Она ушла. И я остался с вопросом: что дальше? Входная дверь захлопнулась, а я так и не нашёл нужных слов, чтобы остановить Валентину. Мы прожили вместе почти двадцать лет, а за эти годы я так и не научился находить правильные слова в нужный момент.
Квартира опустела. Даже цветы в вазе на комоде, казалось, поникли. Я опустился в кресло у окна, из которого мы любили вместе наблюдать за жизнью двора. Теперь это был только мой наблюдательный пункт. Настольные часы мерно отсчитывали секунды, а я всё сидел, не находя сил подняться.
Телефон зазвонил неожиданно. Я вздрогнул, почему-то подумав, что это она. Но на экране высветилось имя дочери.
— Папа, привет, — голос Маши звучал настороженно. — Мама звонила. Она у нас.
Внутри что-то сжалось.
— Как она? — только и смог выдавить я.
— Плачет. Говорит, что больше не вернётся.
Я молчал. Что тут скажешь?
— Пап, ну почему вы не можете нормально поговорить? — в голосе Маши звучали слёзы. — Вы же взрослые люди! Двадцать лет вместе!
— Девятнадцать, — машинально поправил я. — И четыре месяца.
— Какая разница! — воскликнула дочь. — Ты хоть понимаешь, что происходит?
Я понимал. Наверное. Или делал вид, что понимаю. А может, и правда не понимал ничего. Наша семейная лодка дала течь давно, но я предпочитал не замечать, как вода постепенно заполняет пространство между нами. Валентина пыталась заделать пробоины, говорила о чувствах, о том, что мы отдалились друг от друга. А я отмахивался — работа, усталость, потом поговорим.
— Папа, ты меня слышишь? — голос Маши вернул меня к реальности.
— Да, солнышко. Слышу.
— Тебе нужно что-то делать. Мама говорит, что ты даже не попытался её остановить.
— А что я должен был сделать? — я почувствовал, как внутри поднимается глухое раздражение. — Схватить за руку? Запереть дверь? Она собрала чемодан, Маша. Она готовилась к этому.
— Ты должен был поговорить с ней! — в голосе дочери звенела обида за мать. — Знаешь, что она сказала? Что чувствует себя невидимкой в собственном доме. Что ты не замечаешь её. Не слышишь.
Я молчал, потому что крыть было нечем. Последние годы я действительно не замечал многого. Увлечённый работой, своими проектами, я не видел, как Валентина меняется, как растёт пропасть между нами. Я думал, что всё в порядке, если нет открытых конфликтов. Но, оказывается, тишина бывает громче любого крика.
— Я позвоню ей завтра, — сказал я наконец.
— Завтра? — переспросила Маша с недоверием. — Пап, ты не понимаешь. Это не ссора из-за немытой посуды. Мама настроена серьёзно.
Когда разговор закончился, я встал с кресла и медленно пошёл по квартире. Заглянул в спальню — половина шкафа пустовала. На кухне — её любимая кружка с надписью «Верь в чудеса» осталась на месте. В ванной — исчезли флакончики, баночки, кремы, которые всегда раздражали меня своим количеством.
Я открыл холодильник — он был забит едой. Заботливая Валентина, даже уходя, позаботилась, чтобы у меня было что поесть. Эта мысль больно кольнула сердце.
Налив себе чай, я сел за кухонный стол. Сколько вечеров мы провели здесь вместе, обсуждая прошедший день? Сотни, тысячи. А потом разговоры становились всё короче, а паузы — всё длиннее.
Я вспомнил, как несколько месяцев назад Валентина сказала:
— Сергей, нам нужно серьёзно поговорить.
А я, не отрываясь от планшета, буркнул:
— Давай потом, ладно? У меня сейчас важный проект.
— У тебя всегда важный проект, — тихо ответила она и вышла из комнаты.
Потом не случилось. Всегда находились дела важнее.
Телефон снова зазвонил. На этот раз это был Павел, мой старый друг.
— Привет, Серый, — сказал он бодрым голосом. — Не разбудил?
— Нет, я не сплю, — ответил я, взглянув на часы. Было уже за полночь.
— Слушай, тут у меня билеты на выставку, помнишь, мы хотели сходить? Валентина твоя как, составит компанию моей Наташке?
Я помедлил, а потом выдавил:
— Валя ушла от меня, Паш.
В трубке повисло молчание.
— В смысле ушла? — осторожно спросил Павел. — Куда?
— Насовсем ушла. К Машке.
— Да ладно? — в его голосе звучало искреннее удивление. — Вы же… Я думал, у вас всё хорошо.
— Я тоже так думал, — усмехнулся я.
Павел помолчал, а потом сказал:
— Слушай, а давай я сейчас приеду? Посидим, поговорим.
— Не надо, — я покачал головой, хотя он не мог этого видеть. — Я в порядке. Правда.
— Ну смотри, — неуверенно произнёс друг. — Если что, звони. В любое время.
Я поблагодарил его и положил трубку. Мысли крутились вокруг одного вопроса: когда всё пошло не так? Когда из двух влюблённых людей мы превратились в соседей по квартире?
Память услужливо подсовывала картинки из прошлого. Вот мы с Валентиной на берегу реки, молодые, счастливые. Вот держим на руках новорождённую Машу. Вот отмечаем десятилетие совместной жизни в ресторане с друзьями.
А потом воспоминания стали тускнеть. Повседневность затянула нас в свою рутину. Работа, дом, работа, дом. Валентина пыталась вырваться из этого круга — записывалась на курсы, звала меня в театр, предлагала путешествия. А я всё откладывал жизнь на потом.
Перед глазами встала картина: Валентина в новом платье, с причёской, стоит у двери, а я, не поднимая головы от компьютера, говорю: «Да, хорошо выглядишь». Она ждёт чего-то ещё, а я молчу, погружённый в работу. Валентина тихо вздыхает и уходит одна на встречу выпускников.
Я налил себе ещё чаю и вдруг понял, что впервые за долгое время слышу тишину квартиры. Раньше она всегда была наполнена звуками: Валентина что-то напевала на кухне, переговаривалась по телефону с подругами, смотрела сериалы. А я постоянно просил тишины, чтобы сосредоточиться. Теперь эта тишина давила на уши.
Утром я проснулся от звука будильника. Привычно потянулся к пустой половине кровати, но рука встретила лишь прохладную простынь. Сон как рукой сняло. События вчерашнего дня обрушились на меня с новой силой.
Машинально приготовив завтрак на двоих, я выругался и выбросил лишнюю яичницу в мусорное ведро. Аппетит пропал. Сварив кофе, я сел у окна и начал обдумывать ситуацию.
Позвонить Валентине? Но что я скажу? «Прости, я был идиотом»? Да, наверное, правда был. Но достаточно ли извинений?
Я набрал номер Маши.
— Доброе утро, папа, — голос дочери звучал настороженно.
— Привет, — я замялся. — Как мама?
— Спит ещё. Вчера до поздна не могла успокоиться.
— Маш, я хочу с ней поговорить. Как думаешь, она согласится?
Дочь вздохнула.
— Не знаю, пап. Она очень расстроена. Говорит, что устала стучаться в закрытую дверь.
— Я понимаю, — сказал я, хотя, на самом деле, только начинал понимать. — Но я хочу попробовать всё исправить.
— А что именно ты хочешь исправить? — спросила Маша, и я услышал в её голосе интонации матери. — Ты хоть понимаешь, что проблема не появилась вчера?
Я помолчал, собираясь с мыслями.
— Начинаю понимать, — честно ответил я. — Мне нужно время, чтобы во всём разобраться.
— Время... — протянула Маша. — А знаешь, что мама сказала вчера? Что всё время мира уже не поможет, потому что она разлюбила тебя. Не сразу, постепенно, день за днём, когда ты не замечал её.
Эти слова ударили больнее, чем я ожидал. Разлюбила. Как это возможно? Мы же с Валентиной всегда были вместе, всегда поддерживали друг друга.
— Она правда так сказала? — спросил я, с трудом справляясь с голосом.
— Да, — сухо ответила Маша. — И знаешь, что самое страшное? Я её понимаю.
После разговора с дочерью я почувствовал себя совершенно разбитым. Мысли путались, в груди поселилась тупая боль. Я машинально собрался и поехал на работу, хотя был выходной.
Офис встретил меня прохладой и тишиной. Я сел за свой стол и уставился в монитор, но строчки кода расплывались перед глазами. Внезапно накатило осознание — я потерял жену, а теперь, похоже, теряю и дочь.
Мысли вернулись к тому, с чего всё начиналось. Когда-то я был влюблён в Валентину так сильно, что не мог дышать без неё. Когда она согласилась стать моей женой, я был счастливейшим человеком на земле. Что же произошло с нами? Когда любовь превратилась в привычку?
Я достал телефон и начал листать галерею фотографий. Вот мы на море, загорелые, счастливые. Вот украшаем ёлку с маленькой Машей. А вот последнее наше совместное фото — новогодний корпоратив полгода назад. Я смотрю в камеру, Валентина стоит рядом, но её взгляд какой-то отстранённый. Как я не заметил этого раньше?
Вечером, вернувшись домой, я поймал себя на мысли, что не знаю, что делать в пустой квартире. Раньше всё было понятно — Валентина готовила ужин, я занимался своими делами, потом мы садились смотреть телевизор или каждый уходил в свою сторону. Теперь же я стоял посреди гостиной и не находил себе места.
Набравшись решимости, я позвонил на мобильный Валентины. Гудки шли долго, я уже думал, что она не ответит, но вдруг услышал её голос:
— Алло.
— Это я, — сказал я, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле. — Как ты?
— Нормально, — сухо ответила она. — Что-то случилось?
— Валя, я... — слова застряли в горле. — Я хочу извиниться. И поговорить.
— О чём? — в её голосе не было ни тепла, ни интереса.
— О нас. О том, что произошло. Я хочу всё исправить.
Валентина долго молчала. Я слышал её дыхание и боялся, что она просто повесит трубку.
— Знаешь, Серёжа, — наконец сказала она. — Я думала, что буду рада услышать эти слова. Но сейчас они звучат так... пусто. Ты хочешь исправить ситуацию, потому что тебе неудобно без меня. Потому что нарушился привычный уклад жизни. Но ты не говоришь, что любишь меня, что скучаешь, что не можешь без меня жить.
Я растерялся. Она была права. Я не произнёс ни одного слова о любви.
— Валя, я...
— Не надо, — перебила она. — Давай не будем делать вид, что всё можно склеить обратно. Я ушла не в порыве гнева. Я обдумывала это решение месяцами. И я не вернусь, Серёжа.
— Но почему ты раньше не сказала, что всё так серьёзно? — спросил я, чувствуя, как внутри поднимается обида. — Почему просто собрала вещи и ушла?
Валентина горько усмехнулась.
— Я говорила, Серёжа. Много раз. Но ты никогда не слушал. Когда я плакала на кухне после твоего отказа поехать со мной к морю, потому что у тебя срочный проект. Когда я просила тебя сходить вместе к психологу. Когда я оставляла на столе книги о семейных отношениях. Я кричала о помощи, но ты был глух. А потом я просто устала кричать.
Я молчал, потому что каждое её слово било точно в цель. Она действительно пыталась достучаться до меня, а я отмахивался, уверенный, что всё само собой наладится.
— Можно я хотя бы увижу тебя? — спросил я. — Поговорим лично, а не по телефону.
— Не сейчас, — твёрдо ответила Валентина. — Мне нужно время, чтобы всё обдумать. И тебе, кстати, тоже. Подумай хорошенько, чего ты на самом деле хочешь от этих отношений и от жизни вообще.
Она повесила трубку, а я так и остался стоять с телефоном в руке. Горькое осознание собственной вины накрыло меня с головой. Я не только потерял жену, но и разрушил нашу семью своим равнодушием.
Следующие дни слились для меня в один бесконечный кошмар. Я ходил на работу, возвращался в пустую квартиру, пытался есть, спать, жить. Но внутри была какая-то звенящая пустота.
Я начал замечать, сколько всего в нашем доме было «заведено» Валентиной. Она покупала продукты, готовила, стирала, планировала отпуск, приглашала друзей. Моими были только работа и редкие встречи с Павлом. Как за все эти годы я не заметил, что самоустранился из семейной жизни?
Неделя пролетела в тягостных раздумьях. Я не звонил Валентине, соблюдая её просьбу дать время. Но с Машей говорил каждый день. От неё я узнал, что жена нашла работу в библиотеке. Это было её давней мечтой — работать с книгами, создавать клубы чтения, помогать людям находить интересную литературу. Я же всегда относился к этой идее скептически, считая, что в библиотеке маленькая зарплата, а нам нужны деньги. Теперь я понимал, что лишил Валентину возможности заниматься тем, что она любит.
В субботу вечером раздался звонок. Это была Маша.
— Пап, ты дома? — спросила она.
— Да, а что?
— Мама хочет заехать за какими-то вещами. Она спрашивает, не будет ли это неудобно.
Сердце подпрыгнуло.
— Нет, конечно, пусть приезжает! — сказал я, стараясь скрыть волнение. — Я... я буду ждать.
Закончив разговор, я бросился приводить квартиру в порядок. Вымыл посуду, протёр пыль, даже успел сбегать в магазин за её любимыми шоколадными конфетами.
Когда в дверь позвонили, я едва не вздрогнул. Открыв, увидел Валентину — бледную, похудевшую, с новой стрижкой. Она была красива как никогда.
— Привет, — сказала она, переступая порог. — Я ненадолго.
— Заходи, — я отступил в сторону, пропуская её. — Хочешь чаю?
— Нет, спасибо, — она покачала головой. — Я только за вещами.
Я смотрел, как она проходит в спальню, открывает шкаф, достаёт какие-то коробки. Каждое её движение было знакомым и родным. Я вдруг понял, что никогда не перестану любить эту женщину. Просто где-то по дороге потерял способность показывать эту любовь.
— Валя, — решился я, — может, всё-таки поговорим?
Она замерла, а потом медленно повернулась ко мне.
— О чём? — спросила она устало.
— О нас. О том, что я был неправ. О том, что я не хочу тебя терять.
Валентина устало присела на край кровати.
— Серёжа, я всё решила. Мы слишком разные. Ты живёшь работой, я хочу жить чувствами, впечатлениями, моментами. Ты строишь карьеру, я хочу строить отношения. И я устала быть единственной, кто пытается.
— Я могу измениться, — сказал я, и сам поверил в свои слова. — Я понял, как много значишь для меня. Только когда ты ушла, я осознал, что чуть не потерял самое ценное в своей жизни.
Валентина грустно улыбнулась.
— Знаешь, я не верю в кардинальные перемены. Люди не меняются в одночасье. Ты всегда будешь таким — увлечённым работой, погружённым в свои мысли. И я не хочу больше быть на втором месте.
— Дай мне шанс, — попросил я. — Хотя бы один. Я докажу, что могу быть другим.
Она долго смотрела на меня, словно пытаясь увидеть что-то важное.
— Я не знаю, Серёжа, — наконец сказала она. — После того, как я ушла, я впервые за долгое время почувствовала себя свободной. Понимаешь? Я делаю то, что хочу, иду туда, куда хочу, говорю с теми, с кем хочу. И мне не нужно оглядываться на твоё вечное «потом».
Её слова болью отдались в сердце. Я никогда не думал, что моя жена может чувствовать себя несвободной рядом со мной.
— Я не прошу тебя вернуться прямо сейчас, — сказал я тихо. — Просто... давай встретимся. Сходим куда-нибудь. Поговорим не в этих стенах. Начнём всё с чистого листа.
Валентина задумалась, а потом кивнула.
— Хорошо. Но не обещаю ничего.
— Спасибо, — с облегчением выдохнул я. — Спасибо, что согласилась.
Когда она ушла, забрав свои вещи, я долго стоял посреди квартиры, обдумывая наш разговор. Она права — люди не меняются в одночасье. Но я твёрдо решил доказать ей, что способен стать другим. Не ради того, чтобы вернуть её, а потому что понял: прежним я быть уже не могу.
Следующие несколько дней я потратил на то, чтобы переосмыслить нашу семейную жизнь. Я пересмотрел старые фотографии, перечитал письма, вспомнил, о чём мечтала Валентина, чего хотела от отношений. И понял, что все эти годы мы двигались в разных направлениях. Она тянулась ко мне, а я отдалялся.
Когда настал день нашей встречи, я волновался, как подросток. Мы договорились встретиться в небольшом кафе, где когда-то, много лет назад, у нас было первое свидание. Увидев Валентину, входящую в двери, я почувствовал, как сердце забилось чаще. Она выглядела отдохнувшей, спокойной, уверенной в себе. И я вдруг понял, что заново влюбляюсь в свою жену.
— Привет, — сказала она, садясь напротив. — Ты давно ждёшь?
— Я готов был ждать вечность, — ответил я, и впервые за долгое время это были не пустые слова. — Спасибо, что пришла.
Она улыбнулась, и от этой улыбки стало теплее на душе.
— Знаешь, — начала Валентина, — когда я уходила, я думала, что всё кончено. Что мы уже не сможем быть вместе. А теперь...
— А теперь? — спросил я, затаив дыхание.
— А теперь я не знаю, — честно ответила она. — Но я хочу попробовать узнать тебя заново. Если ты правда хочешь измениться, я готова дать нам шанс.
Я протянул руку через стол и накрыл её ладонь своей.
— Я не знаю, что будет дальше, — сказал я. — Но я знаю, что не хочу жить без тебя. И сделаю всё, чтобы ты снова могла мне доверять.
Она не отняла руки, и это было лучшим ответом. Я понимал, что нам предстоит долгий путь, что ничего не изменится за один день. Но был готов пройти его шаг за шагом. Ведь иногда нужно потерять что-то по-настоящему ценное, чтобы понять его истинную цену.
Она ушла. И я остался с вопросом: что дальше? Но теперь я знал ответ. Дальше будет жизнь. Настоящая жизнь, где каждый день нужно бороться за своё счастье, за любовь, за семью. И я был готов к этой борьбе.