В жизни семьи, где я рос, был длительный период, когда православная прабабушка умерла, а её традицию веры никто из домашних не усвоил, и

В жизни семьи, где я рос, был длительный период, когда православная прабабушка умерла, а её традицию веры никто из домашних не усвоил, и никто (что обычно для СССР) о Боге не вспоминал и не думал. От прабабушки остались две иконы: Владимирская и Спаситель, но их за ненадобностью выбросили на кучу хлама, лежащую во дворе рядом с уродливой стеной советского некрашеного сарая. Я часто гулял там, и каждый раз, проходя мимо икон я (мне тогда было 6 лет) с потрясением чувствовал, что эти иконы – личности, что они на меня смотря, что они такие же живые, как и я. Не умея объяснить такое чувство (которого я больше нигде не ощущал), обратился к кому-то из родственников, и они мне вполне в духе советской атеистической пропаганды ответили, что иконописцы создают-де иконы так, что зрачки в глазах рисуются посередине, и оттого-де создаётся ощущение взгляда. Будучи ребёнком я, конечно, принял это объяснение, но каждый раз проходя мимо икон у сарая снова и снова ощущал их внимательный взгляд, который, – я не мог подобрать тогда таких слов – смотрел прямо внутрь того, чем я являюсь по сути.