Она не терпела пафоса, не умела притворяться и никогда не просила прощения за свою прямоту. Даже дома Фаина Раневская была собой — неудобной, колкой, бесконечно умной. Рассказываем, как жила великая актриса, которая не играла в звёздность, но осталась символом.
Жизнь без приличий, но с правдой
Раневская не создавала образа — она просто жила. С язвительным юмором, любовью к уединению и полной нетерпимостью к глупости. В быту она была такой же, как на экране: немного чудаковатой, абсолютно честной, с прищуром на весь мир.
Она могла сказать фразу вроде: «Жизнь прошла, как будто я её где-то отстояла» — и тут же пойти мыть пол, потому что не выносила грязи. Но терпеть не могла пылесосы — «жужжание этих машин доводит до истерики».
Дом без глянца
Её квартира не напоминала музей или актёрскую гримёрку. Там не было позолоты, но были книги, старые кресла, кошка и чайник, в котором кипятилась вода для гостей. На стенах — фотографии, афиши, открытки. Всё было немного хаотично, но с теплом.
Гости чувствовали себя как дома — и это было не из вежливости, а из честности. Если не нравилось — Фаина Георгиевна могла сказать прямо: «Что вы тут сидите, как будто на допросе. Выпейте чаю или уходите».
Речь идёт о последней квартире Раневской на Большом Палашевском переулке, 3, куда она переехала в 1973 году и где жила до конца жизни. Именно этот адрес стал для неё единственным по-настоящему "собственным" пространством — с лоджией, библиотекой, растениями и фотографиями любимых людей. Здесь она принимала гостей, здесь заботилась о своём псе Мальчике, здесь кормила птиц с кухонного подоконника.
Странные подарки с характером
Раневская не любила «дарить как принято». Если она что-то дарила — то с подтекстом. Один знакомый актёр как-то получил от неё книгу о болезнях печени: «Тебе, милый, пора задуматься». Подруге — справочник по психиатрии: «Чтобы понимать, с кем имеешь дело».
При этом в её странности была забота — только выраженная без сантиментов. Это была её форма любви: колкая, но точная.
Речь как оружие и стиль жизни
Она говорила как будто под запись. Её фразы разлетались в цитаты — потому что в них была суть. Раневская не болтала, она резала по живому. «Если человек тебе сделал зло — дай ему конфетку. Он сделал тебе зло, а ты ему — доброту. А потом — бац, по голове!»
Даже в быту её речь была театром. Она могла выругаться изящно, пошутить едко, бросить реплику, которую потом цитировали годами. Но никогда — не фальшивила.
Одинокая — но не несчастная
Она никогда не скрывала своей одиночества, но и не страдала на публику. «Я была одна, но не одинока», — говорила она. В её доме было тихо, но никогда не было ощущения пустоты. У неё были книги, воспоминания, ирония и самоуважение.
И, пожалуй, главное: Раневская жила без желания понравиться. Ни зрителям, ни властям, ни даже соседям. Она просто была собой. И этим стала вечной.