— Борис, твоя мама в больнице. Врачи говорят — недели две, не больше… — голос тети Вали дрожал. — Приезжай, сынок, ты же у нее один…
Он замер. Уткнулся лбом в окно квартиры, где жил с Леной. Город снаружи был чужим, шумным, полным дел и лиц, которым он не знал имен. А звонок вырвал его из этой суеты — и швырнул назад, в город детства.
— Я поеду, — сказал он тихо.
Лена даже не пыталась его удержать.
— Ты выбрал прошлое, Боря. А у меня — свои планы. Прощай.
Вещей было немного — старый чемодан, рюкзак, и всё. Пока ехал в поезде, смотрел в окно и вспоминал, как когда-то уезжал из этого города с амбициями. Обещал себе никогда не возвращаться. Но слово оказалось слабее судьбы.
Так Борис снова оказался в маленькой квартире с запахом валерьянки, теплых платков и тишины. Через полчаса он уже был в больнице, в палате. Мать, осунувшаяся, с пустыми глазами, узнала его сразу:
— Бобка… сынок… ты пришёл…
Он сел рядом, взял её руку. Морщинистая, сухая, но тёплая.
— Я с тобой, мам. И больше никуда не уйду.
— Я знала… — прошептала она и закрыла глаза.
Позже, дома на кухне, Борис наливал себе чай, когда вошла тётя Валя. Вздохнула, посмотрела на него с жалостью.
— Она тебя всё это время ждала. Каждый праздник накрывала стол… говорила: «А вдруг Бобка приедет». А ты всё не ехал…
Мужчина опустил голову. Горло сжалось от вины, которой не сдержать.
— Я больше её не оставлю.
— Главное — не опоздай, — грустно сказала тётя и вышла, оставив его наедине с прошлым, которое не простит равнодушия.
Борис сидел у окна, чашка с остывшим чаем в руках. За стеклом серело, капли дождя стучали в подоконник. В этой тишине его догоняли мысли, от которых он все годы отмахивался.
Он почти не звонил матери. Иногда — по праздникам. Пара дежурных фраз: «Как здоровье? Что нового?» — и разговор заканчивался. Всегда находились дела важнее, всегда не хватало времени.
«А ведь она ждала…» — мысль резанула по сердцу. Он чувствовал, что от его равнодушия в матери что-то надломилось. Одинокие вечера, молчаливая кухня, фотографии, которые она перебирала… Вся её жизнь сжалась до ожидания звонка от сына.
Он встал, подошёл к старому комоду. Там, под стеклом, лежали его детские рисунки, выцветшие открытки, письма. Сколько любви было вложено в эти мелочи…
— Прости меня, мам, — прошептал он. — Я не ценил.
В дверь тихо постучали. Он открыл — тетя Валя, которая посчитала своим долгом поддерживать сына соседки.
— Борис, ты держись. Она ещё сильная, но надо быть рядом. И… прости, если скажу лишнее, но я думаю — ты сам знаешь, что мог быть ближе.
Он кивнул. Без оправданий, без слов.
— Я знаю. И я всё исправлю. Хотя бы сейчас.
Тетя Валя слегка улыбнулась, но в её взгляде читалась боль. Время не вернёшь. Но можно хотя бы не упустить то, что осталось.
И Борис поклялся себе: он никогда не покинет родной город.
Прошла неделя. Состояние матери было стабильным, но врачи не обнадёживали. Борис был дома, когда раздался звонок в дверь. На пороге стояла женщина лет тридцати пяти. Уверенная, ухоженная, с пронзительным взглядом.
— Вы Борис? — спросила она.
— Да… А вы кто?
— Меня зовут Вера. Я… дочь Дмитрия Сергеевича. От второго брака.
Он замер.
— Вы…
— Да, ваша сводная сестра. Я узнала, что первая жена отца тяжело больна. И… эта квартира была куплена им. Я имею право на долю. — Она говорила спокойно, но в её голосе звучала решимость.
Борис впустил её в квартиру. Они сели на кухне.
— Вы решили на прощание у матери забрать крышу над головой? — резко спросил он.
— Я пришла по закону. Имею право знать, что с имуществом отца. У меня документы. И я уже подала заявление в суд.
Борис сжал кулаки.
— Моя мать здесь жила всю жизнь. И я с ней. А отец… исчез на тридцать лет. — Борис застыл. В его голове сразу возникли обрывки воспоминаний о том, как давно отец говорил, что квартира — его наследие для семьи. Он помнил, как отец гордился этой покупкой, как на семейных праздниках всегда хвалился этим углом — его маленьким, но уютным уголком. Но с того времени прошло много лет, и многое изменилось.
— Мы можем поговорить. Но не сейчас, — сказал Борис, чуть прикрыв дверь. Он был ошарашен. Какого черта она здесь делает, после всех этих лет молчания?
— Когда? — Вера не отступала. — Я не могу ждать, Борис. Время уходит. Ваша мать умирает. И квартира, в конце концов, не принадлежит вам. Я тоже имею на свою длю полное право.
Его глаза вспыхнули от ярости. Он больше не хотел терпеть эту навязчивость. Он даже не знал, кто эта женщина и почему она считает, что имеет право на что-то в его жизни.
— Моя мать здесь умирает. Вы не знаете, как это тяжело, и вы приходите с такими требованиями? — его голос дрожал от злости. — Может, вы хотите помочь? Может, стоит побеспокоиться о том, что сейчас важно, а не лезть в мои дела?
Вера лишь нахмурилась, видимо, не тронутая его эмоциями. Она явно не собиралась отступать. Буря в его душе нарастала, но он чувствовал, что в его жизни все меняется. Она привела его к той точке, где Борис начал сомневаться во всем.
Борис несколько дней был в замешательстве. Он не мог забыть визит Веры, её настойчивость, её уверенность в праве на квартиру. В его голове крутился один и тот же вопрос: Как? Как удержать это место, которое было для него и для матери домом, в который их жизнь вложена? Мать была уже почти в неком состоянии, чтобы принимать важные решения, но она всегда была для Бориса опорой.
После ночи размышлений он решил не откладывать решение проблемы. Он вызвал нотариуса. Мать уже лежала в кровати, её глаза тускнели, а слабое дыхание выдавалось в дрожащем звуке. Борис хотел сделать все, чтобы обезопасить её наследие.
Когда нотариус пришёл, Борис встал рядом с матерью, молча наблюдая, как она подписывала бумаги.
— Ты понимаешь, что делаешь? — спросил нотариус.
Она только кивнула, во взгляде читалась уверенность. В её глазах была решимость, что она не оставит Бориса в трудную минуту.
— Это для тебя, сынок, — прошептала она. — Ты будешь защищать этот дом. Я знаю, ты справишься.
Борис крепко сжал её руку. После того как нотариус ушел, он почувствовал, как тяжело ему стало. Завещание было готово, и теперь всё зависело от того, насколько быстро он сможет защитить это право.
Но когда Борис попытался перевести дух, как гром среди ясного неба, пришла весть: Вера подала заявление в суд, заявив, что её права на квартиру не были учтены. С ней она принесла документы, которые подтверждали её претензии. Было ясно одно: она не остановится.
На следующий день, переживая из-за случившегося, Борис встретился с соседкой — тётей Валей. Она была тем человеком, на которого он всегда мог положиться. Старая добрая женщина, которая жила через стенку и много лет была как семья для его матери. Тётя Валя была единственным человеком, кто понимал, что Борис переживает. Она стояла за ним, а её слова всегда оказывались точными.
— Не переживай, Боря. Мы с тобой, — сказала она, садясь рядом. — Вера и её документы — это не конец. Тут, в этом доме, ещё есть много людей, кто помнит, когда уходил твой отец.
Борис немного удивился. Он знал, что тётя Валя была на виду во всей округе, но о таких вещах никогда не думал.
— Ты уверена, тетя Валя? Она подала заявление в суд. Всё против нас. — Борис пытался скрыть свою нервозность, но не мог. — И всё равно как бы я не пытался сдержать её, она точно найдёт способ вырвать часть этой квартиры.
— Дмитрий, если мне не изменяет память, почти сорок лет не появлялся в этом доме. Он оставил свою семью и всё, что связано с этим домом, чтобы строить свою жизнь. Ты должен знать это. Мы с тобой сделаем всё, чтобы отстоять этот дом. И всё будет по справедливости.
Тревога Бориса не покидала ни на минуту. Он знал: если хочет защитить мать и всё, что она хранила, нужно действовать. Он достал с полки старую пластиковую папку, в которой мать годами складывала важные документы. Всё лежало аккуратно, как и вся её жизнь — скромно, по полочкам, без суеты.
Он сел за стол, аккуратно разложил бумаги: свидетельства, квитанции, письма, выписки из ЖЭКа… Многое уже выцвело, чернила местами расплылись, но он читал всё внимательно, стараясь ничего не упустить.
Страница за страницей, и вдруг… сердце его ёкнуло. Один из документов был не просто интересным — он был решающим. Это был договор дарения. Его отец, Дмитрий, тридцать восемь лет назад подарил квартиру своей жене и сыну. И особенно важно — в документе было указано, что часть Бориса в квартире передана ему как форма алиментных выплат.
Борис выпрямился, чувствуя, как в нём загорается надежда. Этот документ менял всё.
Он отнёс папку на кухню, положил перед тётей Валей.
— Посмотрите. Это — доказательство. Он сам нам её отдал. Никто не может претендовать на неё, даже дочь от второго брака. Это наша квартира.
— Боже… — прошептала тётя Валя. — Ты нашёл. Вот ведь правда: кто ищет — тот находит. Боря, ты молодец. С этим тебя в суде никто не прошибёт.
Спустя неделю прошло первое слушание. Вера, хмурая, с папкой под мышкой, пыталась выглядеть уверенно, но после того, как судья изучил оригинал документа, тон её резко изменился.
— Это невозможно… — тихо сказала она, вставая.
— Всё возможно, Вера. Просто тебе не рассказали, — сдержанно произнёс Борис. — Это был его подарок нам. Ещё тогда, когда ты была ребёнком и жила совсем в другой жизни.
На выходе из суда Вера подошла к нему.
— Я не знала… — её голос дрожал. — Просто… я думала, что имею право.
— Может быть. Но ты появилась, когда всё уже давно решено. Не нами — судьбой, — спокойно ответил он.
Она посмотрела на него, как будто впервые видела. На лице читалась усталость и обида. А потом развернулась и ушла, не попрощавшись.
Борис вышел на улицу, вдохнул холодный весенний воздух. Он защитил то, что было дорого. И впервые за долгое время почувствовал — он действительно дома.
Через месяц матери не стало. Борис тяжело переживал утрату. Хоть и мужчина, а слёзы подступали постоянно. Дом стал пустым. Тишина звенела. Он вставал рано, пил чай в одиночестве, смотрел на фотографии и пытался свыкнуться с новым одиночеством.
Вскоре устроился работать мастером на местном заводе. Коллектив принял его тепло. И там он встретил Людмилу, простую, добрую женщину. Она никогда не расспрашивала лишнего, но всегда была рядом, когда становилось особенно тоскливо.
Они сблизились. И когда Борису исполнилось сорок пять, он сделал ей предложение. Никогда прежде не был женат. А теперь чувствовал — пришло время быть не просто сыном, а мужем, опорой.
На свадьбе было немного гостей: тётя Валя, пара друзей, коллеги. Но в его сердце было спокойно. Стоило через все это пройти, чтоб обрести свое счастье.