— Ты ж как мать Тереза! — шипел муж, швыряя в раковину пустую банку из-под пива, оставляя на бортике липкие разводы. — Всё сама, всё сама! А потом удивляешься, что тебя как служанку используют! Никто тебя за язык не тянет, когда ты соглашаешься на все эти "подвиги"!
— Мать Тереза хоть Нобелевку получила, — отрезала Марина, стирая с кухонного стола хлопья засохшей овсянки, которые муж оставил еще вчера утром. — А я? Благодарность в виде твоих носков под диваном и маминых упрёков, что яичница пережарена! И даже за "спасибо" я не слышу, не то что за премию.
История Марины началась не с мечты о подвиге, а с глупой веры в «дружную семью». Она, сирота, выросшая в детдоме с вечным запахом хлорки и чужих вещей, готова была цепляться за любую иллюзию родства. В шестнадцать она рисовала в тетрадке генеалогические древа с выдуманными родственниками. В восемнадцать подавала документы на поиск биологических родителей, но получила лишь скупую справку: «Мать отказалась в роддоме, данных нет». Когда Денис, её будущий муж, на втором свидании сказал: «Ты мне как сестра!», она расплакалась от счастья, приняв это за комплимент. Лишь потом поняла: в его семье «сестра» означало «бесплатная рабочая сила с медицинским образованием», которую можно эксплуатировать двадцать четыре часа в сутки, не чувствуя ни капли стыда.
Операция по удалению аппендицита стала поворотным пунктом. Марина еще накануне чувствовала себя плохо, но все равно приготовила ужин для всей "семьи", а ночью, корчась от боли, вызвала себе скорую. Проснувшись в больничной палате после наркоза, Марина увидела лишь смс от свекрови: «Когда выпишут? У Кристинки (племянницы) утренник в саду — платье зашить надо, а у меня маникюр». Ни цветов, ни фруктов, ни простого «как ты?» — ничего. Муж объявился через три дня — попросить денег с ее карточки: «Зарплату задержали, а ребята в гараже пивка ждут! Да и тебе все равно сейчас деньги не нужны, ты ж на больничной койке».
— Ты же понимаешь, — виновато жался Денис, пряча глаза в телефон, куда каждые пять минут приходили сообщения от друзей по гаражному кооперативу. — Я бы пришёл, да работа… Там аврал, начальник с утра до ночи держит.
— Работа? — Марина с трудом поднялась на локтях, чувствуя, как тянет шов. — Ты два года как безработный! Если только лежание на диване не стало новой профессией! Или ты думаешь, я не знаю, что твой "офис" — это гаражный бокс, где вы с Петровичем режетесь в карты?
Но тогда она промолчала. Как всегда. Ведь «семья — это святое», а её учили ещё в детдоме: «Не ной, будь удобной, иначе никому не будешь нужна». Даже психолог, приходивший к ним по вторникам, говорил: «Марина, твоя проблема в том, что ты слишком много требуешь». А требовала она всего лишь внимания и тепла. Даже когда в день выписки пришлось самой тащить сумки по лестнице на пятый этаж, потому что «братец застрял в пробке» (читай: забыл, что жену сегодня выписывают). Даже когда в первую же ночь дома Денис, развалившись на диване с банкой пива, потребовал полноценный ужин: «Ты же уже здорова, раз из больницы сбежала! Да и что такого в аппендиците? Моему дружбану его удалили прямо на рыбалке — перочинным ножом. А ты неделю валялась!»
«Семейный десант» обрушился через неделю после выписки, когда Марина еще ходила, держась за стенку. Первой ворвалась свекровь Галина Борисовна — женщина, чей взгляд мог испортить фотообои и заставить вянуть комнатные растения на подоконнике.
— Лежишь тут, как принцесса на горошине! — рявкнула она, швыряя на стол пачку грязного белья, от которого несло застарелым потом. — Постирай да погладь! У Ирочки (свояченицы) стиралка сломалась! А у Дениса рубашки нестираные уже вторую неделю в ванной валяются — я заходила, видела.
— У меня швы ещё болят, я даже нагибаться толком не могу, — попыталась возразить Марина.
— Швы! — фыркнула свекровь, поправляя дорогой шарфик на шее. — Я в молодости за день три операции делала, а вечером еще на танцы бегала! После аппендицита коровам хвосты крутила на ферме! А нынешняя молодежь — слабаки! Чуть что — сразу на больничный!
«Крутила бы и дальше», — еле сдержалась Марина, разглядывая свежий маникюр свекрови стоимостью в свою месячную зарплату медсестры районной поликлиники. Непонятно на какие деньги жила эта дама, но точно не на свою пенсию бывшего библиотекаря.
За ней явилась тётя Люба, двоюродная сестра мужа, с требованием «посидеть с детищем»: «Ты ж дома всё равно валяешься! А у меня запись к косметологу, отменить никак нельзя — предоплату внесла!». Ребёнок, пятилетний Гоша с характером маленького тирана, тут же разбил хрустальную вазу (подарок коллег Марине на свадьбу) и обрисовал маркером белую стену в прихожей, изобразив нечто похожее на танк, давящий человечков.
— Ничего, — махнула рукой тётя, забирая Гошу через пять часов вместо обещанных двух. — Ты же сама виновата — дорогие вещи не убрала! Дети должны развиваться, а ты их творчество душишь запретами. Психологическая травма может быть!
День рождения Марины стал финальной каплей в чаше её терпения. Она, наивная до безумия, надеялась: хоть сегодня, в её тридцатилетие, семья оценит старания и покажет, что она им не чужая. Приготовила роскошный стол, превозмогая боль (швы всё еще ныли после операции) — фаршированную щуку по особому рецепту, который выпрашивала у шеф-повара ресторана, где подрабатывала в студенчестве, торт «Наполеон» с двадцатью слоями, закупила дорогое вино, потратив половину своих «заначек».
Родня явилась с пустыми руками, но с аппетитом голодных гиен, сметающих всё на своем пути:
— О, шампанское! — обрадовалась свояченица, сразу хватая бутылку и разливая всем, кроме именинницы. — А я думала, сок купила! Ну да ладно, хоть что-то приличное на столе...
— Торт самопальный? — сморщилась свекровь, брезгливо отодвигая тарелку с кусочком, над которым Марина колдовала шесть часов. — Надо было в магазине брать! Там хоть мастикой покрасивее украшают, и крем не такой жирный для фигуры. Я вот на диете, мне теперь лишние калории считать.
Когда гости, обжираясь деликатесами, приготовленными её руками, стали требовать «кофейку да коньячку, а потом бы и потанцевать», ни слова не говоря о празднике и не произнося поздравлений, Марина вдруг грохнула ладонью по столу так, что зазвенели бокалы:
— ВСЁ!.
— Всё? — пережёвывая огромный кусок рыбы, поднял голову Денис, недоумевающе хлопая глазами. — Тогда неси чай! И пирожные какие-нибудь у тебя есть? А то торт не очень...
— ВСЁ! — повторила Марина, медленно вставая и оглядывая всю эту компанию внезапно прояснившимся взглядом. — Несите свои тарелки на кухню. Сами мойте. И убирайтесь из моего дома. Все.
Тишина повисла гуще взбитых сливок на её непризнанном торте. Даже телевизор, который Денис включил посреди застолья, казалось, притих.
— Ты это... шутишь? — выдавил муж, нервно оглядываясь на родственников.
— ШУЧУ, — кивнула Марина с улыбкой, от которой у всех присутствующих пробежал холодок по спине. — Как вы шутили три года, называя меня «членом семьи». Сейчас я стану бывшим членом. Завтра подам на развод. А сегодня — с днем рождения меня. Вы, кстати, даже не вспомнили об этом.
— Да ты с ума сошла! — вскочила свекровь, расплескивая вино на белоснежную скатерть. — После всего, что мы для тебя сделали!
— А что вы для меня сделали? — Марина скрестила руки на груди. — Назовите хоть одну вещь. Не для себя, а для меня.
Родственники переглянулись, открывая и закрывая рты, как рыбы в аквариуме.
— Мы... мы тебя в семью приняли! — наконец выпалил Денис. — Сиротку приютили!
— Вот именно, — кивнула Марина. — Я для вас всегда была и останусь "сироткой", которой оказали милость. Бесплатной прислугой с медицинским образованием, которая должна быть благодарна за объедки с барского стола. Но больше этого не будет.
Суд по бракоразводному процессу напоминал цирк с клоунами и дрессированными животными. Родня, обвиняя Марину в «чёрной неблагодарности», пустила в ход весь арсенал грязных приемов:
— Она мужа довела до нервного срыва! — рыдала свекровь, прикладывая к сухим глазам надушенный платочек. — Он из-за неё пить начал! Раньше капли в рот не брал!
— Алкоголизм у него наследственный, — парировала Марина, открывая папку с документами. — От вас, дорогая Галина Борисовна. Вот справка из наркологического диспансера, где вы состоите на учете с 2010 года. И фотографии с вашего последнего дня рождения, где вы танцуете на столе после бутылки водки.
— Ты нам должна за квартиру! — орал дядя Коля, брат свекрови, потрясая какими-то бумажками. — Мы тебе диван подарили! И холодильник! И вообще полдома обставили!
— Диван, на котором ваш пёс оставил несмываемые пятна на второй день после доставки? — улыбнулась Марина, доставая пачку чеков. — Вот квитанция из химчистки на пятнадцать тысяч. А вот чек на холодильник, купленный на мои деньги. А это — выписка с моего счета с ежемесячными платежами по ипотеке. Платите, если считаете, что квартира ваша.
К финалу слушания свекровь прижали к стенке фактами настолько, что она перешла к личным оскорблениям:
— Все эти годы ты притворялась! Прикидывалась овечкой, а сама была волчицей! Ворюга! Это всё её мамаша подучила! Такая же небось была!
— Моя мама в могиле двадцать пять лет, — холодно ответила Марина, и в зале воцарилась тишина. — Она умерла, рожая меня. Хотите, спросите у неё совета? Я дам адрес кладбища.
Эпилог.
Теперь в четверг (день её рождения) Марина наряжает ёлку — ту самую, что стояла в углу в «их» гостиной. Вешает золотые шары, зажигает гирлянды и пьёт шампанское с подругой-адвокатом. В такие вечера она вспоминает прошлое без горечи и с чувством выполненного долга — перед самой собой. Квартира, которую она отстояла в суде, наполняется уютом и ароматами свежей выпечки, которую Марина освоила на кулинарных курсах.
— Жаль, не видела их рожи, когда ты потребовала компенсацию за «семейные ужины», — смеётся подруга, поправляя очки на носу. — Ты была просто бесподобна в зале суда!
— Зато видела банковский счёт, — ухмыляется Марина, поднимая бокал. — Лучше всяких рож. А знаешь, что самое приятное? То, что теперь я трачу деньги только на себя и делаю то, что хочу.
Её подруга кивает, разглядывая новые картины на стенах — Марина наконец-то нашла время для живописи, о которой мечтала с юности. На полках — книги, которые бывший муж считал пустой тратой денег, а на подоконнике — коллекция суккулентов, разрастающаяся с каждым месяцем, как и уверенность Марины в себе.
Мораль: Семья — не те, кто делит твои гены, а те, кто не делит твоё имущество. Истинные близкие люди не стремятся отнять, а помогают приумножить — и речь не только о материальных ценностях, но и о душевном спокойствии.
P.S. Денис сейчас живёт у свекрови в маленькой комнатке, где едва помещается кровать и стол. Говорят, она заставила его вышить крестиком: «Прости, мама» и повесила эту "работу" на самом видном месте. По вечерам они вместе смотрят сериалы о неблагодарных детях и коварных женах. А он всё ждёт, что Марина вернётся — «ей же одной скучно!» — и даже периодически проезжает мимо её дома, надеясь на случайную встречу. Не дождётся. Как и халявного борща. Марина теперь готовит только для тех, кто ценит не только её кулинарные способности, но и её саму. А недавно она встретила интересного мужчину на выставке — и, к счастью, он живёт отдельно от мамы.
Автор: Елены Стриж ©
Нравится рассказ? Тогда поддержите его. Автору будет приятно видеть ваши репосты, рекомендации друзьям, комментарии и лайки... )) Ну и конечно, не забудьте подписаться на канал!