Было опубликовано в нашем "премиуме" 10 апреля 2025 года. Сегодня опубликую в открытом доступе, т.к. сегодня Матвею исполнилось бы 27 лет.
"Мам, меня уже нельзя спасти..." © Рассказ матери
В этой статье - ССЫЛКА, я писала про интервью для будущей "Книги героев", упоминая разговор с их родными.
Что-то из того разговора я могу написать у себя в блоге.
Встретившись с сослуживцами будущих героев книги и настоящих героев в жизни, я рванула к родителям одного мальчишки, который, к сожалению, погиб.
Ехала с тяжёлым сердцем, так как разговор с близкими людьми самый сложный - я по сути вынужденно вытащу на поверхность их боль, которая конечно же никуда не делась и не денется, разве что чуть стихнет по прошествии лет и не будет такой мучительно острой.
Меня уже ждали. Очень приятная женщина с очень чистой хорошо поставленной речью и мужчина с добрым лицом и очень интеллигентный. Я затруднилась предположить кем они работали до начала событий, но вариантом было: учителя, музыканты... гуманитарии, в общем.
С порога прозвучало: "Наташенька, а мы вам пельмени сварили. Вкусные. Вы ж с утра на ногах, проголодались поди". А я и правда была голодная, да и теплота, с которой меня встретили, категорически исключала отказ.
Пельмешки очень вкусные были.
Мне ещё и сметану протянули: "Вы сметанку возьмите. Матвейка... Как и сыночек наш. Даже похож. В детстве такой же вихрастый был..."
Фотографирую, извиняясь: "Простите... Ничего, что я фото делаю?"
Женщина улыбается: "Конечно!!! Я бы вам фотографию Моти показала детскую, вы бы сравнить могли как похож, но когда обстрелы начались, мы сразу выбежали из квартиры, прячась в подвалы до которых смогли добежать. Ничего не взяли с собой... Всё сгорело."
Я спросила - каким Матвей был в детстве? Непоседа или послушный? Мне не хотелось возвращать милую женщину в суровую реальность настоящего, где их единственный сын погиб. И она словно цеплялась за эту соломинку, охотно рассказывая о сыне.
Не буду лукавить, рассказ меня потряс... Я думала, что мама расскажет о чудесном парнишке: послушном, милом и душевном, как и его родители. Но всё было совсем не так.
"Когда Моте было лет 15 он связался с плохой компанией. У нас было несколько неблагополучных многодетных семей по соседству. Двор же один, вот как-то сдружились. Мы очень много работали, командировки частые были, упустили как-то момент, когда Матвей из домашнего послушного мальчика превратился в дворового хулигана. Посыпались жалобы из школы, потом от соседей. Нас вызывали на беседу в правоохранительные органы. Мы пытались достучаться до сына, но его словно подменили. Понимаю, переходный возраст, их уличное братство. Тяжёлое было у нас время, мы с мужем понимали, что теряем сына. Попробовали его отправить к моей сестре в другой город, он отказался и не появлялся дома неделю. Мы искали, писали заявление на розыск. Вскоре вернулся нетрезвым и избитым. Сам тоже явно дрался, все костяшки пальцев сбиты. Мы не представляли что делать и как сыну помочь, вытащить его. И по-хорошему пробовали, и строго - бесполезно. Нервы сделали своё дело, у меня начались серьёзные проблемы с сердцем. Муж старался беречь меня и скрывал много информации. Например, что сына задержали и отправили в колонию для несовершеннолетних за разбой, я узнала гораздо позже. Муж мне говорил, что уехал наш Мотя куда-то с ребятами на заработки. У нас в то время практиковалось такое, нужна была молодая рабочая сила на неквалифицированных работах. Позже узнала, конечно. С трудом пережила, отлежав в больнице какое-то время. Думала много как мы упустили и что не так делали. Но ничего изменить было нельзя. Шло время, я отправляла посылки, писала письма и в один из дней на пороге дома неожиданно появился Матвей. Специально нам не сообщал ничего - сюрприз хотел сделать. Я смотрела на него и не узнавала, такой взрослый стал. Мы с отцом очень переживали, что сейчас за старое возьмётся. И не зря переживали. На работу его никто не брал, он пытался даже за ум взяться и устроиться. Но с судимостью его не брали. Девочка с которой он встречался до колонии, уехала за это время с родителями. Он искал её, но никто не знал куда они уехали, говорили - в Европу. Мотя стал всё чаще приходить домой нетрезвым, всё крушил у себя в комнате, потом утром прощение у нас просил. Говорит, ничего не может поделать. Фразу его запомнила хорошо, страшную очень. Он обнимал меня за плечи, по щекам его текли слёзы и он говорил: "Мам, меня уже нельзя спасти. Прости, что вам с отцом так не повезло с сыном". Мы изо всех сил пытались его поддержать, но он словно искал смерти: то в драку полезет жёсткую, спровоцировав её сам, то напьётся так, что его выворачивает, скорую вызываем, а один раз отец его почти в окне поймал, затащив обратно. Я не знаю, чем бы всё обернулось для нас и Моти, но началась война и на наш город полетели снаряды. Я никогда не забуду этот день, было очень страшно. Мы с другими людьми жили в подвалах, а когда затихали обстрелы, пытались раздобыть воду, еду и какие-то тёплые вещи. Мотя был рядом со мной и отцом, добывал еду и воду на всю нашу подвальную общину. Очень было страшно, что он не вернётся однажды.
Мне нужно было принимать таблетки, но их у меня не было, состояние стало ухудшаться и в один из дней Матвей ушёл за таблетками, твёрдо решив, что доберётся до аптек и если там что-то сохранилось после обстрелов, поищет. Ушёл и пропал. Сутки не было. Мы с отцом боялись, что он погиб, так как обстрелы были сильные. Мы знали, что часть города была занята украинскими войсками, а часть российскими. На следующий день после пропажи сына, в наш подвал прибежала семья: мать и дочь. Они чудом сбежали из той части города, где стояли ВСУ. Рассказывали страшные вещи: избиение, пытки, убийства, насилия. Говорят, многие из украинских военных были либо пьяными, либо в наркотическом опьянении. Мать и дочь (девочке 16 лет) приняли решение бежать и лучше пусть погибнут под обстрелами, чем над ними будут издеваться те "звери". Рассказывали, что там были и кавказцы, они особенно зверствовали. А зная, что в подвалах прячутся люди, смеялись и орали с акцентом что сейчас они будут "резать русню". Во время обстрела мать с дочкой и побежали. Сами не знали куда бегут, но все знали, что в другой части города русские. Несколько часов пробирались, уцелели чудом. На одной улице почти столкнулись с БТР. Не поняли чей он и не рискнули выходить из укрытия. Решили пробираться в ту часть города пока не увидят российский флаг на шевронах военных. Когда начались новые сильные обстрелы, мать и дочь спрятались в подъезде уже изрядно разбитого дома и там столкнулись с Матвеем, который тоже прятался там от обстрелов. Он и рассказал им в подвале какого дома прячутся люди. Так они и добрались туда, ориентируясь на указанный адрес дома. Почему сам Матвей не вернулся в тот день в подвал, они не знали. Надеялись, что где-то прячется, пережидая обстрелы. А потом начался ад. Судя по всему, поблизости начались ближние бои между двумя сторонами. Автоматные очереди, рвущиеся гранаты. Было очень страшно... К ночи наступило затишье. Мы все словно оглохли от тишины. И когда в дверь подвала, которую мы забаррикадировали чем могли, постучались, у нас у всех сердце оборвалось. Было страшно, что это пришли ВСУшники и нас сейчас всех будут убивать. Но вместе со стуком раздался голос: "Свои, открывайте!!!" Это был голос Матвея. Сердце от радости оборвалось. Дверь разбаррикадировали, за ней был Матвей, весь в крови, но он был не один - он тащил какого-то раненого мужчину в военной форме. Тот явно был тяжело ранен и был в полусознании.
Мотя скомандовал: "Тащите аптечку". У нас в подвале была своя аптечка, куда мы, выбираясь из подвала тащили всё, что удавалось найти из медикаментов и перевязочных. Среди нас был и бывший врач - пожилой мужчина. Он уже на пенсии был и очень старенький, но он говорил что надо делать. Коллективно мы оказали помощь сперва раненому военному, потом Моте. Матвей был легко ранен, чего не сказать о том втором. Мы думали он не выживет, но все эти дни от него не отходил ни Матвей, ни тот доктор. Мы спрашивали Мотю - где он нашёл раненого мужчину. Тот рассказал, что когда он пережидал обстрелы, в тот дом ворвались ВСУшники, взяв его на прицел. А тот военный, который, как выяснилось, был в другом помещении этого же дома, пришёл на помощь. В перестрелке его ранили - он закрыл собой Мотю. И тот конечно же его не бросил. Два квартала тащил в наш подвал. По сути они и спасли друг друга.
На третий день ситуация переломилась, как мы уже потом узнали, к российским военным пришло подкрепление и через сутки сильных боестолкновений наступила тишина. Теперь где-то вдали слышались звуки взрывов. У нас на тот момент уже не было воды и заканчивалась еда и мы рискнули выбраться. Почти сразу же к нам подъехали российские военные на БТР, расспросили сколько нас, нужна ли медицинская помощь, дали канистру с водой. Сказали, что передадут информацию о нас для эвакуации. Мы так все растерялись и обрадовались, что совсем забыли, что у нас раненый. Одуревшие были. БТР уже отъезжать стал, но кто-то из наших соседей по подвалу побежали вслед с криками: "Стойте!!!" Подозреваю, что услышали или увидели орущего чудом, но вернулись. Мы им сказали про раненого. Они крепко выразились (и имели полное право), после чего вбежали в подвал. По рации запросили носилки и другие военные с БТР принесли их. Раненого вынесли, он уже был в сознании в тот день. Его несли, а он махал нам еле-еле ослабевшей рукой и улыбался. Мотя подошёл попрощаться с ним. Я не слышала что он говорил, но видела, как военный слегка сжал его руку и что-то с трудом произнес. Когда Матвей повернулся и пошёл к нам, я видела, что у него в глазах слёзы. Он пытался не показать их и делал вид, что ищет что-то на земле. Вечером нам привезли ещё воды и армейские сухпайки, сказали что утром будет эвакуация. И правда, утром за нами приехали на военном автобусе, помогли загрузиться, терпеливо ожидая пока наши старики свои вещи сохранившиеся соберут. Далее были пункты временного размещения беженцев: сперва один, потом второй, уже на территории России. Мы вроде как-то смогли привести в порядок головы и свои ощущения, что уже не будет ничего как раньше, но главное все живы. Восстановили документы, муж на работу даже устроился. Я репетиторством занялась. И тут вдруг Мотя огорошил нас: "Я уезжаю!" Мы сперва не поняли куда, но думали, что речь о чём-то хорошем, потому что его лицо светилось радостью и счастьем. На вопрос куда, он ответил, смеясь, и обнимая меня и отца: "Я к своим еду". Мы спросили к кому это "своим?". Подумали, к родне нашей что ли, но мы и не в курсе, не общались с ними на этот счёт. А он сказал: "К мужикам настоящим еду. Думаю, что и я ещё не потерянный элемент." И тут мы поняли... Сердце оборвалось: "А если убьют? Матвей, как же мы? Мы не переживём это, ты нам живым нужен". Я плакала, отец молчал. Но Матвей сказал такие слова, которые я и сейчас помню: "Я ведь уже умер однажды. А сейчас, считай, воскрес и у меня есть ради чего жить. И ради кого. Там в подъезде меня собой закрыл незнакомый человек. Я спросил его - почему? Он ответил, чтобы я жил... И я теперь буду жить. Ради вас с папой, ради тех с кем в подвале кусок плесневелого хлеба делили. Я никогда не чувствовал себя таким счастливым. Не плачь, всё хорошо будет со мной."
И он уехал. Спустя какое-то время мы перебрались обратно на Донбасс, родня переехала и нам оставила своё жильё. Мотя приезжал несколько раз в короткие отпуска - возмужавший, но какой-то счастливый. Рассказывал как они там, постоянно повторяя "мы, мы, мы..." и рвался скорее обратно. Просил, чтобы мы не волновались - у него там будто бы безопасная служба, они вроде как довольствием занимаются, в боестолкновениях не участвуют. Мол, его оружие - это половник и списки довольствия. Это когда Мотя погиб и к нам приехал его командир, чтобы вручить нам его награду посмертно, мы узнали, что Матвей был в штурмовом отряде и героически сражался. На его счету десятки спасённых мирных жителей, которых он рьяно отбивал от противника, рискуя своей жизнью. А в последний свой бой он вызвал огонь на себя, чем сохранил жизнь своих боевых товарищей, которые оказались в кольце и были бы обречены, если он не пожертвовал бы собой..."
©
Я слушала, уже зная о подвигах Матвея, так как я как раз приехала к его родителям, до этого пообщавшись с его сослуживцами. Его родители не обо всём знали, как я смогла понять, слушая маму Матвея. Отец в основном молчал, разве что изредка помогал жене какие-то даты или события вспомнить.
То, что я услышала об этом молодом парнишке от его командира и боевых товарищей, впечатляло. Он действительно был героическим человеком... Но не менее сильно меня впечатлил рассказ мамы о его юности, о том почему Матвей решил стать добровольцем. Это не знали его сослуживцы - он им, судя по всему, не рассказывал. Теперь я знаю точно, что в той будущей "Книге героев" напишу про Матвея не только о тех подвигах, которые услышала от его товарищей, но и добавлю рассказ мамы... Мне кажется это очень важно. И я теперь знаю, что чудесный парнишка Мотя стал героем не тогда, когда стал военным и совершил свои подвиги, сохранив жизни других, а чуть раньше - когда принял решение ЖИТЬ. Не ради себя, а для других и ради других. И, зная продолжение истории жизни Матвея от его сослуживцев, я твёрдо могу сказать - он осуществил в полной мере своё решение, которое принял: он жил для других и многих спас.
Я видела фото Матвея в телефоне у его командира, там было общее их фото. Молодой, красивый и, как его мама и рассказывала, с горящими счастливыми глазами. Мотя действительно выбрал ЖИЗНЬ и он будет ЖИТЬ. Пусть пока в памяти и сердцах тех, кто его знал. Впрочем, не только. Я вот Матвея не знала, но рассказанное о нём его товарищами и мамой, не дадут и мне забыть его.
Дорогой Мотя, спасибо, что ты БЫЛ, ЕСТЬ и ОСТАНЕШЬСЯ... 💗