Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой
А.С. Пушкин
Даже если вы с особым вниманием будете всматриваться в кадры фильма "Борис Годунов", то едва ли обнаружите на них мое присутствие. А между тем мне довелось принять участие в его создании! К сожалению, мой вклад в осуществление этого грандиозного исторического проекта оказался более чем скромным, но такова оказалась суровая реальность, а чья в том сомнительная «заслуга» судить вам, мой дорогой, неподкупный читатель. Объективности ради придется вернуться на сорок лет назад, в 1985 год, и ознакомиться с деталями этой абсурдной истории.
Началось все с того, что меня пригласили на «Мосфильм» в группу кинокартины «Борис Годунов» и, познакомившись, ближе, предложили роль стрелецкого сотника.
В чем будет состоять моя актерская задача, на тот момент озвучено не было, но снятие мерок для индивидуального пошива костюма обнадеживало.
К таким действиям прибегают обычно в тех случаях, если, по крайней мере, предполагают снимать персонаж крупным планом. Время показало, что исторические костюмы, на моей ладной фигуре смотрятся органично и весьма убедительно,
А уж про военную форму и говорить не приходится!
Интерес к съемкам подогревался в моем сознании перспективой общения с мэтром советского кинематографа – оскароносцем Сергеем Федоровичем Бондарчуком.
В древнюю Кострому, где уже приступили к натурным съемкам, меня доставил из Москвы утренний поезд
Всем вновь прибывшим было предложено сложить свои вещи в номере дирекции, а самим каким -то образом скоротать время до 12 00, чтобы затем прописаться в номерах гостиницы. Мне, только что прилетевшему из солнечного Крыма со съемок «Руси изначальной», и привыкшему там к иному обхождению, сразу бросилась в глаза разница в элементарной заботе об актерах. Стараясь не зацикливаться на подобных мелочах, я отправился налегке бродить по улицам просыпающегося города. В этой жемчужине «Золотого кольца» было чем полюбоваться. По возвращении с прогулки ситуация с проявлениями «гостеприимства» только усугубилась. Во преки ожиданиям, меня поселили в многоместном номере. Соседями оказались провинциальные актеры из близлежащих городов, набранные для участия в массовых народных сценах.
Но главный сюрприз поджидал не искушённого артиста на следующий день, на съемочной площадке, вернее, по пути к ней.
Началось все с костюмерной, где вместо сшитого на меня роскошного кафтана, разудалые одевальщицы «ничтоже сумняшеся», выдали видавший виды зипун с чужого плеча. Не обращая внимания на мои справедливые возражения, ассистенты по актерам направили дальше, «по конвейеру», за получением холодного оружия. Здесь, по неосведомлённости, приняв за местного жителя, привлеченного для массовки, с меня в качестве залога потребовали паспорт. Доказывать, что мне, как участнику киногруппы из Москвы должны выдать реквизит без залога, не счел нужным и направился к гримерам. Пользоваться полагающимися мне «привилегиями» не захотел и встал в конец очереди. В результате из-за нехватки времени, бороду пообещали приклеить уже на площадке. И это при том, что, по сложившимся правилам ,рядом с приглашенным на роль актером во время подготовки должен безотлучно находиться ассистент, который улаживает все возникающие вопросы, предоставив актеру возможность думать только о порученной роли.
В итоге, собрав на своей персоне все косяки вспомогательных служб, и обретя по их вине не совсем подобающий вид, я предстал перед вторым режиссером, который занимался расстановкой людей в кадре для масштабной народной сцены. Пообещав в дальнейшем разобраться, он принял решение отправить меня на стену Ипатьевского монастыря с целью «украсить» моей выразительной фигурой задний план. После всех пережитых мытарств мной овладело равнодушие. Интерес к съемкам окончательно угас. Хотелось поскорее освободиться и вернуться в Москву, чтобы затем махнуть в благословенный Крым, на досъемки.
С освоенной мной верхотуры я мог беспрепятственно наблюдать за всем, что творилось внизу, на съемочной площадке, где, наконец, появился режиссер-постановщик и, прежде, чем скомандовать: «Мотор!», долго репетировал поведение людских масс в кадре. Сергей Федорович самолично показывал, как надо правильно креститься во время сцены "солнечного затмения". В соломенной шляпе и темных очках он походил на классика итальянского неореализма.
Мой же герой, предоставленный сам себе, истомившись в ожидании начала съемочного процесса, отставил в сторону выданный ему бердыш и, расстелив на каменных плитах игровой костюм, решил принять солнечные ванны, закрепляя таким образом обретенный в Крыму загар. Разомлев под ласковыми лучами весеннего солнца, я закемарил и очнулся лишь в тот момент, когда чья-то тень легла на мое лицо. Это оказался местный блюститель порядка. Несколько опешив от моего вольного поведения на вверенной ему территории, он строго заявил, что музей закрывается и посторонним лицам тут не место. Ничего не оставалось, как собрать манатки и покинуть свой пост. Вечером в гостинице мне, как положено, выдали билет на поезд и причитающейся по договору гонорар. На полученные деньги я устроил для своих добрых соседей отвальную. В ту же ночь ребята на автобусах разъезжались по своим городкам. Перед дорогой сидели, закусывали и делились впечатлениями о недавней работе, которая у всех сложилась по-разному. Вдруг в дверях нарисовался представитель административной группы и не без доли злорадства поведал, что в связи с переходом на летнее расписание мой поезд на Москву ушел на час раньше. Вместо того чтобы опекать и контролировать процесс отправки актера он, видимо, таился под дверью в ожидании своего «звездного часа». Я расценил такое поведение, как ответную реакцию на мое независимое поведение и теперь, чтобы успеть на дневную репетицию в театр, мне предстояло на раннем автобусе добираться до столицы. В довершении своей миссии покостный посланец зловредной дирекции известил о том, что наш номер сдан и его необходимо освободить! Поскольку ночевка на автовокзале меня не прельщала, я, объяснив сложившуюся ситуацию персоналу отеля, попросился переночевать в опустевшем номере. Отказа, к счастью, не последовало, и я сумел напоследок хорошенько выспаться. Все-таки народ у нас в провинции душевнее и отзывчивее, чем в столице.
А всё же, мне удалось создать образ стрелецкого воеводы, но уже на театре и в другой пьесе.