Вещи на выброс
Марина остановилась перед облупленной дверью квартиры, в которой когда-то жила с семьёй. Ключ привычно скользнул в замочную скважину, но поворачивать его не хотелось. Три года развода, а ощущение — будто рана, которая не заживает, только покрывается тонкой коркой.
Она глубоко вдохнула. Последний раз. Забрать оставшиеся вещи и больше никогда не возвращаться. Раньше всё как-то не до того было — сначала судебные тяжбы за квартиру, потом Димкины проблемы в школе, затем переезд к сестре... А полгода назад Игорь сам позвонил, сказал, что наконец съезжает из их старой квартиры, и она может забрать всё, что осталось. Но только сейчас, в отпуске, она нашла в себе силы приехать.
— Игорь? Я вхожу, — произнесла она и повернула ключ.
Запах ударил в нос сразу — смесь перегара, немытой посуды и чего-то прокисшего. Марина поморщилась. Полумрак. Шторы задёрнуты. В углу — пустые бутылки, аккуратно составленные, словно это было единственным, на что хватало сил и внимания.
Из спальни раздалось невнятное бормотание.
— Это я, — сказала она громче. — Приехала за своими вещами. Как договаривались.
Игорь появился в дверном проёме, опираясь о косяк. Помятый, в несвежей футболке. Смотрел куда-то сквозь неё.
— А, ты… — он потёр лицо руками, пытаясь проснуться. — Заходи. Тут… бардак немного.
Бардак — это было слабо сказано. Квартира напоминала место кораблекрушения, где выжившие давно потеряли надежду на спасение.
— Я ненадолго, — Марина старалась дышать ртом. — Мне только забрать коробки из кладовки.
Она прошла мимо него, стараясь не вдыхать запах застарелого перегара. Когда-то она целовала эти губы. Когда-то они вместе строили планы на жизнь.
В кладовке громоздились картонные коробки с надписью «Книги», «Фото», «Документы». Марина начала выносить их в коридор. Игорь наблюдал, привалившись к стене, с отрешённым видом человека, потерявшего счёт времени.
— Как Димка? — спросил он наконец.
— Нормально. В девятый класс перешёл. Ты бы знал, если бы интересовался.
— Я звонил…
— Полгода назад, Игорь. На его день рождения ты даже не позвонил.
Он промолчал, глядя в пол. Возразить было нечего.
Марина достала последнюю коробку и вдруг заметила на полке знакомый блеск. Шкатулка отца. Та самая, из красного дерева, с мелкой резьбой по краям. Марина замерла.
— Папина шкатулка? Ты мне говорил, что выбросил всё его...
Игорь дёрнулся, словно от удара:
— А, это... забыл про неё.
Марина взяла шкатулку в руки, открыла — внутри пусто.
— А где кольцо? Папино кольцо с сапфиром? Оно должно быть здесь.
Плечи Игоря поникли ещё больше. Он отвёл глаза.
— Нет там ничего.
— Я спрашиваю, где папино кольцо? — в её голосе появились стальные нотки.
Игорь втянул голову в плечи, избегая прямого взгляда.
— Продал, — наконец выдавил он. — Три месяца назад. Долги были, коллекторы звонили... Я думал, потом выкуплю.
Марина медленно закрыла шкатулку и поставила её в коробку. Лицо её стало бесстрастным, только пальцы слегка подрагивали.
— И сколько же ты за него получил? За фамильную реликвию?
— Пятнадцать тысяч, — пробормотал Игорь. — Больше не давали.
Марина молча кивнула, продолжив собирать вещи. Внутри неё что-то окончательно оборвалось.
То, что не вернуть
Три года назад Марина вернулась домой после зимней сессии. Её встретила непривычная тишина — ни Димкиного смеха, ни папиных шагов на кухне. Три недели она была в другом городе, сдавала экзамены. Всего три недели.
Игорь сидел в тёмной комнате. На столике перед ним — початая бутылка.
— Что случилось? Где папа? Где Димка? — слова вырывались сами собой.
— Отец в морге. Сердце. Диму забрала твоя сестра.
Каждое слово падало как камень. Отец... Её папа, который настоял, чтобы она всё-таки получила высшее образование. Который взял на себя заботу о внуке на время её отъездов на сессии.
— Когда? — только и смогла выдавить она.
— В четверг вечером. Три дня назад. Я пытался тебе дозвониться.
— В четверг? — Марина вспомнила тот день. — У меня был последний экзамен, самый сложный. Я увидела твой звонок, но не могла ответить, была в аудитории... А потом мы с девчонками пошли отмечать окончание сессии, и я забыла перезвонить. На следующий день решила сюрпризом приехать на день раньше...
Она осеклась, поняв, как это звучит. Игорь стиснул кулаки, костяшки побелели.
— Отмечали значит, — процедил он. — Веселились. А твой отец в морге лежал. И телефон у тебя, конечно, не работал все эти сутки.
— Я не знала, — прошептала Марина. — Я не знала, что всё так серьёзно. Ты не написал, не оставил сообщение...
Игорь стиснул кулаки так, что ногти впились в ладони. Желваки заходили на его осунувшемся лице.
— СООБЩЕНИЕ?! — Игорь вдруг вскочил, и Марина впервые увидела в его глазах что-то чужое, опасное. — Твой отец УМЕР! Какое, к чёрту, сообщение я должен был оставить?!
Он схватил бутылку и сделал глоток прямо из горлышка.
— А сам-то где был? — голос Марины дрожал. — Почему Димку сестре отдал?
— А куда его девать? Я работу потерял. Некогда было с пацаном сидеть.
— Как потерял? У тебя же постоянная...
— СОКРАТИЛИ! — рявкнул он. — Пока ты там грызла гранит науки, меня сократили. А потом твой отец... У меня не было денег даже на похороны, пришлось у Виктора занимать.
Воспоминания накрыли Марину волной удушающей боли. Тогда всё случилось слишком быстро. Похороны отца. Ссоры с Игорем. Его запои, ставшие всё длиннее. Её попытки вытащить его, приведшие лишь к тому, что она сама начала тонуть.
— Не смог я, понимаешь? — продолжал Игорь, возвращая её в настоящее. — Не смог без него. Твой отец... он был настоящим мужиком. А я...
Марина смотрела на шкатулку в своих руках.
— Что с кольцом, Игорь?
Он молчал, и в этой тишине нарастало понимание.
— Ты продал его? Папино кольцо? То самое, которое он тебе доверил перед смертью? Которое должно было достаться Димке?
— Долги были, — глухо ответил он. — Тебе не понять. Ты всегда была сильной. А у меня внутри всё… всё как кисель. Расползлось.
«Самое страшное не в том, что человек теряет лицо, а в том, что он не замечает этой потери»
Марина поставила шкатулку на стол. Пустота внутри красного дерева отражала пустоту, заполнившую их жизнь.
Три недели до крушения
— Ты помнишь, что я сказала тебе перед отъездом на сессию? — спросила Марина, неожиданно даже для себя. — Помнишь? Тогда я вернулась и всё изменилось. Ты стал никем, пока я была на сессии. Папа ушёл, а ты спился...
Игорь вздрогнул, словно её слова хлестнули его по лицу. Он нахмурился, пытаясь выудить из алкогольного тумана воспоминание трёхлетней давности.
— Что папе нельзя волноваться, — продолжила она. — Что у него давление скачет. Что лекарства в тумбочке, график приёма на холодильнике. Что Димке надо помогать с алгеброй. Ты ОБЕЩАЛ, что справишься.
— Да что я мог сделать?! — вскинулся Игорь. — Думаешь, я виноват, что у него сердце остановилось?
— Я не об этом, — Марина с трудом сдерживала подступающие слёзы. — Не о папиной смерти. О том, что после неё ты просто... сломался. Будто ждал повода, чтобы сдаться.
Она помнила, как вернувшись, пыталась собрать осколки их жизни. Искала Игорю новую работу. Возила его к наркологу. Даже ипотеку взяла на себя, чтобы не лишиться крыши над головой. А всё закончилось тем страшным вечером, когда пьяный Игорь замахнулся на Димку... и она поняла, что точка невозврата пройдена.
— Я верила в тебя три года, — произнесла Марина. — Три года после папиной смерти. А знаешь, когда перестала? Когда ты стал поднимать руку на сына.
Воспоминание тяжёлой гирей повисло между ними.
— Я не хотел, — пробормотал он. — Я никогда бы...
— Но замахнулся. И тогда я поняла: ты стал никем, Игорь. Никем.
Тоска давила на грудь, заставляя каждый вдох превращаться в усилие. Чувство потери растекалось внутри, как темная смола — медленно и неотвратимо заполняя все пустоты.
Фото на память
Марина продолжала механически складывать вещи, пытаясь не вспоминать. Но память — предательская штука. Она схватила с полки книгу, и между страниц выпорхнуло фото.
Они вдвоём, молодые, смеющиеся. Она с длинной косой, в ярком сарафане. Он — подтянутый, с открытой улыбкой. За их спинами — университетский корпус. День, когда он встречал её с летней сессии, за год до свадьбы.
Марина замерла, рассматривая снимок. В памяти всплыли кусочки того июньского дня: жара, от которой плавился воздух, кислая вишня мороженого на языке, тень старого клёна на университетской скамейке. И это чувство — словно весь мир лежит у них в ладонях, словно они смогут построить что-то настоящее, крепкое, своё. Как же она верила тогда.
Она подняла взгляд на Игоря, стоящего в дверях. Два разных человека — тот, с фотографии, и этот перед ней. Его лицо, некогда открытое и живое, превратилось в серую маску с воспаленными веками и нездоровой желтизной. Сквозь неряшливую щетину проступали красные пятна. Волосы, слипшиеся и давно не мытые, с проплешинами на висках. От него исходил кисловатый запах немытого тела и застарелого перегара. Руки с распухшими суставами и обломанными ногтями мелко дрожали, хотя он и пытался это скрыть, сунув их в карманы.
— Я когда-то любила тебя, — произнесла она тихо. — По-настоящему.
Игорь поднял на неё глаза, и на секунду Марине показалось, что она увидела в них отблеск того парня с фотографии.
— А я тебя до сих пор... — начал он, но осёкся. — Да какая теперь разница.
Он тяжело опустился на стул, обхватив голову руками.
— Что-то сломалось во мне тогда, Марин. Когда твой отец умер, а тебя не было рядом... Я как будто в пропасть посмотрел. И она с тех пор внутри.
Марина положила фото в коробку. Молча подняла её и направилась к выходу.
— Я помогу, — неожиданно произнёс Игорь, поднимаясь. — Давай донесу до машины.
Она кивнула, сама не понимая, почему позволяет.
Они спустились по лестнице молча. Он поставил коробки на заднее сиденье её старенькой «Лады».
— Димке привет передавай, — сказал Игорь, когда всё было загружено. — Скажи, что я... а, ничего не говори. Так лучше будет.
Марина смотрела, как он стоит, ссутулившись, засунув руки в карманы. От порыва ветра его волосы растрепались, обнажив залысины на висках — раньше она их не замечала.
— Я позвоню в центр реабилитации, — неожиданно для себя сказала она. — Тот, про который тебе говорила раньше. У них есть бесплатная программа. Запишу тебя. Придёшь?
Игорь поднял на неё взгляд, полный недоверия.
— Зачем тебе это?
— Не для тебя, — покачала головой Марина. — Для Димки. Ему нужен отец. Настоящий, а не... это, — она обвела рукой его фигуру.
Игорь долго молчал, переминаясь с ноги на ногу. Потом хрипло произнес:
— Дай номер. Я... попробую.
Марина достала из сумки блокнот, торопливо записала номер и контактное имя, вырвала листок. Протянула Игорю, стараясь не коснуться его пальцев.
— Скажи, что от меня, — добавила она, садясь в машину.
Она завела мотор и, не оглядываясь, тронулась с места. Но прежде чем выехать со двора, опустила стекло:
— Решать тебе. Но если выберешь жизнь... это будет первый шаг.
Марина выехала со двора, в котором прожила семь лет. В зеркале заднего вида она видела, как Игорь всё ещё стоит, сжимая в руке бумажку с номером, провожая взглядом её машину. Она не знала, позвонит ли он в центр. Не знала, хватит ли ему сил.
Но глядя на свои руки, уверенно держащие руль, она вдруг поняла: у НЕЁ этих сил достаточно. На новую жизнь. На воспитание сына. На то, чтобы снова научиться улыбаться.
Фотография молодой девушки с косой лежала в коробке среди других вещей. Той девушки больше не было. Но, возможно, женщина, которой она стала, была сильнее.
А вы сталкивались с ситуацией, когда близкий человек менялся до неузнаваемости? Что помогло вам пережить этот период?
Рекомендуем прочитать
Если вам понравилось, нажмите на палец вверх и поделитесь в соцсетях с помощью стрелки. C уважением, @Алекс Котов.