Мне было десять, когда она ушла. Я помню, как стояла у окна с зажатыми кулачками, смотрела, как мама бросает в багажник вещи, а он — её "новая любовь" — открывает ей дверцу машины. Они даже не оглянулись. Ни одного взгляда. Что уж говорить про слова.
А я осталась с бабушкой. Маленькая, растерянная, в тапочках на размер больше, с молчащей болью в груди. С тех пор я не называла слово «мама» вслух.
Поначалу она звонила. Иногда. Через раз.
— У тебя всё хорошо? — спрашивала быстро, на ходу.
— А у тебя? — пыталась я ответить.
— У меня — замечательно! Мы в Сочи. Он меня балует, представляешь?
Я представляла. Как она ест клубнику, смеётся, носит новое платье.
А у меня — кашель. Температура. И бабушка, которая сама еле ходит.
Потом звонки прекратились. Полностью.
Бабушка была моей мамой
Я выросла с ней — с этой крепкой, прямой женщиной, у которой в жизни было мало нежности, но много настоящего. Она не обнимала меня каждый день, не шептала на ухо ласковых слов. Но именно бабушка была для меня всем: матерью, отцом, домом, землёй под ногами.
Она умела варить борщ так, что запах заполнял всю квартиру — густой, тёплый, родной. И когда я приходила домой, замёрзшая и уставшая после школы, этот запах встречал меня у порога, как объятие.
Она не говорила "я тебя люблю" — у неё не было привычки к таким словам. Но когда я болела, она сидела у моей кровати ночами, тихо поправляя одеяло, прикладывая тёплую руку ко лбу, читая шёпотом молитвы. Я открывала глаза среди ночи — и видела её рядом. И этого было достаточно, чтобы чувствовать: меня любят.
Бабушка всегда была строгой — но справедливой. Она учила меня простым вещам: не врать, держать слово, уважать людей. Не ныть, не жаловаться, не просить. "Хочешь чего-то — сделай сама", — говорила она.
И сама показывала пример: работала до седьмого пота, ухаживала за огородом, стояла в очередях ради меня, одной рукой держала дом, другой — моё детство. Когда ей было тяжело — она не плакала при мне. Только в уголке глаза поблёскивала усталость.
И всё, что у неё было — даже последнее яблоко, последние сбережения — всё она отдавала мне. Без упрёков. Без лишних слов.
Когда её не стало, я плакала так, как не плачут даже дети. Плакала не потому, что осталась одна — я привыкла к одиночеству ещё тогда, когда мама уехала. Плакала потому, что потеряла человека, который заменил мне весь мир.
В тот день, когда её сердце остановилось, остановилась и часть меня. И в мире снова стало пусто.
Возвращение
Спустя семь лет после похорон бабушки, однажды в дверь позвонили. Я открыла — и онемела. На пороге стояла она…
Постаревшая, но всё такая же ухоженная. Лакированная сумка, аккуратный макияж, духи, от которых у меня в животе зашевелилась злость.
— Привет, доченька...
Я молчала. В груди будто завыл старый волк.
— Я... Я всё это время думала о тебе. — Она сглотнула. — Можем мы поговорить?
Я не знала, что страшнее — её голос или то, что я в глубине души так долго мечтала услышать её снова. Пустила. Мы сели на кухне.
Она рассказывала, как не сложилось, как он умер, как осталась одна, как всё осознала, как хочет «всё вернуть».
— У тебя теперь квартира? — кинула вскользь.
Я смотрела на неё, как на чужую. Словно мы встретились не на кухне, а в каком-то спектакле, где всё уже сыграно.
Что-то не так
Через пару недель она стала названивать. Приходить. Старалась быть милой
— Давай я тебе суп сварю?
— Может, я к тебе на пару дней приеду, а?
Я поддалась. Наверное, глупо, но… кровь ведь не вода.
Она стала жить у меня. Улыбалась, убиралась, гладила мои вещи. Даже один раз спросила:
— А ты всё ещё злишься?
Я не ответила. Просто отвернулась.
А однажды, вернувшись с работы, я услышала, как она разговаривает по телефону. Голос был тихий, но с ноткой напряжения:
— Да, квартира на неё оформлена... Но мы решим это. Всё под контролем.
У меня заледенели пальцы. Я поняла: ничего не изменилось.
Всё же чужая
На следующий день я долго не могла собраться с мыслями. Всё крутила в голове вчерашний разговор, её голос, её пустые слова.
Но в какой-то момент я встала, открыла шкаф, достала её вещи. Молча. Без крика, без обид. Просто так — как выбрасывают из жизни то, что больше не нужно.
Аккуратно всё сложила: платье, сумку, кофточку... Поставила её сумки у самой двери. Села на табурет, обняла себя за плечи и сидела — ждала.
Она зашла в прихожую, увидела всё это и остановилась.
Глаза округлились.
— Это что?.. — спросила тихо.
Я встала. Посмотрела ей прямо в лицо.
Так спокойно, как никогда раньше.
— Ты всё та же, — сказала я. — Только я уже не та маленькая девочка.
Она ахнула:
— Но я же твоя мать!..
Я чуть усмехнулась.
— Нет. Ты перестала быть матерью в тот день, когда захлопнула передо мной багажник.
Она стояла, молчала. Даже не пыталась оправдаться.
Только взяла свои сумки. Постояла секунду. И вышла. Молча.
Даже дверь за собой не закрыла — я сама тихонько притворила. Я стояла в пустой прихожей и слушала, как в подъезде стихли её шаги. И знаете… Не было слёз. Не было истерики. Только тишина — такая, будто наконец-то всё встало на свои места.
Я вдруг поняла: потерять человека — это не всегда трагедия. Иногда это — освобождение.
Уважаемые читатели!
Спасибо вам, что прочитали рассказ на моём канале!
Буду очень благодарна за ваши КЛАССЫ и ПОДПИСКУ на канал!