— Нет, Митенька. Лётных экземпляров больше не существует, «двести седьмые» остались только как памятники. — Лётчик вдруг задумался. — А ты бы очень хотел?
— Очень-очень!
Юрий Николаевич сел рядом, закрыл дверцу левиакара и с поддельным сожалением в голосе сказал:
— Чтобы на таком слетать, нужно съесть тарелку манной каши, а ты же не любишь…
Парень сжал маленькие кулачки и, пересилив своё нежелание, ответил:
— Съем, деда!
* * *
Следующий день отметился проливным дождём. Осень медленно, но настойчиво вступала в свои права, разрешая погожим дням лишь изредка напоминать о прошедшем лете. Юрий Николаевич остановился около дверей платяного шкафа в несвойственной ему нерешительности. «Неужели возраст?» Рука резко открыла дверцу: за длинной вереницей вешалок с одеждой находилась та, судьбоносная.
Форма всегда возвращала молодость. Вернула и сейчас. В зеркале стоял стройный генерал-майор ВВС России в тёмно-синем парадном мундире. Ещё в далёкие курсантские годы Юре казалось, что форма у лётчиков особенная, будто обнимающее небо, а звёзды на погонах — та «самая высокая мечта», как в песне Добронравова.
Через тридцать минут большой чёрный зонт генерала сложился перед входом в здание производственного цеха, где после обеда намечалось внеплановое собрание работников предприятия. Народу было много, выступающие поднимались на небольшой помост, откуда один за другим звучали сомнения в успехе испытательного полёта спускаемого аппарата. К середине собрания слово предоставили генерал-майору ВВС:
— Дорогие труженики, у меня есть для вас одна идея. — Юра сделал паузу, дождавшись тишины. — Я так же, как и вы, не уверен в удаче с «Любопытным». Космическая техника по ряду причин, и не мне рассказывать вам о них, пока ещё требует отдельных программ испытаний после автоматической сборки. Но министерству понадобился лётный образец — как признак работоспособности нового типа производства, а вам нужен успех эксперимента, чтобы гарантировать человеческий фактор как основу надёжности выпускаемого изделия. У меня есть на примете аппарат, который устроит все стороны. Это Су–207.
Тишина под крышей цеха уступила место негромким обсуждениям. Люди собирались в кружки, спорили, подзывали коллег. Минут через пять руководитель собрания, не поднимаясь на помост, объявил, что «идея приемлемая, но возникнут трудности с автопилотом, так как пилотажные программы не сохранены в отличие от цифровой модели материальной части авиакомплекса».
— Это не проблема, — уверенно ответил лётчик. — Я подниму машину.
И вновь все притихли. Было ясно, что решение о замене «Любопытного» на Су–207 возможно только втайне от министерства и руководства предприятия. Ни о каких пробных полётах не могло быть и речи, самолёт нужно будет поднять в день государственной приёмки с первого раза и настолько решительно, чтобы у чиновников не оказалось времени на протест.
Руководитель собрания, он же начальник финишной сборки, стал получать одобрительные отзывы от коллег. Будучи человеком большого опыта, он знал, что слова генерал-майора стоят дорого и в них нет места сомнению. Середина собрания как-то сразу превратилась в конец, когда начальник громко объявил:
— Хорошо, товарищ генерал-майор. Мы заложим «двести седьмой» и обеспечим полную исправность агрегатов изделия. В воскресение самолёт будет готов, а в понедельник в десять утра комиссия. У вас будут какие-либо пожелания отдельно?
— Да, имеется одно, Геннадий Андреевич. Я позже о нём сообщу.
Дождь на улице смолк. Люди стали расходиться по рабочим местам, а отставной лётчик медленно зашагал вдоль высоких цеховых стен. Дойдя до памятника истребителю, Юра остановился и замер, любуясь солнечными бликами на мокрой обшивке самолёта. «Страсть… а ведь и в самом деле, Митя, что это? Откуда она появляется, отчего воспламеняет сердце? Почему не даёт спокойно жить, рисуя во снах острые звёзды стратосферы? Как совладать с нею, когда даже старость не в силах отказать встрече с небом вновь, как прежде?»
Юра не знал. Его жизнь клонится к закату, уже подрастает бойкий внук, а кровь в жилах до сих пор стынет при взгляде на отточенный силуэт небесной машины, которая способна подарить заветную мечту… ещё раз.
«И Максима понимаю. Не зря он переживает за Митю, желая ему спокойной и размеренной жизни, чтобы без страха и опасности, без тревог. Чтобы отметить свой век общественной пользой, и довольно на этом… Нет! Надо непременно почувствовать скорость, надо заложить крутой вираж и взмыть свечою ввысь, а там, в наивысшей точке полёта, убрать тягу, отпустить рули… ощутить свободу. Увидеть красоту видимого мира. Вот где восторг. Вот она — заветная мечта лётчика».
* * *
— Митя, поторапливайся, опоздаете с дедушкой в сад! — Максим Юрьевич заметно нервничал, делая замечания всем, кто попадался ему на глаза. Мальчик, одевшись, ворвался на кухню и стал воинственно кружить над манной кашей.
— Пап, я ушёл, пожелай мне удачи. — Молодой конструктор строго посмотрел на сына и махнул рукой отцу.
— Удачи, всё получится! — дедушка схватил «пикирующий бомбардировщик», бегающий с раскинутыми руками вокруг стола, и усадил на стул.
— Митя, заходи на цель, пока она тёплая. Поешь.
Дима навис над тарелкой и принялся усердно жевать манку.
— Ты же помнишь, что у нас сегодня ответственный день? — дедушка подмигнул.
Мальчик кивнул в ответ. Ему нравилось словосочетание «ответственный день». За такими словами всегда пряталось захватывающее приключение.
— Юрий Николаевич, что вы пообещали Мите за тарелку с кашей? — жена Максима, красавица Оленька, пытливо посмотрела в глаза находчивого свёкра.
— Свожу, Оля, разбойника в зоопарк после сада. Если справимся с кашей, конечно.
Телефонный звонок в прихожей отвлёк невестку, прикрывшую за собой дверь на кухню.
— Деда, ты же говорил, что мы не пойдём сегодня в садик?
— Тише, Штирлиц, услышат же, — менее всего генералу хотелось объяснять Митиной маме, почему «мы не пойдём сегодня в садик». — Доедай, и за дело. Через пятнадцать минут встречаемся на крыльце.
Спустя назначенное время из дверей дома вышел Митя, сходу предложив вариант, объясняющий парадную форму дедушки:
— Сегодня День Победы? Деда, ты поэтому надел форму?
— Можно сказать, что так, — Юрий Николаевич взял ребёнка за руку и подвёл к парящему такси. — Предстоит важное задание, дружочек. Я могу рассчитывать на твою поддержку?
— Да!
— Тогда полетели.
В цеховых дверях показались две фигуры. Одна — высокая, в генеральской форме, другая — маленькая, с широкими от любопытства детскими глазами. К вновь прибывшим подошёл начальник сборочной линии, одобрительно поглядывая на паренька:
— Так вот он, наш ясный сокол?
— Здравствуй, Гена, — Юра пожал руку начальнику. — Познакомься, Митя, это Геннадий Андреевич.
Дима засмущался. Протянув маленькую руку и опустив глаза, ребёнок проговорил:
— Здравствуйте. Меня зовут Дима.
— Здравствуй! А меня — дядя Гена. — Геннадий пожал руку мальчику и обратился к Юре:
— Нужно его познакомить с моим внучком, такой же тихоня.
— На выходных устроим, — ответил лётчик. — Самолёт готов?
— Так точно, товарищ генерал-майор. Он в ангаре.
* * *
«Вот и встретились». Двадцать лет спустя. Мыслимо? Нет, чистая фантастика. Будто не было того страшного дня, когда полковнику Юрию вручили благодарственную грамоту и медаль за верную службу в рядах ВВС. Почему же страшного? Страшно было уходить с аэродрома вот так, зная теперь, что прийти сюда можно будет в любое время, а вот сесть за штурвал истребителя — больше никогда. Стоя на командно-диспетчерском пункте с грамотой в руке, он смотрел на стройные самолёты в отдалении взлётной полосы. Они как-то вмиг стали недоступны, отчуждённые чьей-то непреклонной рукой.
«Но нет же. Вот он, снова во всей своей красоте. Только без вооружения. Но так даже лучше, ведь „двести седьмой“, как и его пилоты, грезил небом. Высотой».
— Ну, Митя, теперь летающая и посидеть можно будет, — Юрий Николаевич подтолкнул скромного внука. — Подойди вот к тем дядям, у них для тебя кое-что есть.
Техники помогли Мите одеться в специально сшитую под размер ребёнка лётную форму. Уменьшенный авиационный шлем вызвал такое восхищение в глазах малыша, что Геннадий Андреевич задумался, как бы и своего внука протащить в цех.
— Кресло подготовили? — спросил генерал.
— Так точно. Уменьшено и подогнано под комплекцию Димы.
К самолёту подкатили сдвоенную лестницу. Тридцатиметровый истребитель-перехватчик стоял с открытым фонарём, окружённый различной контрольно-измерительной аппаратурой с тянущимися к фюзеляжу проводами. Медленно подъехал и остановился возле крыла жёлтый топливозаправщик.
Юрий Николаевич надел шлем, застегнул лётный комбинезон и посмотрел на часы: без пятнадцати. «Комиссия уже на подходе». Он взялся за поручни лестницы и быстро поднялся к фонарю. Техники взобрались следом, но их помощь не потребовалась: генерал сам усадил паренька в кабину и пристегнул.
— Страшно? — пристально глядя Мите в глаза, Юрий Николаевич в крайний раз решил проверить состояние ребёнка. Малейшее сомнение — и лётчик полетит один.
— Нет.
Юра улыбнулся. «Вижу, что страшно. Молодец». Генерал занял место первого пилота. Опустился фонарь кабины. Техники стали расчищать пространство от вспомогательных установок, освобождая путь грозной машине.
— Вышка, на связи двести седьмой. Как слышите?
— Двести седьмой, Вышка на связи. Слышим отлично.
— Вышка, двести седьмой: вас понял, начинаю проверку систем. Готовность к взлёту — пять минут.
— Вышка, двести седьмой: принято. Взлётно-посадочная полоса свободна, полётная зона номер сорок два. Ветер юго-западный, три метра в секунду. Удачи, товарищ генерал-майор!
— Двести седьмой, Вышка: принято. Спасибо!
Самолёт ожил. Элероны и высотные рули пробовали максимальные отклонения. Предкрылки с закрылками плавно сползли вниз и вернулись обратно. Изменяемая стреловидность крыльев со складываемой геометрией отработала все полётные режимы. Взревели двигатели.
— Митя, может, не полетим? Позвонить маме, чтобы забрала тебя? — Юра глянул в зеркала заднего вида. Мальчик повернулся к ручке управления самолётом и нашёл на ней ранее показанную дедушкой кнопку связи.
— Полетим, деда, не хочу домой!
Генерал запросил разрешение на взлёт, после чего связался с группой контроля:
— Проверка двигателей прошла без замечаний. Основные показатели в норме. Самолёт к взлёту готов.
— Товарищ генерал-майор, исправность систем подтверждаем. Можете взлетать.
— Принято. От винта!
— Есть от винта!
* * *
Передовой авиакомплекс 2050-х годов, давно ставший достоянием музеев, двинулся к воротам ангара. Многочисленные работники цеха высыпали по обе стороны машины, некоторые стояли на верхних площадках, кто-то ждал уже на улице, но для всех собравшихся было чудом увидеть сложнейшую боевую технику, полностью собранную без участия человека. Будто восстановили ещё один музейный экспонат.
Нет, он не из музея. Юра сразу ощутил повадки новой машины, только сошедшей с производственной линии. Чуткость систем и механизмов, образцовая работа сложной авионики. Низкая тональность мощных турбореактивных двигателей, точно выдерживающих заданный режим.
За воротами показалась широкая взлётная полоса, а где-то в отдалении — множество людей, неспешно приближающихся к цехам завода. Юрий Николаевич дал «малый газ», выехал из ангара и медленно покатил в сторону высокопоставленной делегации, в числе которой был и папа Мити — Максим.
— Это что такое? — кто-то из министерских указал на приближающийся самолёт.
— Су-207, если мои глаза не обманывают. — Среди министров было немало отставных лётчиков.
— Откуда он?
— Он что, взлетать будет?
Публика спешно сошла с полосы, услышав нарастающий гул взлётного режима. Из громкоговорителей системы оповещения предприятия, подключенной к самолёту, раздался уверенный мужской голос:
— Приветствую и желаю доброго здравия членам приёмной комиссии! Разрешите представить вашему вниманию стратосферный истребитель-перехватчик Су-207 в качестве контрольного задания для автоматической сборки, надёжность которой обеспечили труженики завода!
— Папа?! — Максим Юрьевич уставился на самолёт. Маленькая рука второго пилота, резво замахавшая на пробежавшем мимо истребителе, сразу выдала обладателя нестандартного шлема. — Митя!
— А я так и понял, Максим Юрьевич, что это отец ваш. Голос такой же, как и в училище был! — Один из министров слегка толкнул в бок оторопевшего конструктора. — Не переживайте, Юра не подведёт!
У Максима не нашлось слов. Он потерял дар речи и всё не мог оторвать глаз от стремительной машины, которая неслась в конец взлётно-посадочной полосы. Сверкнул солнечный блик, аппарат оторвался от земли и взмыл в небо.
Истребитель сделал небольшой круг над аэродромом, а затем снизился до предельно малой высоты в несколько метров. Военная машина обладала системой вертикального взлёта и посадки. Юра активировал режим и медленно пролетел над удивлённой комиссией, внимательно разглядывавшей сложные детали и механизмы в действии.
Эффектный пролёт с разворотом вызвал шумные аплодисменты, министерские чиновники и руководство предприятия были впечатлены новыми заводскими возможностями, позволившими выпустить сложную машину с производственным циклом в год всего за пару дней.
Сделав ещё несколько пилотажных фигур, самолёт вдруг устремился вверх.
* * *
— Митя, не тошнит? — Юра посмотрел в зеркало.
— Не-а!
— Заберёмся повыше?
— Да!
Стрелка высотомера быстро закрутилась вправо. Редкие кучевые облака становились все меньше и меньше, уплывая куда-то вниз. Голубое небо превращалось в синее, обретая невидимую с Земли глубину… Глубину космоса, откуда вдруг засверкали звёзды, дополнив сияние Солнца светом далёких миров.
Компенсаторы давления и противоперегрузочный костюм отлично справились с полётными эффектами, позволив ребёнку безбоязненно разглядывать фантастические пейзажи за стеклом. Митя отвёл очки шлема, чтобы лучше видеть звёзды.
Сначала он искал ту, что поярче, а найдя её, как-то странно замер. Смотрел неотрывно, не моргая, будто задавал вопросы далёкому светилу, глядя ему прямо в глаза. Детские пальцы нажали на кнопку связи:
— Деда, что там?
— Там моя мечта, Митя.
В кабине стало тихо. Гул двигателей смолк, самолёт перешёл в горизонтальный полёт. Юра пробежался глазами по приборной панели, а потом, как и маленький пассажир, стал смотреть на звёзды, погружаясь в собственные воспоминания. Что-то в юном лице привлекло взгляд пилота: «А… вот и она, проснулась».
— Деда, я как вырасту, обязательно слетаю туда! За твоей мечтой.
Разделить на двоих мечту отставного лётчика было нетрудно. Так она казалась более реальной. И теперь, когда страсть к небу властно завладела крохотным сознанием внука, Юра почувствовал, как мечта его детства стала вновь осязаема, сильна.
Невидимое, но важное дело было отдано в надёжные руки, после чего настроение вместе с замершей ненадолго стрелкой высотомера поползло вверх. Юра вывел двигатели на максимум, забросив боевую машину в тёмную синеву космического неба, а потом убрал тягу. Истребитель, достигнув наивысшей точки полёта, замер, сверкая в лучах яркого Солнца, а секунду спустя начал падать, покорившись земной гравитации.
«Испугался?» — Генерал бросил быстрый взгляд в зеркало.
— У-у-ух! — восторженно донеслось сзади. — Вот это вираж, деда! А давай мёртвую петлю!
«Всё не зря в этом мире. Всё не зря. Спасибо, Господи».
* * *
Истребитель-перехватчик Су-207 плавно коснулся тремя опорами взлётно-посадочной полосы. Самолёт легко побежал по ровной бетонной поверхности. Включился реверс, вышел тормозной парашют. Машина остановилась.
Юрий Николаевич не хотел покидать пилотское кресло. Двигатели продолжали работать, а он просто сидел и считал счастливые минуты… но время безжалостно. Радостная толпа министерских служащих и руководителей предприятия стремительно надвигалась на боевого лётчика, обещая отобрать самолёт. К фюзеляжу приставили лестницу.
— Митя, давай к папе, я задержусь ненадолго, — генерал показал техникам на внука. — Помогите ему расстегнуться.
Истребитель обступили. Под радостные крики к фонарю кабины стали взбираться министерские.
— Летунам салют! — важное лицо в шляпе наклонилось в кабину к лётчику.
— Привет, Иваныч! — Юра узнал в государственном чиновнике своего сослуживца.
— Ну и выдал ты программу! Полный восторг. Наши говорят, что это просто фантастика. — Министр как-то по-особенному взглянул на приборы машины. — Чистой воды безумие, Юра! Ты же без врачебно-лётной экспертизы, на самолёте нет допуска к полётам… да тут нарушение на нарушении. Сколько там в баке? Слетаем ещё круг?
— Залезай!
Под смех и общее одобрение собравшиеся расступились, чтобы выпустить железную птицу в новый полёт, устроив живую очередь на следующий круг. Однако среди желающих слетать почему-то не оказалось Максима Юрьевича.
Молодой конструктор сидел в тени ангара, целиком погрузившись в свои раздумья. Техники подвели Митю к отцу. Маленький пилот со шлемом в руке молча присел рядом. Какое-то время они наблюдали взлёты и посадки «двести седьмого», собравшего на аэродроме огромную толпу городских жителей.
— Папа, я решил: я буду лётчиком. Хочу, чтобы дедушкина мечта сбылась.
Максим Юрьевич улыбнулся и одобрительно кивнул. Не поворачиваясь, он обнял сына за плечо и крепко прижал к себе.
Автор: Демурчян Давид
Источник: https://litclubbs.ru/articles/64906-strast-k-nebu.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Оформите Премиум-подписку и помогите развитию Бумажного Слона.
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: