Лариса прижала сумку к боку, словно она могла защитить ее от неприятных неожиданностей. Нотариальная контора пахла старыми документами и кофе – смесь знакомая и тревожная одновременно. За столом сидел Игорь, ее младший брат, и листал какие-то бумаги с видом человека, который все решил заранее.
— Садись, — кивнул он на стул напротив. — Все просто. Просто подпиши, а потом поговорим.
Лариса опустилась на жесткое сиденье. Игорь протянул ей документы. Она пробежала глазами по строчкам... и замерла. На странице, где должны были быть два имени — двое наследников — значилось только одно. Его.
— Игорек, тут... тут ошибка какая-то, — тихо произнесла она, чувствуя, как пересыхает горло.
— Никакой ошибки, — отрезал брат, не поднимая глаз. — Мама так захотела. Последняя воля. А ты знаешь, я всегда уважал ее решения.
Слова ударили, как пощечина. Лариса посмотрела на брата — на его привычно самоуверенное лицо, на пальцы, постукивающие по столу. Он ждал. Он всегда ждал, что она согласится. Всегда.
— Я... я не понимаю, — прошептала она. — Мы же вместе ухаживали за мамой. Я же... я сидела с ней ночами, когда ей было плохо.
— Ну и что? — пожал плечами Игорь. — Это твой долг был. Она тебя родила, вырастила.
Что-то горячее поднялось в груди у Ларисы. Она сжала кулаки под столом.
— Долг... — медленно повторила она. — Значит, для тебя это был просто долг?
— Слушай, не устраивай из мухи слона, — нетерпеливо проговорил Игорь. — Подпиши уже. У меня еще дела.
Лариса смотрела на ручку в его руке. На документы. На брата. Впервые за много лет что-то внутри нее сопротивлялось. Не хотело сдаваться автоматически, как всегда.
— Я... я подумаю, — тихо сказала она, отодвигая бумаги.
Игорь поднял брови:
— Подумаешь? О чем тут думать?
— О многом, — ответила Лариса, вставая. — Я позвоню тебе.
Она вышла из кабинета, чувствуя на себе недоуменный взгляд брата. Сердце билось так, словно она совершила что-то невероятно смелое. А может, так оно и было.
Тени прошлого
Квартира матери встретила Ларису привычной тишиной. Только на этот раз она была пустая – без маминого приглушенного голоса из кухни, без шарканья тапочек по паркету. Лариса прошла в гостиную и опустилась на диван, где еще месяц назад сидела рядом с мамой, держа ее за холодную руку.
На журнальном столике лежал старый фотоальбом – тот самый, который мама доставала, когда хотела что-то вспомнить. Лариса открыла его наугад. На пожелтевшей странице – они с Игорем, лет семи и пяти. День рождения брата. Он сияет над новеньким велосипедом, а она стоит рядом с книжкой в руках – маленькая, худенькая, с виноватой улыбкой.
— Это же твой день рождения был через неделю, — прошептала Лариса в пустоту, проводя пальцем по фотографии.
Она перелистнула страницу. Новый год – Игорь в центре, держит огромного игрушечного медведя, а она сбоку с маленькой куклой. Выпускной – Игорь в школе, весь в цветах и поздравлениях, а рядом крошечная черно-белая фотка ее собственного выпускного.
— Всегда так было, — тихо сказала она себе. — Он – главное событие, а я – фон.
Лариса захлопнула альбом. В голове всплыли слова Игоря из нотариальной конторы: "Это твой долг был". Долг. Как будто вся ее жизнь была сплошным долгом – перед мамой, перед братом, перед всеми, кроме себя самой.
Она встала и подошла к окну. Во дворе дети играли в мяч – беззаботно, громко. А она всегда была тихой. Удобной. Незаметной.
— Может, я и правда была просто фоном, — прошептала Лариса, глядя на свое отражение в стекле. — Но это не значит, что я должна им оставаться.
В глубине души что-то изменилось. Будто после долгого сна она наконец проснулась. И впервые задала себе вопрос, которого избегала всю жизнь: а чего хочу я сама?
Ответа пока не было. Но само желание найти его уже было началом.
Слова правды
Лариса возвращалась из магазина, когда на лестничной площадке столкнулась с Антониной Петровной – соседкой, которая знала их семью еще с детства. Старушка остановилась, опираясь на сумку-тележку.
— Ларочка, милая, как ты держишься? — всплеснула руками соседка. — Такая потеря...
— Спасибо, Антонина Петровна. Держусь, — ответила Лариса, доставая ключи.
— Знаешь, — соседка вдруг понизила голос, оглядываясь, — я все хотела тебе сказать... Твоя мама за пару недель до... ну, до конца... она плакала. Я как раз мусор выносила, а она на лестнице стояла, телефон в руках.
Лариса замерла.
— Плакала? О чем?
— Да говорила кому-то по телефону: "Он настаивает. Я не хочу ссор. Но это несправедливо". А потом увидела меня и сразу улыбаться начала, как будто ничего. Но глаза красные были, — вздохнула Антонина Петровна. — Я тогда подумала... это, наверное, про Игорька. Он же всегда умел настоять на своем.
Сердце Ларисы забилось сильнее. Она прислонилась к стене, чувствуя, как ноги становятся ватными.
— Она... она сомневалась? — тихо спросила она.
— Не знаю, милая. Но твоя мама всегда была справедливая женщина. Если она сомневалась, значит, было в чем, — соседка погладила Ларису по руку. — Ты не вините себя ни в чем. И брата тоже поймите – молодые, горячие. Просто подумайте хорошенько обо всем.
Антонина Петровна ушла, а Лариса так и осталась стоять у двери. В голове крутились слова соседки: "Он настаивает", "Я не хочу ссор", "Это несправедливо".
Значит, мама не хотела. Значит, Игорь заставил ее. Как всегда. Как с велосипедом, как с последними деньгами на его машину, как с няней для его детей, которой стала сама Лариса.
Внутри что-то надломилось и одновременно окрепло. Гнев смешался с облегчением – теперь она знала, что не ошибается. У нее есть право не соглашаться. Право отстаивать справедливость, которую мама не успела защитить.
Лариса открыла дверь и вошла в квартиру. В этот раз тишина не казалась ей пугающей. Наоборот, она давала возможность услышать себя. И то, что она услышала, было простым и ясным: "Я не буду больше уступать".
Столкновение
Игорь появился на следующий день, даже не позвонив предварительно. Лариса услышала его знакомые шаги в коридоре – быстрые, уверенные. Она открыла дверь еще до звонка.
— Надо поговорить, — сказал он без приветствия, проходя мимо нее в кухню. — Ты что-то затягиваешь с документами.
— Проходи, — спокойно ответила Лариса, закрывая дверь. — Чай будешь?
— Лара, не надо этих церемоний, — Игорь сел за стол, положив перед собой телефон. — Я понимаю, ты переживаешь, но жизнь-то идет дальше. Нужно все оформить и закрыть этот вопрос.
Лариса налила два стакана чая и села напротив. Смотрела на брата и видела его будто впервые – как он автоматически занял место во главе стола, как привычно крутит телефон, как уверен, что его желание – единственно правильное.
— Игорь, — тихо начала она, — а ты когда-нибудь думал, что я могу хотеть что-то свое?
Брат поднял брови:
— О чем ты? Конечно, хочешь. Но сейчас не об этом речь.
— Как раз об этом, — Лариса обхватила руками стакан. — Я хочу свою долю в квартире. Половину. По справедливости.
— Справедливость... — Игорь хмыкнул. — Лара, ты всегда была удобной. Никогда не спорила, всегда уступала. Зачем сейчас ломаться?
Что-то внутри нее взорвалось. Лариса резко встала, стакан опрокинулся, чай разлился по столу.
— А ты всегда пользовался этим! — крикнула она, и сама удивилась силе своего голоса. — Пользовался тем, что я не умела говорить "нет"!
— Что с тобой? — Игорь тоже поднялся, отодвигаясь от лужи чая.
— Ничего со мной! — Лариса почувствовала, как дрожат руки. — Просто я впервые вижу, как все было на самом деле. Ты получал велосипеды, я – книжки. Ты – внимание, я – обязанности. И даже сейчас, когда мама умерла, ты хочешь забрать все себе!
— Мама так решила!
— Мама плакала! — выпалила Лариса. — Антонина Петровна слышала, как она говорила, что ты настаиваешь, что это несправедливо!
В кухне повисла тишина. Игорь стоял, глядя на сестру, будто видел ее впервые. А Лариса дышала тяжело, как после долгого бега.
— Я не хочу ссориться, — наконец тихо сказала она. — Но я не подпишу эти документы. Не потому, что мне нужна квартира. А потому, что я больше не хочу быть удобной.
Игорь молча вытащил бумажные салфетки и начал вытирать стол.
— Я подумаю, — буркнул он, не глядя на нее. — Мне нужно подумать.
И ушел, так и не допив чай. А Лариса осталась стоять среди разгрома на кухне, чувствуя себя одновременно опустошенной и свободной.
Тишина решений
Неделя прошла без единого звонка от Игоря. Лариса ходила по пустой маминой квартире и привыкала к тишине. Странно, но она больше не пугала. Наоборот, в ней было что-то успокаивающее – можно было услышать собственные мысли, не заглушенные чужими требованиями.
Она разбирала мамины вещи медленно, без спешки. В старом комоде нашла конвертик с фотографиями – те, которые не попали в альбом. На одной из них мама обнимает их обоих – крошечную Ларису и грудного Игорька. Мама смотрит в камеру и улыбается, но глаза грустные.
— Ты устала, да, мама? — прошептала Лариса, проводя пальцем по фотографии. — Устала быть между нами.
Телефон молчал. Несколько раз Лариса ловила себя на том, что автоматически проверяет, не написал ли Игорь. Но экран оставался пустым. И это было... правильно. Впервые в жизни она не бежала первой мириться, не извинялась за то, что отстояла свое мнение.
Вечером она сидела у окна с чашкой кофе, когда до нее вдруг дошло – за всю эту неделю она ни разу не почувствовала себя виноватой. Да, было одиноко. Да, временами страшно. Но не было этого привычного груза: "Может, я не права? Может, надо было уступить?"
На улице шел дождь, капли бежали по стеклу замысловатыми узорами. Лариса наблюдала за ними и думала, что, возможно, впервые за много лет делает правильный выбор. Не удобный. Не привычный. А правильный.
Она не знала, чем все закончится. Но знала точно – не вернется к роли "удобной сестры". Эта тишина научила ее слышать себя. И то, что она услышала, больше не позволяло молчать.
Завтра позвонит сама. Не для того, чтобы сдаться, а чтобы узнать, готов ли Игорь к честному разговору. А если не готов... что ж, тишина уже не кажется такой страшной.
Новое начало
Игорь появился на пороге внезапно, в субботнее утро. Лариса открыла дверь и увидела его в джинсах и старой куртке – не в том деловом костюме, в котором он обычно приходил "решать вопросы". В руках он держал связку ключей.
— Дубликат от квартиры, — сказал он, протягивая ключи. — Чтобы у нас обоих был доступ. Пока решаем, что делать дальше.
Лариса взяла ключи, чувствуя их холод на ладони.
— Спасибо, — тихо ответила она.
Они стояли в прихожей, и повисла неловкая пауза. Игорь переминался с ноги на ногу, глядя куда-то в сторону.
— Я думал на этой неделе, — наконец произнес он. — О том, что ты сказала. Может, ты и права... может, я действительно привык, что ты всегда уступаешь.
Лариса прислонилась к косяку двери.
— А я думала о том, что всегда боялась остаться одна. Боялась, что если не буду удобной, меня никто не будет любить.
— Глупости, — Игорь наконец посмотрел на нее. — Я же люблю тебя. Просто... по-своему. Эгоистично, наверное.
Она улыбнулась – впервые за долгое время искренне.
— Ты такой же, как всегда. Честный, когда тебя припрут к стенке.
— Давайте продадим квартиру, — сказал Игорь вдруг. — И поделим по честному. Пятьдесят на пятьдесят. Как надо было с самого начала.
Лариса почувствовала, как с плеч спадает невидимый груз.
— И поговорим, — продолжил брат. — Нормально поговорим. Без этих... без спешки, без давления. Просто как брат и сестра.
— И не потеряем друг друга? — тихо спросила она.
— И не потеряем друг друга, — подтвердил Игорь. — Если, конечно, ты простишь меня за то, что я был таким... упертым, наверное.
Лариса открыла дверь шире.
— Зайдешь? Кофе есть свежий.
— Зайду, — кивнул Игорь и впервые за много лет улыбнулся не самоуверенно, а просто тепло. — Мне нужно еще тебе кое-что рассказать. О маме. О том, что она мне говорила перед смертью.
Они прошли на кухню, и Лариса подумала, что, возможно, впервые за всю их жизнь они будут говорить как равные. Без старших и младших, без удобных и неудобных. Просто как два человека, которые пытаются понять друг друга.
И это было началом чего-то нового.