Лидия Семёновна сидела на кухне перед остывающей чашкой чая. За окном сгущались сумерки, в соседней квартире кто-то негромко включил телевизор. Раньше она любила это время — тихий час, когда день уже закончился, но ночь ещё не вступила в свои права. Теперь же... Теперь эти вечера стали невыносимо долгими.
— Видишь, Петя, как получается, — прошептала она, глядя на фотографию мужа, стоявшую на столе. — Третий год пошёл, а я всё с тобой разговариваю.
Она отхлебнула чай, поморщилась. Холодный. Встала разогреть, но тут в дверь позвонили. Настойчиво, длинно.
Лидия замерла, сердце забилось быстрее. В такое время никто не приходил. Соседки с нижнего этажа просто стучали, когда забегали занять соль. Звонок повторился.
— Кто там? — спросила она, подойдя к двери.
— Тётя Лида, это я, Олег.
Она приоткрыла дверь, оставив цепочку. На площадке стоял сын сестры, помятый, с большой сумкой у ног. Глаза красные, улыбка виноватая.
— Можно к тебе? Ненадолго. Совсем ненадолго.
Олег тяжело вздохнул, ссутулился, стал похож на нахохлившегося воробья. Ему было под сорок, а выглядел как большой потерянный ребёнок.
— С Маринкой разругался, — пояснил он. — Выставила меня с вещами.
Лидия помедлила. В голове промелькнуло: «Опять он за старое. Сколько можно?» Но тоскливый взгляд племянника, одиночество собственной квартиры — всё это толкало к решению, которое она приняла ещё до того, как сняла цепочку.
— Проходи, — сказала она. — Чайник как раз горячий.
Олег просиял, подхватил сумку, шагнул в прихожую. И Лидии вдруг показалось, что вместе с ним в квартиру ворвался сквозняк — холодный, пронизывающий.
Утренняя благодарность
Лидия проснулась от звона посуды. Странно, непривычно. Первой мыслью было: «Петя вернулся!» Но тут же память вернула всё на свои места. Не Петя. Олег. Вчера пришёл, попросился пожить.
Накинув халат, она вышла на кухню. Племянник, насвистывая что-то весёленькое, расставлял тарелки на столе.
— Доброе утро, тёть Лид! — бодро поздоровался он. — А я тут завтрак соображаю. Яичницу будешь?
Кухня была прибрана. Даже плита блестела, чего при жизни Лидия от Пети не могла добиться никакими силами.
— Ты что, убрался? — удивилась она.
— А то! — гордо кивнул Олег. — Я тут с утра пораньше и в магазин сбегал. Глянь, творог свежий купил, тот, что ты любишь, с изюмом.
Лидия села за стол, наблюдая, как племянник ловко орудует лопаткой на сковороде. Что-то в этой заботе настораживало, но мысль ускользала.
— Помнишь, как я мальчишкой к вам с дядь Петей приезжал? — вдруг заговорил Олег. — Ты меня всегда этой яичницей кормила. С помидорами.
Он положил перед ней дымящуюся яичницу, сел напротив.
— Слушай, тётя Лид, — словно между прочим начал он, помешивая чай. — А ты документы-то свои недавно проверяла? На квартиру там, завещание... Всё такое.
Лидия замерла с вилкой в руке.
— А с чего это вдруг?
— Да я просто... — он пожал плечами. — Сейчас столько мошенников развелось. Я недавно читал, как у одной бабульки квартиру отобрали. Ты бы проверила.
Лидия медленно положила вилку.
— У меня всё в порядке с документами, — сказала она сухо.
— Конечно-конечно! — поспешно согласился Олег. — Я же просто забочусь. Родная кровь всё-таки.
Он улыбнулся, но глаза оставались внимательными, цепкими. И Лидии вдруг показалось, что яичница на тарелке перестала пахнуть аппетитно. Запах был другой — тревожный.
Разговор в подъезде
Четыре дня Олег жил у Лидии. Четыре дня он готовил, убирал, бегал в магазин. Идеальный гость. Вот только вопросы о документах на квартиру повторялись с завидной регулярностью.
— Я тут подумал, тёть Лид, — говорил он, подливая ей чай, — может тебе стоит квартиру на кого-то переписать? Чтоб спокойнее было.
На пятый день Лидия возвращалась из аптеки. У подъезда столкнулась с Анной Петровной — соседкой с третьего этажа. Та, увидев Лидию, всплеснула руками:
— Лидочка! Слышала, племянник к тебе приехал! Как сам-то?
— Да ничего, — неопределённо ответила Лидия. — Помогает по хозяйству.
Они зашли в подъезд. Лифт не работал, и обе медленно поднимались по ступенькам.
— А мне Клавдия из восьмой квартиры вчера сказала, что видела его возле юридической конторы, — как бы между прочим заметила Анна Петровна. — Той, что на Ленина открылась. Он там стоял, разговаривал с каким-то мужчиной. Очень бурно обсуждали что-то.
Лидия споткнулась на ступеньке.
— Может, ошиблась?
— Да нет, — покачала головой соседка. — Точно он. В той синей куртке, в которой в подъезд заходит. А вчера я его снова там видела. Документы какие-то показывал.
Они остановились на площадке между этажами. Соседка понизила голос:
— Ты это... поосторожнее, Лидочка. Племянник-то твой, конечно, родная кровь. Но сама знаешь, сейчас такое время...
Лидия почувствовала, как к щекам приливает жар стыда. Неужели все видят то, что она не хочет замечать? Что Олег к ней неспроста заявился?
— Спасибо, Анна Петровна, — тихо сказала она. — Я учту.
Поднимаясь дальше, она думала о том, как Олег утром снова завёл разговор о завещании. И о том, как он вчера отпросился на два часа — по делам. Значит, в юридическую контору ходил. Шум крови в ушах заглушал звуки шагов.
Непрошеное вторжение
Звонок раздался так внезапно, что Лидия вздрогнула и рассыпала гречку, которую перебирала на кухне. Олег ушёл час назад — опять к своему юристу, подумала она с горечью.
— Мама, открывай!
Голос дочери, резкий и требовательный, эхом разнёсся по квартире. Лидия с тяжёлым вздохом подошла к двери.
На пороге стояла Наташа — красивая, ухоженная, сердитая. Влетела в прихожую, даже не поцеловав мать.
— Это правда? — с порога начала она. — Олежек у тебя поселился?
— Здравствуй, доченька, — тихо ответила Лидия. — Я тоже рада тебя видеть.
Наташа скинула туфли, прошла в комнату. Села в кресло, закинув ногу на ногу.
— Кто тебе сказал? — спросила Лидия, присаживаясь на диван.
— Тётя Валя позвонила. Возмущалась — почему я ничего не предпринимаю.
— А что ты должна предпринимать? — не поняла Лидия.
Наташа фыркнула:
— Мама, ты как ребёнок! Он же квартиру твою хочет забрать. Ясно, как божий день!
— Это мой племянник, — тихо возразила Лидия. — Твой двоюродный брат...
— Да какой он мне брат? — взорвалась Наташа. — Этот... аферист! Ты ему веришь, а он за твоей спиной уже к юристам бегает. Планирует, как твоё добро к рукам прибрать!
Лидия вдруг почувствовала, как внутри поднимается обида.
— А ты? — спросила она. — Ты когда последний раз ко мне просто так заходила? Не по делу какому-то, а просто — чаю попить, поговорить?
— При чём тут это? — отмахнулась дочь. — Я о деле говорю. А ты опять за своё — чай, разговоры... Тебе с ним интереснее, да? Сейчас наобещает тебе с три короба, а потом выставит на улицу. И что я буду делать?
— Вот оно что, — тихо сказала Лидия. — О себе беспокоишься. О наследстве.
— А что тут такого? — не смутилась Наташа. — Отец всю жизнь горбатился, эту квартиру получал. Для кого? Для семьи. А ты хочешь её проходимцу отдать!
— Я ничего никому не отдавала, — твёрдо сказала Лидия. — И не надо решать за меня.
— Всё равно отдашь! — почти выкрикнула Наташа, вскакивая. — Ты всегда такая. Сначала жалеешь всех, а потом плачешь!
Она схватила сумку, направилась к выходу.
— Не звони мне, когда он тебя на улицу выставит!
Дверь хлопнула, и Лидия осталась одна. В абсолютной, звенящей тишине.
Разговор с прошлым
Лидия проснулась среди ночи от полной, гнетущей тишины. Всегда так бывало после ссоры — сон становился чутким, прерывистым. Дочь, соседка, Олег... Все они словно собрались в её голове, говорили одновременно, обвиняли, требовали.
Часы на прикроватной тумбочке показывали три часа. На соседней подушке — никого. Раньше там спал Петя. Храпел так, что стены дрожали. Как же не хватало сейчас этого храпа.
Лидия включила ночник, села на кровати. Взгляд упал на фотографию мужа. Молодой, улыбающийся, с модным чубом. Таким она его полюбила пятьдесят лет назад.
— Что же делать, Петенька? — прошептала она, взяв рамку в руки. — Совсем я запуталась.
Казалось, что муж смотрит с укоризной. «Эх, Лидок, — словно говорил его взгляд. — Сколько раз тебя обманывали? Сколько раз ты попадалась на жалость? А потом плакала ночами».
— Знаю, знаю, — вздохнула она. — Только ведь Олег — не чужой. И мальчишкой хорошим был, помнишь? Как ты его на рыбалку брал...
Но фотография молчала. А в памяти всплывали другие картинки. Как они с Петей эту квартиру получали. Как обои клеили вдвоём. Как Наташу из роддома привезли. Сколько лет прожито тут, сколько слёз пролито, сколько радостей разделено.
Лидия вдруг выпрямилась. Что-то внутри — словно стержень — укрепилось, стало твёрдым, несгибаемым.
— Ты прав, Петя, — сказала она решительно. — Жалость — это не любовь. И доброта — не значит позволять собой пользоваться.
Она погладила фотографию, поставила на место. Легла, но уже не для сна. Просто лежала, глядя в потолок, и впервые за много дней чувствовала удивительную ясность.
Квартиру она не отдаст. Никому. И никому больше не позволит манипулировать собой. Ни Олегу с его «заботой», ни Наташе с её упрёками.
Утро покажет, как поступить. А сейчас просто лежать и дышать. Глубоко, спокойно. Как Петя учил, когда она нервничала.
Вдох. Выдох. Вдох...
Твёрдое слово
Лидия проснулась рано, но чувствовала себя отдохнувшей. Ночное решение не растаяло с рассветом, а стало ещё крепче. Она старательно уложила волосы, надела синее платье с белым воротничком — то, в котором всегда чувствовала себя увереннее.
На кухне уже возился Олег. Разбивал яйца в миску, что-то насвистывал.
— Доброе утро, тёть Лид! — обернулся он с улыбкой. — Омлет будешь? Я с зеленью, как ты любишь.
— Доброе, — ответила она, присаживаясь за стол. — Олег, нам нужно поговорить.
Что-то в её голосе заставило племянника застыть с венчиком в руке. Он внимательно посмотрел на Лидию, отложил венчик, сел напротив.
— Что-то случилось?
— Да, случилось, — спокойно сказала она. — Вчера ко мне приходила Наташа. И ещё я знаю, что ты ходил к юристу. Несколько раз.
Олег поморщился, махнул рукой:
— А, эти сплетницы с третьего этажа... Не слушай их, тёть Лид. Я просто...
— Я думаю, тебе нужно съехать, — перебила его Лидия. — Сегодня.
Племянник замер, уставившись на неё. В глазах промелькнуло что-то злое, чужое.
— Вот как? — медленно произнёс он. — Дочка приехала, наговорила тебе всякого, и ты сразу...
— Дело не в Наташе, — покачала головой Лидия. — Дело в тебе. И в твоих походах по юристам. И в твоих бесконечных разговорах о завещании и документах.
— Да я же о тебе забочусь! — повысил голос Олег. — Хочу, чтоб всё по закону было, чтоб никто тебя не обманул!
— Кроме тебя, — тихо добавила Лидия.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом Олег резко встал, опрокинув стул.
— Значит так? Приютила, а теперь выгоняешь? А я ведь для тебя старался! Готовил, убирал... Думал, мы семья!
— Семья не пытается отобрать квартиру у старой женщины, — твёрдо сказала Лидия, не повышая голоса.
— Ничего я не пытался! — крикнул Олег, но глаза бегали. — Ты... ты неблагодарная! Я к тебе всей душой, а ты...
Он не закончил, выскочил из кухни. Лидия слышала, как он швыряет вещи в сумку, ругается сквозь зубы. Потом — грохот входной двери. Такой сильный, что зазвенела посуда в серванте.
Тишина обрушилась внезапно, оглушающе. Лидия сидела неподвижно, чувствуя, как дрожат руки. Но внутри была странная лёгкость. Словно груз, который она несла много лет, наконец упал с плеч.
Весточка из прошлого
Прошла неделя. Лидия привыкала заново к тишине квартиры, к одиночеству. Наташа не звонила — обиделась. Ну и пусть, думала Лидия. Перебесится, позвонит. Она всегда так — вспыхнет, а потом остывает.
Жизнь входила в привычную колею. Утром — чай и газета. Днём — магазин, готовка, телевизор. Вечером — книга или вязание. И разговоры с фотографией Пети, что стояла теперь не только в спальне, но и на кухне.
В пятницу, спускаясь за хлебом, Лидия заглянула в почтовый ящик. Среди рекламных листовок и квитанций нашёлся плотный конверт с её именем, написанным знакомым почерком. Олег.
Вернувшись, она долго сидела с письмом на балконе, не решаясь открыть. За окном кружили мокрые осенние листья, где-то вдалеке гудели машины.
Наконец, вздохнув, Лидия аккуратно вскрыла конверт.
«Здравствуй, тётя Лида, — писал Олег. — Прости, что так вышло. Ты права, я действительно ходил к юристу. И документы готовил. Хотел, чтобы ты переписала квартиру. Маринка меня выгнала, денег нет, жить негде. Думал, что если буду тебе помогать, готовить, уважение проявлять — ты сама предложишь. А когда не вышло, решил немножко подтолкнуть. Это гадко, знаю.
Сейчас снимаю комнату в коммуналке. Тут шумно и холодно. И главное — одиноко. Наверное, я впервые понял, как тебе тяжело после смерти дяди Пети. Это страшно — быть одному. Страшнее, чем бедность или болезнь.
Не прошу прощения и не напрашиваюсь в гости. Просто хотел сказать — ты молодец, что не поддалась. Дядя Петя гордился бы тобой».
Лидия перечитала письмо дважды. Сложила, убрала в конверт. Долго смотрела на кружащиеся за окном листья.
Где-то в глубине души шевельнулась жалость к племяннику. Но теперь это была другая жалость — не слепая, не та, что толкает на глупости. А спокойное сострадание, которое не требует жертв.
— Видишь, Петя, — тихо сказала она, глядя на небо. — Мальчик-то не пропащий. Понимает всё.
Вечерний ветер качнул занавеску, словно кто-то кивнул в ответ.
Новая страница
Утро выдалось ясным, солнечным — будто природа решила подарить последние тёплые дни перед зимой. Лидия с удовольствием распахнула окно, впуская свежий воздух и далёкий шум просыпающегося города.
Сегодня был день пенсии. После завтрака она оделась особенно тщательно — кремовая блузка, тёмно-синяя юбка, любимые серьги-жемчужинки, что Петя подарил на серебряную свадьбу. В сберкассе всегда много народу, хотелось выглядеть достойно.
Получив деньги, Лидия не спешила домой. Прошлась по магазинам, купила продуктов. Потом зашла в кондитерскую — побаловать себя пирожным «Картошка», как в молодости.
Дома она достала заветную шкатулку, где хранила деньги «на чёрный день». Пересчитала купюры, аккуратно сложила их стопкой. Затем отделила несколько бумажек, вложила в конверт. Задумалась, взяла ручку, написала адрес коммуналки, что был указан на письме Олега.
— Не так уж и много, — пробормотала она. — Но на первое время хватит. Чтоб комнату получше снял.
Она не подписала конверт, не вложила записку. И так поймёт. Потом достала телефон, долго смотрела на него, собираясь с духом. Наконец набрала номер.
— Наташа? Здравствуй, доченька. Как ты там?
Пауза. Потом голос дочери — настороженный, но уже не злой:
— Нормально, мам. А ты как?
— Да вот, пенсию получила. Думаю, может, зайдёшь? Я пирожных купила, чай попьём...
Снова пауза. Лидия затаила дыхание.
— Хорошо, — наконец ответила дочь. — Я после работы заеду.
— Заодно и поговорим, — добавила Лидия. — О квартире, о завещании. Всё как положено оформим.
— Мам, — голос Наташи дрогнул. — Ты не думай, я не из-за квартиры...
— Знаю, доченька, — мягко перебила Лидия. — Просто так правильно будет. Чтоб всё по закону, без обид.
Попрощавшись, она положила трубку и подошла к окну. Во дворе молодая мама везла коляску, старички играли в домино на лавочке, мальчишки гоняли мяч.
Жизнь продолжалась своим чередом. И в этом круговороте Лидия наконец почувствовала себя не щепкой, что плывёт по течению, а человеком, который сам решает, куда плыть.
— Видишь, Петя, — сказала она, глядя на небо. — Справляюсь. Как ты и учил.
И ей показалось, что солнечный луч, скользнувший по её лицу, был похож на ласковое прикосновение далёкой, но такой родной руки.