Всё было как обычно — лето, жара, деревня, бесконечные игры с соседскими пацанами. Но потом появился он...
Мы с семьёй каждый год приезжали в деревню к бабушке. Маленький домик, крыша из шифера, огород, вишни, петухи, шершни в бане и скрипучие качели. Пахло свежескошенной травой и чем-то томным, вечерним. А воздух — будто гуще, чем в городе. Теплее. Медленнее.
— Ну чё, в прятки? — крикнул однажды Тимка, соседский мальчишка, которому всё с рук сходило. Даже когда он разбил окно в сельсовете — дед только ругнулся, а потом налил ему квасу и сказал: "Ну ты и чертёнок" .
Конечно, мы побежали. Как будто вся деревня создана под такие игры — сараи, кусты, подворотни, старые яблони. Только у одного дома мы никогда не прятались — серый, облупленный, заросший бурьяном по пояс. Все знали: там никто не живёт. Уже лет 20.
— Кто водит? — я поднял палку короткую и кривую. Так мы выбирали — самый короткий водит. Угадайте, кому досталась? Ну да... Мне.
Я отвернулся к столбу, начал считать. До десяти.
— 1, 2, 3...
А потом началась тишина — звенящая, как только бывает в деревне, когда даже комары затаились.
— 8, 9, 10! Я иду искать!
И тут я первый раз увидел его у колодца.
Он стоял, как будто только что выпрыгнул из какого-то чердака — пыльный, в шортах и в дурацкой кепке.
— Ты кто? — спросил я.
Он не ответил. Только пожал плечами и засмеялся. Голос у него был странный — будто сразу из двух мест, как эхо. Но не громкое, а еле слышное.
— Ты с нами играешь? — уточнил я.
Тот кивнул.
— А прячешься хорошо?
— Лучше всех, — сказал он.
— Меня ещё никто не находил.
Не знаю почему, но мне стало не по себе. Что-то в нём не клеилось. То ли он был слишком... незаметный. Знаете, есть такие люди, которых ты видишь — и через секунду забываешь лицо.
Но всё-таки — прятки есть прятки. Я побежал искать других.
Вскоре все ребята были найдены.
И я рассказал им про странного мальчика.
— Да никого там не было! — возмутилась Анька.
— Ну в смысле?! — злился я.
— Он же со мной говорил!
— Мы все видели, где ты ходил, — подал голос Лёха.
— Ты был у колодца, а потом полез за сарай. Там никого. Мы с Тимкой за печкой сидели, тебя видели. Один ты был.
— Да врёте вы всё!
И тут бабушка, услышав наш разговор, тихо сказала:
— У колодца не шутите. Там уже давно не ходят.
Мы переглянулись.
— Почему?
— Потому что мальчика утопили там. Давно. Лет сорок назад. Его отчим, вроде. Парня того никто не нашёл, только кепку его.
И всё. Потом бабушка переключилась на суп. А у нас во рту пересохло. Все замолчали. Я вспоминал того мальчика. В кепке. Он же говорил: "Меня никто не находил".
Но на следующий день он снова пришёл...
Я проснулся раньше обычного. Окно было открыто. И с улицы доносился тихий свист — как будто кто-то звал.
Я выглянул — он стоял у калитки. Всё в той же кепке. И улыбался. Но как-то… странно. Вроде губы растянуты, а глаза — не смеются. Пустые.
— Идём играть?
Не знаю, что на меня нашло. Но я пошёл.
Мы шли по улице. Мимо огородов, сараев, ульев. Всё как обычно — но будто на замедленной перемотке. Ни одного человека. Ни одного собачьего лая. Даже ветер не шелохнулся.
Он остановился у того самого серого дома.
— Здесь спрячемся, — сказал он.
— Там же… никого. И вообще…
— Трус?
Меня передёрнуло. Ненавижу, когда так говорят.
— Ладно. Веди.
И мы пошли. Внутри было... не так, как я ожидал.
Во-первых, пахло не плесенью, а каким-то сгоревшим сахаром. Во-вторых, было очень чисто. Как будто кто-то недавно подмёл. Хотя окна заколочены. Двери скрипят. Обои облезли. Но… чисто.
Он побежал на второй этаж.
— Догонишь — победишь! — прокричал.
Я пошёл за ним. Лестница качалась, как живая. Под ногами что-то хрустело. На стенах я заметил детские рисунки: палочки, человечки, солнышко, домик.
— Это ты рисовал?
— Ага. Здесь я раньше жил.
— С кем?
Он не ответил.
— С мамой?
— С мамой, — кивнул он.
— Она здесь. Тоже играет.
Я замер.
— Где?
Он улыбнулся. Но не сказал. Просто указал на дальнюю комнату. Дверь в которую была закрыта.
— Откроешь?
Я качнул головой.
— Правильно, — сказал он.
— Она не любит незваных гостей.
И засмеялся. Опять этим двуголосым эхом.
Потом мы с пацанами стали приходить в этот дом. И все вмесье играть с тем парнишкой. Да, да, наконец ребята познакомились с ним, и больше не обзывали меня лжецом.
Каждый вечер теперь мы играли в прятки. Но было кое что странно. Он всегда прятался — и никто не мог его найти. Зато он находил всех. Даже если ты в подвале, под граблями, или в чернике за огородом. Он знал. Всегда.
— А ты кто? — однажды спросил его Тимка.
— Я Витя, — сказал он.
— Так где ты, Витя, всё-таки живёшь? Серьёзно? Где?
— Здесь!
Мы переглянулись.
— Врешь! Здесь никто не живёт.
Он наклонил голову.
— Ну теперь живу я.
— А родители где?
— Мама дома.
И всё. На этом разговор заканчивался.
А потом исчез Лёха...
— Не играйте с ним, — тихо шептал мне Лёшка на ухо.
— Он не такой, как мы.
— В смысле?
— Я ночью видел, как он сидел у моей кровати. Не двигался. Просто смотрел. И пел.
— Пел?
— Да. Какую-то колыбельную. Очень старую. Про воду. "Не зови меня назад, мама, я в воде, я в воде..."
И после этого разговора, на следующий день, Лёха пропал. Все подумали — ушёл в лес. Начали искать. Вызвали полицию. Прочёсывали округу. Даже спасателей из района привезли.
Нашли только одну вещь. Кепку.
Такую же, как у того мальчика.
Нам с ребятами показалось исчезновение Лехи странным, и мы решили поговорить с Витей.
— Где Лёха? — спросил Тимка.
— Ты ведь что-то знаешь.
Витя пожал плечами.
— Он теперь играет с нами. Просто вы его не видите.
— Где он?!
— С мамой.
— Кто твоя мама, чёрт тебя дери?!
Но Витя упорно молчал и улыбался.
А ещё, мы заметили, что он вдруг как будто подрос. Серьёзно. На полголовы. И голос у него стал ниже.
— Моя мама здесь всегда была. Она не любит, когда кричат.
Наступила тишина. И вдруг, сзади захлопнулась дверь.
Мы оглянулись. Подбежали к двери...
— Выпусти нас! — заорал я.
— А вы разве не хотите играть? — спросил он.
— Нееет... — кричали и плакали мы.
И тогда Витя, как-то злобно и обиженно глянул на нас и исчез.
На следующий день мы сидели и играли у Аньки на чердаке.
И тут нам попался старый альбом. В нём были вырезки из газет. Пожары. Пропажи. Дата — 1983 год.
На одной из страниц — статья: "В деревне Першино пропал мальчик — Витя Лаврин. Предположительно, утонул в колодце. Мать обвиняла сожителя, но тело не найдено".
И вторая статья : "Мать, пропавшего мальчика упала в колодец, версия следствия - суицид".
И фото.
— Это он, — прошептала Аня.
— Это он. Витя.
Тут у нас пробежали мурашки, захотелось побыстрей уйти с чердака, страшно стало до жути.
В тот дом поклялись больше не ходить. Решили играть на знакомой местности, как раньше.
Витю перестали видеть. Но иногда чувствовали. Знаете, когда вы играете в прятки, и вдруг уверены, что на вас кто-то смотрит? Из зеркала. Из темноты. Из-за шкафа. Сначала думаешь — показалось. Но потом…думаешь, что нет.
А однажды я поймал отражение в окне. Он. Сзади. Стоит, молчит, смотрит с обидой. И всё в той же дурацкой кепке. Я обернулся — пусто.
Лето кончилось, мы уехали. Потом бабушка умерла через год. Дом продали. Но деревню я помню до сих пор. Помню запахи, качели, скрип половиц. И того мальчика.
Он не злой. Он просто играет. Он не знает, как по-другому. Его никто не учил. Он жиает в другом мире, вместе с мамой. Но иногда ему становится скучно, и он появляется, чтобы поиграть.
И всё, чего он ждёт — это когда мы устанем. Когда спрячемся слишком хорошо.
И тогда он нас найдёт. Всех.