С первого дня мне казалось, что в квартире, где мы теперь жили втроём, воздух звенит от напряжения. Светлана Васильевна — свекровь, мать моего мужа — словно с порога дала понять: здешние правила устанавливает она.
— У меня всё по-своему. Я за порядком слежу, — произнесла она, даже не дождавшись моего ответа, заметив, как я поставила сумку не туда.
Дальше — больше. Стоило мне попытаться что-то поменять на кухне, начался целый спектакль:
— Ксюша, ты зачем тарелки переставила?
— Так удобнее, — несмело оправдывалась я.
— УДОБНЕЕ — кому? Я тут полжизни всё систематизировала!
Она всё замечала: каплю чая на столе, не так сложенные полотенца, мои попытки приготовить что-то своё. Пирог? – «У меня всегда выходит воздушнее.»
Макароны? — «Надо промывать холодной водой, а не вот это вот всё.»
Сашу её придирки злили, меня — обижали. Но я старалась сдержаться.
Потом Светлана Васильевна простудилась. Казалось бы — мелочь, но день за днём ей становилось хуже. Она уселась на диване с платком и ворчала ещё больше.
— Не нужен мне никакой врач, я всё сама знаю… — бурчала она, покашливая.
Но однажды утром я увидела: она сидит притихшая, с бледными щеками, едва держит ложку. Саша был на работе, и я поймала себя на том, что просто не могу пройти мимо.
Я сварила бульон по маминому рецепту, принесла в комнату, помогла выпить лекарство, в который раз сбивала температуру. На кухне поставила чайник, искала в аптечке подходящий спрей от кашля. А когда ночью к ней опять поднялась температура, принесла тёплое молоко и села рядом — просто чтобы ей не было страшно.
— Ксюша… — вдруг выдохнула она. Я думала, будет очередная критика, но Светлана Васильевна только слабо улыбнулась. — Спасибо… Без тебя я бы не справилась.
— Всё будет хорошо, — пообещала я и сама удивилась, как искренне это прозвучало.
Через несколько дней она пошла на поправку. Впервые за всё время пригласила меня выпить вместе чаю — не по-семейному натянуто, а по-настоящему, — стала чаще спрашивать моё мнение в мелочах: про варенье, про уборку, даже про покупки в магазине.
— Знаешь, Ксюша, — сказала как-то вечером, — раньше я боялась: вдруг ты меня от сына оторвёшь… а теперь думаю — как хорошо, что ты рядом.
Я улыбнулась — и почувствовала, что вся наша напряжённая история растворяется где-то за чашками на кухне.
Теперь мы иногда спорим, иногда миримся, но знаем: в трудные моменты друг для друга мы — семья. Настоящая, крепкая, хоть и неидеальная. А настоящей заботы не подделаешь, её всегда видно — особенно там, где раньше царили только колючие слова.
---
С тех пор, как мы со Светланой Васильевной научились жить душа в душу, жизнь неожиданно стала похожа на тихое, уютное болото. Муж работал допоздна, Светлана Васильевна присматривала за домом, я тоже влилась в её ритмы — даже полюбила некоторые её привычки. Но приключения, как водится, случаются тогда, когда их меньше всего ждёшь.
Всё началось в четверг. Я вернулась с работы, кинула ключи на полку и сразу заметила: в доме как-то странно... пусто. Ни шороха, ни голоса из кухни, ни привычного — «Ксюша, у нас снова соль закончилась!». Только часы в прихожей монотонно тикали по-судейски важно.
— Светлана Васильевна? — позвала я.
Тишина. Проверила спальню, балкон, даже заглянула в кладовку (там она иногда подслушивала мои разговоры по телефону). Всё чисто. Только на кухне на столе — странная записка:
«Ксюша, не жди меня, скоро буду. Светлана.»
Я пожала плечами: мало ли куда она могла уйти — магазин, поликлиника, подруга-соседка. Озадачило другое: из маленькой шкатулки на полке исчезли семейные серьги, которые Светлана Васильевна хранила как зеницу ока. Я заметила: ключ от шкатулки валялся на столе, сама шкатулка открыта, а украшения — исчезли.
Тут моя фантазия разыгралась: ну а вдруг... кража? Или, может, она решила сдать их в ломбард, чтобы купить мне подарок на день рождения? В конце концов, у каждой семьи есть свои секреты...
Уже к вечеру нетерпение переросло в беспокойство — Светланы Васильевны всё не было. Я пыталась дозвониться — телефон не отвечал. Мужу в панике написала: «Мама пропала! Может, что-то случилось?»
Он ответил: «Мамина подруга живёт на даче, а ты уже себе детектив в голове написала:)» Мне стало даже обидно — для него всё просто.
Вечером я решилась — и пошла к соседке Марии Ивановне. Та встретила меня с гоголем гоголем:
— Не видела! Ни утром, ни днём! Вы что, опять поругались?
Теперь мне и самой стало не по себе. Я ходила по квартире, прислушивалась к каждому шороху и в итоге заметила странную деталь: на подоконнике в кухне чуть приоткрыто окно, а на полу — мелкие следы от чёрной сапожки.
«Вот это уже странно...» — подумала я.
Но вскоре дверь распахнулась — и на пороге появилась Светлана Васильевна. Щёки раскраснелись, взгляд загадочный, и в руках — коробка из ювелирного магазина!
— Где вы были?! Я уже хотела полицию вызывать! — выдохнула я, одновременно злясь и облегчённо улыбаясь.
Светлана Васильевна хитро прищурилась.
— Полиция нам ни к чему. Это был маленький сюрприз. Помнишь, я тебе серьги показывала, семейную реликвию? Я решила к ним заказать тебе кольцо — теперь у тебя будет полный комплект! И — да, пришлось сбегать к мастеру через полгорода. А ты бы не поверила, как сложно выбрать, что подойдёт прямо к твоему характеру...
Я не знала — смеяться или плакать.
— Значит, никакой кражи...
— Крада-баба, вот кто тут кража, — засмеялась она. — И ещё — не придумывай больше триллеров на пустом месте, лучше бы кофе поставила.
В тот вечер, сидя за кухонным столом, мы пили чай, разглядывали новое кольцо и обсуждали, какие ещё «преступления» могут нам прийти в голову — если уж жизнь стала слишком спокойной.
С тех пор я знаю: если что-то исчезло — лучше сначала поискать в Светлане Васильевне. И прежде чем подозревать преступление, просто спросить — вдруг это любовь решила сделать тебе подарок.…
А может, нам просто вместе не скучно — и в этом нашем семейном союзе обязательно найдётся место детективу, смешанному с добрым счастьем.
---
Год после рождения дочки пролетел в каком-то тёплом, убаюкивающем вихре: пелёнки, соски, недосып, первые шаги, первые слова — и оглушительный детский смех, который переворачивал даже самый хмурый день. Светлана Васильевна обожала внучку — таскалась с погремушками, скакала на ковре, уверенно завоёвывала дитя кашками и песенками. Я иногда подумывала, что дочка любит бабушку даже сильнее, чем меня. Но мне было спокойно: теперь мы с Светланой Васильевной стали одной командой — пусть и с разным взглядом на идеальную чистоту.
Мне казалось: вот она, настоящая семья. А потом началась новая буря.
Я всё реже видела Сашу дома. Он поздно возвращался с работы, говорил, что проекты авральные, нервы на пределе, клиенты — сущие монстры. Подарков почти не было, разговоры — короткими. Пару раз я краем уха слышала, как он смеётся по телефону с кем-то вечером на балконе. И вот как-то раз за завтраком у него выскользнуло:
— У нас в отделе новенькая появилась, Таня… Такая талантливая, весёлая!
Я слушала — и у меня будто коробка льда внутри распаковывалась. Старалась не показывать виду, но тревога только нарастала.
Через несколько дней я случайно увидела в телефоне его переписку: пара милых смайликов, фраза «без тебя на совещаниях уныло» и мультяшное сердечко. Мне стало нехорошо. Дочка мирно спала, а я сидела на кухне, комкая чайную салфетку, не зная, что делать.
Вечером Саша, кажется, что-то понял.
— Устал я, Ксюша, — пробурчал он, уходя сразу в ванную. — Всё надоело, везде одно и то же.
Я думала, что вот—ещё чуть-чуть, и вся устойчивая жизнь рухнет.
Но дальше вмешалась она — Светлана Васильевна. Бабушка-дирижёр наших судеб. Похоже, она всё поняла раньше меня: давно уже заметила — Саша её стал раздражительным, глаза блестят не к работе, а к новизне.
В пятницу, когда я уложила дочку спать, услышала громкие голоса из кухни. Подкралась к двери и слышу:
— Саша! — голос мамы строгий, будто из прошлого, когда учила своего мальчика быть честным. — Ты думаешь, я ничего не вижу? Думаешь, у тебя на лбу не написано, как ты домой идёшь, а мозги на чужой карусели катаются?
— Мам, ну ты что… — попытался оправдаться он.
— Я — мать, не дура. Танечки, про которые ты Ксюше затираешь, всегда были и будут. Только Ксюша — твой дом! А твой дом — твоя дочь с её глазами и её ладошками. Ты чуть на шансон не променял симфонию!
Саша молчал. Потом взялся за голову:
— Я… Я запутался, мам.
— А ты развязывайся! Жена твоя — золото, сколько раз доказывала: и меня, ворчливую дуру, выдержала, и тебя, зануду, на руках носит, и дочку растит, и дом держит. Ты ей цветы не носишь, а другой сердечко рисуешь. Стыдно должно быть!
Потом слышу глухое всхлипывание — кажется, Саша действительно задумался.
Мама продолжила мягче:
— Подумай, сынок. Таких, как твоя Ксюша, по улицам не раздают. Если прощёлкаешь — погорюешь всю жизнь. А если оступился, возвращайся — пока дверь открыта.
Через пару часов Саша робко зашёл ко мне.
— Прости меня, — прошептал он. — Я действительно… потерял голову. Больше так не будет. Ты у меня самая настоящая. Самая моя семья. И мама права — только здесь у меня дом.
Я долго молчала, потом обняла его — во мне ещё колотилась тревога, но слёзы вдруг оказались не обидными, а очищающими. В этот вечер впервые за долгое время мы уложили дочку вместе, а потом сидели на кухне с чаем и тишиной — как будто всё снова начиналось сначала.
Светлана Васильевна, увидев это, только вздохнула с облегчением и подмигнула мне. Теперь я знала: какими бы трудными ни были испытания, когда в семье есть честность и любовь — обязательно найдётся кто-то, кто убедительно "вправит" мозги и поможет всё собрать по кусочкам. Даже если эта кто-то — бывшая гроза семейной кухни.