Дело было несколько лет назад. Время тяжёлое — многие тогда с деньгами еле сводили концы с концами. В нашей деревне таких семей хватало, но больше всех мне запомнилась баба Нина. Жила она на самом краю деревни, в покосившейся избушке, одна-одинёшенька. Муж давно помер, дети разъехались кто куда.
Никогда не забуду тот октябрьский день. Дождь лил как из ведра, дороги развезло так, что ни пройти ни проехать. И тут стук в дверь медпункта — на пороге соседка бабы Нины, Лидия Петровна.
— Валентина Семёновна! — с порога закричала она. — Там с Ниной что-то неладное творится! Третий день из дома не выходит, а на стук не отвечает. Только шаги слышны и какой-то шёпот.
Сердце у меня ёкнуло. Баба Нина хоть и нелюдимая была, а всё ж к медпункту исправно приходила за лекарствами от давления. Собрала я сумку, натянула резиновые сапоги и отправилась на край села.
Подхожу к её избушке — и правда, тихо. Только занавеска на окне чуть колышется. Стучу — тишина. Потом слышу шаркающие шаги и шёпот. Бормочет что-то себе под нос.
— Нина Павловна! Это я, Валентина Семёновна! Откройте, пожалуйста!
Долго ждала, уже хотела соседей звать дверь выламывать, как вдруг щёлкнул замок. На пороге стояла баба Нина — худющая, бледная, с потухшими глазами.
— Чего пришла? — буркнула она. — Не звала я никого.
— Как это чего? — говорю. — Люди беспокоятся. Третий день вас не видно, а вы с давлением шутить не можете. Пустите, осмотрю вас.
С явной неохотой пропустила она меня в дом. И тут я чуть на месте не застыла. В избе — чистота необыкновенная! Всё блестит, занавески свежие, на столе скатерть накрахмаленная. А у бабы Нины отродясь такого не было — жила она небогато и особо за чистотой не гналась.
— Нина Павловна, да у вас тут как в музее! — не удержалась я. — Кто ж вам помогает?
А она вдруг как-то вся съёжилась, глаза забегали.
— Сама... кому мне помогать-то...
И тут я заметила: на комоде фотография в рамке новёхонькой. Молодой мужчина в военной форме, красивый такой. Не помню, чтобы раньше у неё такая стояла.
— А это кто же? — спрашиваю.
Баба Нина аж вздрогнула, руки затряслись.
— Не твоё дело! — вдруг резко так ответила и фотографию лицом вниз положила. — Давай давление меряй и иди. Занята я.
Странное поведение бабы Нины не давало мне покоя. Давление у неё оказалось слегка повышенным, но ничего критичного. А вот нервное состояние — хуже некуда. Дёрганая, взгляд бегает, слова проглатывает. Выписала я ей успокоительное и ушла, но что-то внутри свербило — не всё тут чисто.
На следующий день пошла я в магазин, а там уже вовсю судачат деревенские кумушки.
— Слыхали? — шепчет продавщица Зинаида. — К бабке Нине сын вернулся! Тот самый, что пропал без вести ещё в девяностые!
— Да ну! — ахнула я. — Какой ещё сын? У неё дочь в Саратове и сын в Тюмени, больше детей не было.
— А вот и был! — подключилась Анна Захаровна, бывшая учительница. — Самый старший, Николай. В армию пошёл, а потом как сгинул. Говорили, в горячей точке погиб, а оказывается — жив-здоров! Вернулся к матери!
— Да кто его видел-то? — не поверила я.
— Лидка с почты божится, что сама видела! Высокий такой, военной выправки, только худой очень и неразговорчивый.
Я только головой покачала. Сорок лет в деревне живу, всех знаю, лечу, а про третьего сына бабы Нины слыхом не слыхивала. Что-то тут не так.
На следующий день снова пошла я к бабе Нине — проверить состояние. Стучу — опять тишина. Потом слышу шаги, но не шаркающие старушечьи, а твёрдые, мужские. Дверь приоткрылась — и правда, мужчина. Высокий, худой, с цепким взглядом.
— Вам кого? — спросил он низким голосом.
— Я фельдшер местный, Валентина Семёновна. К Нине Павловне по медицинским делам, — говорю, а сама разглядываю его. Лицо смутно знакомое, словно где-то видела.
— Мама отдыхает. Зайдите позже, — отрезал он и дверь захлопнул.
Ох и не понравился мне этот визит! Вернулась в медпункт, достала карточку бабы Нины. И точно — в графе «дети» только двое указаны: Виктор и Елена. Никакого Николая там нет и не было.
Через несколько дней меня среди ночи разбудил телефонный звонок. Звонила Лидия Петровна, соседка бабы Нины.
— Валентина Семёновна! — шептала она испуганно. — Вы это... приходите утром к Нине. Неладное там творится! Всю ночь разговоры, а то и ругань какая-то. И сумки таскают. Много сумок!
Сон как рукой сняло. Чует моё сердце — беда там!
Утром, едва рассвело, я уже стучалась в дверь к бабе Нине. На этот раз открыла она сама — и я глазам своим не поверила! Нина Павловна словно помолодела: спина прямая, глаза блестят, на щеках румянец.
— Валюша! — обрадовалась она мне как родной. — Заходи, чайку попьём!
В доме опять идеальный порядок, на столе пирог домашний, в вазе цветы. И никаких следов таинственного «сына».
— А где же ваш... гость? — осторожно спросила я.
Баба Нина замерла на секунду, а потом махнула рукой:
— Уехал по делам. Вернётся вечером. Ты присаживайся, расскажу тебе всё как есть. Тяжко мне одной с этим...
И полилась история, от которой у меня мурашки по коже пошли.
— Был у меня сын старший, Коленька, — начала Нина Павловна, разливая чай. — До Витьки и Ленки ещё. Родила я его совсем молодой, от первой любви своей. Не расписаны мы были, а тут беда — парень мой в армию ушёл и не вернулся. Погиб при исполнении, сказали.
Она помолчала, поправляя платок.
— А я осталась с младенцем на руках. Стыдно было перед родителями, перед всей деревней — мать-одиночка! Вот и отдала Коленьку в детский дом. Молодая была, глупая... Думала, потом заберу, когда на ноги встану.
— И что же? — спросила я, затаив дыхание.
— А потом замуж вышла. Муж хороший попался, Виктор родился, потом Лена... И всё как-то не до Коленьки стало. А потом совестно было признаться, что бросила первенца. Так и не сказала никому. Даже мужу... — Глаза её наполнились слезами. — Всю жизнь эта тайна меня грызла изнутри. Никому не рассказывала, даже на исповеди боялась признаться.
— А теперь он нашёлся? Спустя столько лет?
Баба Нина кивнула:
— Он сам меня нашёл. По документам каким-то. Приехал две недели назад. «Здравствуй, — говорит, — мама». А я чуть в обморок не упала! Сердце сжалось так, что дышать не могла. Мой Коленька! Военным стал, как отец. Только жизнь у него несладкая вышла... — Она понизила голос: — В тюрьме сидел, Валюша. За что — не говорит, а я и не спрашиваю. Сын всё-таки.
— И что теперь? — спросила я, чувствуя неладное.
— Жить у меня будет. Помогает по хозяйству, денег дал на ремонт. Говорит, всё у нас наладится...
Но что-то в её голосе мне не понравилось. Будто не всё она рассказывает.
Прошла неделя. Баба Нина словно расцвела — ходила по деревне с гордо поднятой головой, в магазине покупала самые лучшие продукты. А слухи множились — кто-то видел, как к её дому подъезжала дорогая машина, кто-то слышал громкие разговоры по ночам.
А потом случилось страшное. Однажды утром прибежала ко мне Лидия Петровна:
— Валентина Семёновна! Нина пропала! И этот её... сын тоже! Дом нараспашку, вещей нет, а в огороде всё перекопано!
Мы бросились к дому бабы Нины. Действительно — дверь настежь, в комнатах беспорядок, как после обыска. И ни души.
— Милицию надо вызывать! — всплеснула руками Лидия Петровна.
— Погоди ты с милицией, — остановила я её. — Давай сначала всё осмотрим.
И тут я заметила, что на комоде, среди разбросанных вещей, лежит конверт с моим именем. Дрожащими руками я достала письмо.
«Дорогая Валюша! Прости, что не попрощалась. Уезжаю я отсюда навсегда. С Колей моим. Только он не Коля вовсе, а Сергей Иванович, бывший следователь из города. Нашёл он меня через объявление в газете, которое я давала много лет назад, когда пыталась найти своего настоящего Коленьку...»
Я читала и не верила своим глазам. Оказывается, этот человек был следователем в отставке, который занимался поисками пропавших людей. Он узнал историю бабы Нины и приехал сообщить ей страшную новость — её настоящий сын Николай умер пять лет назад от болезни, так и не узнав о своей родной матери.
«...Сергей Иванович рассказал мне, что перед смертью Коленька искал меня, но найти не успел. Оставил дневник, письма и... наследство. Представляешь, Валюша, мой мальчик стал успешным бизнесменом! А я, дура старая, всю жизнь от стыда пряталась, счастья своего лишилась и его лишила...
Сергей Иванович помог мне оформить все документы на наследство и увозит меня в город, в новую квартиру. Сказал, что на старости лет должна я пожить по-человечески, как Коленька хотел. А в огороде мы закопали шкатулку с фотографиями и письмами — не смогла я их с собой взять, сердце разрывается. Может, когда-нибудь вернусь за ними...
Не ищите меня, я счастлива. И не судите строго. Каждый из нас носит в душе свою тайну, только не каждому выпадает шанс с ней примириться».
В конце письма был адрес и телефон в областном центре.
С тех пор, дом бабы Нины так и стоит заколоченный — никто не решился его купить. А я иногда прихожу туда, сажусь на лавочку у забора и думаю о превратностях судьбы.
Звонила я по тому номеру, что оставила Нина Павловна. Оказалось, всё правда — живёт она теперь в хорошей квартире в центре города, за ней ухаживает нанятая сиделка. Сергей Иванович помог ей освоиться и навещает регулярно. А деньги, оставленные сыном, она тратит на помощь детским домам — говорит, это её покаяние.
Знаете, дорогие мои, в жизни всякое бывает. Но главное — никогда не поздно попытаться исправить ошибки прошлого. Баба Нина полжизни прожила в страхе и стыде, а могла бы найти счастье намного раньше, если бы не боялась правды.
Буду рада, если моя история затронула ваше сердце. Поделитесь в комментариях, случалось ли вам сталкиваться с такими удивительными поворотами судьбы? И подписывайтесь на канал — у меня ещё много историй из нашей деревенской жизни, которые могут вас удивить!
Ваша Валентина Семёновна.