Уже много месяцев Тигран Кеосаян находится в коме. Это состояние, когда жизнь человека поддерживается аппаратами, когда его судьба висит на волоске. Врачи в лучшей московской клинике делают всё возможное, но их слова звучат как холодный ветер: "Динамика отсутствует". Нет ни улучшений, ни ухудшений. Сердце работает всего на 15%. Шансов на восстановление, по сути, нет – без пересадки.
И вот тут возникает первый мучительный вопрос: пересадка сердца. Звучит как надежда, как свет в конце тоннеля. Но врачи, честно глядя в глаза реальности, говорят: это крайняя мера. Требует не только донорского органа (найти который – уже чудо), но и стабильного состояния пациента. А длительная кома, минимальная мозговая активность – всё это делает такую операцию невероятно, почти невозможно рискованной. "Провести операцию в таких условиях – почти невозможно", – говорят специалисты.
Но даже это – не самое страшное. Самое страшное – слова о мозге. После 18 минут остановки сердца, когда мозг не получал кислород, он серьезно пострадал. Активность сведена к 3%. Реакция только на болевые стимулы. Врачи говорят о "ничтожных" шансах на выход из комы. И даже если чудо произойдет... "Это будет другой человек". С необратимыми последствиями, которые могут быть колоссальными – полная или частичная утрата речи, памяти, способности двигаться. Человек может остаться прикованным к постели, неспособным узнать близких.
И вот перед лицом этой страшной реальности, врачи, сталкивавшиеся с таким не раз, начинают говорить о самом тяжелом. О необходимости отключения аппарата ИВЛ. Не потому, что хотят сдаться, а потому, что по их медицинским меркам, дальнейшая борьба может быть "напрасной". Доктор медицинских наук, реаниматолог Игорь Сергеевич Ковалёв, с болью говорит: "Поддерживать жизнь искусственно – это не всегда спасение. Иногда это лишь продление страданий". Он приводит примеры из своей практики – людей, которые очнулись, но их жизнь, и жизнь их семей, превратилась в непрерывную муку. Лежачие, без эмоций, без разума... это "разрывает сердце". По его мнению, "продолжать — значит продлевать страдания". И он мягко, но настойчиво призывает семью рассмотреть возможность "дать человеку уйти с достоинством, не мучая его тело".
Но там, где врачи видят статистику, проценты, необратимые последствия – там семья видит любимого человека. Мужа, отца, сына. И там, в глазах его жены, Маргариты Симоньян, горит неистовая, несломленная надежда. Она категорически против отключения. "Я верю, что он вернётся", – говорит она. Для нее это не медицинский вопрос, а "акт любви", который она не может предать.
Маргарита каждый день приходит к Тиграну. Читает молитвы, говорит с ним, надеется, что ее голос, голоса детей, мамы – прорвутся сквозь тьму комы. Врачи сами подтверждают, что голоса близких порой могут стать тем самым импульсом. Она верит, что медицина не всесильна, что есть Воля Божья, и что возможно чудо. Она вспоминает свою собственную историю – как родилась без сонной артерии, и как врачи потом не могли поверить, что она вообще живет и функционирует нормально. "Меня не может быть, а я есть", – говорит она. И это дает ей силы верить в чудо для Тиграна.
Она переживает невыносимую боль. Жизнь семьи поставлена на паузу. Дети не понимают, почему папа не просыпается. Мама Тиграна, потерявшая уже одного сына, с трудом справляется с этим новым ударом. А Маргарита... она находит силы совмещать заботу о семье и работу, держась за веру как за спасательный круг.
Эта история – это не просто медицинский кейс. Это глубочайшая человеческая трагедия. Это столкновение научного знания, которое дает жесткий, неутешительный прогноз, и безграничной любви, веры и надежды, которые отказываются этот прогноз принять. Это вопрос о том, что значит бороться за жизнь. До какого момента? За какую жизнь? Что важнее – медицинская целесообразность или право на последнюю надежду?
И вот эта невыносимая дилемма, этот крик души одной семьи – он, к сожалению, выплеснулся в публичное пространство, став предметом дискуссий в сети. Люди "решают как поступить" с тяжелобольным человеком. Звучат разные мнения, порой – очень жесткие. Кто-то призывает "убрать эмоции" и принять "реальную ситуацию", говоря, что "о выздоровлении там речи и нет", что "останется лежачей чуркой без эмоций и разума". Эти слова, конечно, ужасны в своей прямолинейности и отсутствии сочувствия к человеку и его семье. Кто-то считает, что публичность Тиграна повлияла на ситуацию, что "не будь он такой публичной личностью, его бы уже не было", и, как бы горько это ни было, это, возможно, "правильно". Кто-то говорит, что любовь – это в данном случае "смириться и отпустить". А кто-то преклоняется перед мужеством Маргариты и призывает молиться.
Это невероятно тяжело – наблюдать за этим публичным обсуждением самой интимной и трагичной дилеммы, которая только может встать перед семьей. Когда надежда сталкивается с реальностью, вера – с наукой, а безграничная любовь – с необходимостью, возможно, принять невозможное.
Выбор, который стоит перед Маргаритой и ее семьей – немыслимо тяжел. И никто, абсолютно никто не вправе их осуждать, какое бы решение они ни приняли. Это их крест, их боль и их право на надежду или на принятие.
А вы что думаете, дорогие читатели? Какая из этих точек зрения – медицинской реальности или несломленной надежды – кажется вам более понятной в данной ситуации? Что значит "бороться за жизнь" в таком случае – цепляться за любую возможность или принять прогноз врачей?
И что, по вашему мнению, является проявлением настоящей силы в такой ситуации? Поделитесь своими мыслями, пожалуйста. Потому что я, если честно, в замешательстве.
Больше подробностей в моем Telegram-канале Обсудим звезд с Малиновской. Заглядывайте!
Если не читали: