Я сегодня слегка повозмущаться.
Так, самую малость.
И даже не то чтоб с большой критикой, а скорее с вопросом.
Давайте чуть повспоминаем.
Вот угодил наш незадачливый голубятник Кузякин в переплёт, словно кур в ощип. Поддался он зову либидо, прилично "заведённому" коктейлями (с виду голимой "отвёрткой"), и на заплёванной гальке общественного пляжа среди окурков и собачьих бизе "промурлыкал" с Рисой Писой до самой зари.
Забыл Кузякин, что дома его ожидают две разновеликие дочи, взрывная Надюха и самый опасный из всей этой родственной камарильи молчун Лёнька, склонный вечером натирать до блеска ручку колуна и предаваться нехорошим фантазиям.
Не думал Кузякин, что возвращение его будет столь бесславным и едва не окончится усекновением головы.
Ещё на югах, протрезвев от пляжно-променадной сивухи, Кузякин понял, в какой омут толкнула его "загулявшая" плоть, и начал "крутить" пути отхода, но Риса Писа была кадровичкой старой закалки и не дала ему спрыгнуть просто так, а заставила написать покаянное письмо, где в четыре руки отобразила их курортные "переживания", тем самым спалив все мосты назад.
Василий честно попытался приспособиться к новым жизненным обстоятельствам, но бессолевая диета и депрессивные элегии Массне даже такого непритязательного хлопца, как Кузякин, довели до ручки, и он, исколотый кактусами, облаянный жучкой, отведав звонкой "лещины" от истеричной хозяйки, полетел сизым голубем в родные пенаты.
Правда, реальность сильно отрезвила нашего ловеласа, и он, подвергнутый сельскому остракизму и неиллюзорным попыткам смертоубийства со стороны собственного потомства, спешно ретировался на подбитую баржу, где принялся тосковать о покинутой голубятне и вящей вредности внебрачных половых загулов.
На этой полузатопленной канонерке Василий осознал, как он любит свою семью, и через деятельное раскаяние, сдобренное крепкой мужской слезой, смог получить прощение и заманить вспыльчивую, но отходчивую Надюху в свой походный бивак, где на радостях примирения произвёл её в мамки четвёртый раз.
И вот мы плавно докатились до сути повествования.
Надежда, принеся Василию свежий "щщец", вдруг открылась, что тот удар столбом на пристани пол года назад никак не повлиял не его детосотворительную функцию, и скоро в их доме появится лялька, а посему Кузякину пора перебираться в тепло, ведь теперь ему нужно работать ещё как минимум четвереть века, ибо не нами заповедовано: плох тот родитель, что дитя до седин не прокормит.
И тут Вася выдаёт "спич", где молодецкий танец чередуется с богатой мимикой, призваной выразить всю степень его удовольствия от такой сногшибательной новости, а ещё он ухает и охает и говорит весьма странные слова.
Притопывая и прихлопывая от избытка чувств, он буквально кричит:
"Голубушка ты моя! Коровушка ты моя!"
-Что-что он кричит? - спросите вы. - Коровушка?
-Да-да, коровушка.
-Так и кричит? Коровушка?
-Так и кричит.
-Экой охламон!
Нет, я чудесным образом понимаю, что для сельского жителя, взращённого сохой и оралом корова, это сакральный образ, такой же краеугольный, как и русская печь.
Корова во все времена считалась кормилицей, и как бы плохо не шли дела, какие бы невзгоды не выпадали на крестьянское хозяйство, от бурёны избавлялись в последнюю очередь, но называть свою беременную, глубоко любимую жену коровушкой...
А посему у меня, лебёдушки, назрел вопрос:
Как бы вы отнеслись к тому, что любимый мужчина, узнав, что вы в интересном положении, поименовал бы вас коровушкой?
Что думаете?
Пишите.
под Браво - Вася
Быть Добру!
Если дюже захочется выразить свои чувства звонкой монетой, и в вас заиграет благородный дух меценатсва, то вот она, ссылка на донат : )
ПС
В предыдущей статье вы спрашивали, а как я сам себя величаю и чем себя мню. Так вот, я человек довольно скромный, без закидонов и лишней спеси, а посему люблю, когда меня называют по-простому, без ненужного пафоса - Король былого и грядущего ... но с удовольствием отзываюсь и на Сову)))
Иные мои публикации: