Что происходит с человеком в моменты, когда старое уже утрачено, а новое ещё не возникло? Когда привычные смыслы больше не работают, но новые ещё не оформились? Это состояние между точками устойчивости, между идентичностями, между мирами — и есть лиминальность.
Термин «лиминальность» (от лат. «limen» — порог) был впервые предложен в начале XX века антропологом Арнольдом ван Геннепом∇ в его исследовании об обрядах перехода. Он описывал ритуалы, в которых индивид временно покидает привычный социальный статус, проходит через фазу неопределённости и вступает в новый порядок. Позже Виктор Тёрнер∇ развил это понятие, подчеркнув, что лиминальное состояние — это не просто промежуточная фаза, а зона глубинной трансформации, где индивид теряет прежнюю форму, но ещё не обретает новую.
Это понятие оказалось столь универсальным, что вышло за рамки этнографии∇. Сегодня его используют в психологии, философии, культурологии, нейронауке — везде, где речь идёт о кризисах, переходах, трансформациях.
Современный человек всё чаще оказывается в состоянии, которое Тёрнер называл «структурной невидимостью»: он уже не принадлежит к прежней роли, но ещё не интегрирован в новую. Лиминальность — это психическая зона неопределённости, в которой распадается старое «Я», но ещё не выстроено новое. Это фаза внутреннего распада, но в ней скрыт потенциал перерождения.
Мы переживаем лиминальность во множестве форм: от юности до выхода или возвращения в религии, от творческого кризиса до утраты близкого, от эмиграции до психотерапии. Это может быть дезориентирующим, болезненным, тревожным опытом. Но одновременно — это необходимая почва для рождения новой субъективности, нового порядка смыслов, нового «Я».
Лиминальность — это не ошибка на пути, а сам путь. И чтобы пройти его, нужно не столько объяснение, сколько удерживание. Это то, что нельзя «исправить», но можно понять. И в этом понимании — освобождение.
Психологическая природа лиминальности
Лиминальность — это прежде всего психологический разрыв: пространственно-временная и смысловая дестабилизация, когда прежние внутренние структуры больше не работают, а новые ещё не сформированы. В этой фазе человек переживает несколько ключевых состояний:
- Аффективная лабильность. Эмоции становятся более интенсивными и непредсказуемыми: страх, тоска, ностальгия, а порой внезапные озарения сменяются отчаянием. Эта эмоциональная нестабильность связана с тем, что прежние психологические «якоря» утрачены, и нервная система реагирует на малейшие внутренние и внешние стимулы.
- Когнитивный распад. Поскольку привычные схемы мышления утрачивают опору, возникает ощущение «раскола сознания»: мысли становятся фрагментированными, концентрация падает, привычные смыслы распадаются на отдельные куски. В терминологии когнитивной психологии это можно связать с разгрузкой рабочих моделей (working memory∇) и временным дефицитом исполнительных функций.
- Идентификационный коллапс. Старые роли и самоопределения (профессиональные, семейные, социальные) выходят из силы, но новые ещё не приняты. Человек ощущает «не-Я»: ни принадлежности, ни чёткого образа самого себя. Это состояние часто сопровождается экзистенциальной тревогой и поиском смысла.
- Повышенная восприимчивость. В лиминальном состоянии стираются прежние фильтры восприятия: человек острее чувствует музыку, искусство, природу, межличностные нюансы. Порог сенсорного и эмоционального восприятия снижается, открывая доступ к глубинным психическим процессам.
Психоанализ также придаёт важное значение состояниям перехода. Винникотт∇ писал о «переходном пространстве» — зоне между внутренней и внешней реальностью, в которой возможно создание подлинного «Я». Именно в таких пограничных состояниях ребёнок (а затем и взрослый) переживает отделение от материнской зависимости и начинает выстраивать собственную автономную идентичность.
Юнг∇ рассматривал кризис как необходимую фазу индивидуации — процесса, в ходе которого личность встречается с теневыми аспектами своей психики и, интегрируя их, выходит на новый уровень целостности. Для Юнга пребывание в «между» — это встреча с архетипическим бессознательным, момент, когда эго теряет устойчивость, чтобы переродиться в диалоге с Самостью.
У Биона∇ подобные состояния описываются через концепт «без памяти и желания»: это способность аналитика (и, шире, человека) присутствовать в настоящем моменте без попытки опереться на старые схемы. В этом смысле лиминальность — это не только вызов, но и пространство чистого переживания, из которого рождается новое знание о себе.
Таким образом, лиминальность в психоаналитическом контексте — не патология, а точка роста. Это внутренняя лаборатория, в которой старые формы растворяются, открывая дорогу новому содержанию психики и новому способу быть собой.
Экзистенциальная и культурная перспектива
Лиминальность — это не только внутренняя психологическая работа, но и культурно опосредованное переживание. В традиционных обществах для таких переходов существовали обряды инициации∇, символически и практически структурирующие кризис: разрыв со старым, фаза неопределённости и новое включение в общество. Эти ритуалы не только помогали личности перестроиться, но и интегрировали её изменения в коллективную систему.
В культуре модерна и постмодерна подобных структур почти не осталось. Индивид сталкивается с переходами — утратой, эмиграцией, выходом или возвращением в религии, творческим кризисом — в одиночестве. Без внешних рамок он переживает неопределённость как хаос, не имея языка, символов и «проводников» для осмысления. Это превращает личный кризис в экзистенциальную растерянность.
Философия XX века чётко обозначила важность лиминального опыта. У Хайдеггера∇ человек раскрывает своё подлинное бытие через тревогу — «Бытие-к-смерти», где исчезают повседневные смыслы и возникает экзистенциальное ничто. Именно в этом ничто открывается возможность для аутентичного существования.
У Мориса Бланшо∇ лиминальность — это «опыт без опыта», пребывание на границе между тишиной и словом, жизнью и смертью. Письмо у него — акт, совершаемый в предельной пустоте, где субъект исчезает. Это яркое философское изображение состояния, где форма рассыпается, а новая ещё не может быть произнесена.
Бодрийяр∇ добавляет современный ракурс: в культуре симулякров∇ реальность подменяется знаками, не имеющими оригинала. Человек оказывается в бесконечном состоянии лиминального «между»: между образом и отсутствием, где кризис идентичности становится нормой.
В литературе это переживание раскрывается через героев, находящихся в изоляции: Кафка∇ (Замок, Процесс), Достоевский∇ (Подпольный человек, Идиот), Камю∇ (Посторонний). Их внутренние состояния — это голая лиминальность: отчуждение, утрата привычных координат, боль рождения нового смысла через парадокс.
Современные формы лиминальности можно наблюдать и в цифровом пространстве. Соцсети, метавселенные, трансграничная миграция создают фрагментарные идентичности. Личность оказывается в вечной «бета-версии»: она постоянно редактирует себя, но редко завершает переход. Возникает синдром незавершённости: всё начинается, но ничто не закрепляется.
Таким образом, лиминальность сегодня — это не исключение, а норма. Но именно поэтому она требует внимания: без символов, языка и поддержки она превращается из пространства трансформации в ловушку размывания. И задача культуры, искусства и психологии — вернуть человеку право на осмысленный переход.
Нейропсихология перехода
Лиминальность сопровождается глубокими изменениями в мозге. Во время переходных состояний наблюдаются следующие нейрофизиологические феномены:
- Диссоциация сетей внимания. Снижается когерентность между центральным исполнительным сетью (frontoparietal network) и сетью пассивного режима (default mode network). Это отражает распад устоявшихся когнитивных схем и повышение само-рефлексии.
- Активация лимбических структур. Усиленная работа миндалевидного тела и гиппокампа приводит к усиленному переживанию эмоций и переосмыслению автобиографической памяти. Эмоции становятся катализатором нейропластических процессов.
- Увеличение нейропластичности. В периоды лиминальности растёт экспрессия факторов роста (BDNF), что способствует формированию новых синаптических соединений и дендритных ветвлений.
- Изменения в нейромедиаторных системах. Колебания дофаминергической и серотонинергической передачи повышают вариативность реакции на стимулы и способствуют поисковому поведению.
Эти процессы создают биологическую основу для перестройки психики: старые нейронные «треки» ослабляются, а новые маршруты закладываются. Психологический хаос лиминальности совпадает с биологическим «ремоделированием» мозга, что открывает окно возможностей для трансформации.
Психотерапевтическая работа с лиминальным состоянием
Работа с лиминальными состояниями требует тонкости, понимания символической природы кризиса и уважения к процессу внутренней перестройки. Разные терапевтические школы по-своему подходят к этой задаче:
- Экзистенциальная психотерапия. Основной акцент делается на принятии неопределённости, осмыслении тревоги как маркера перехода и поиске аутентичного смысла. Терапевт сопровождает клиента в осознании его конечности, свободы и ответственности за своё бытие.
- Юнгианский анализ. Здесь лиминальность воспринимается как погружение в архетипические пласты бессознательного. Через работу с образами, снами и активным воображением клиент встречается с теневыми аспектами себя и интегрирует их в новую целостность.
- Гештальт-терапия. Считается, что в моменты незавершённых гештальтов и разрыва прежних структур человек переживает кризис контакта. Гештальт-подход фокусируется на возвращении осознанности в «здесь и сейчас», на поддержке спонтанности и естественного завершения внутренних процессов.
- Присутствие и принятие. Во всех подходах важен базовый элемент — разрешение себе находиться в неопределённости без попытки немедленно решить или устранить её. Терапевт помогает клиенту наблюдать свои переживания как феномен, а не как угрозу.
- Символическая рефлексия. Работа со сказками, мифами, визуализациями и арт-практиками позволяет дать форму неясным переживаниям лиминальности. Через символы и метафоры человек начинает осознавать свои внутренние процессы и интегрировать их в целостный нарратив.
- Ритуализация процессов. Создание индивидуальных ритуалов (письменных, телесных, творческих) помогает отметить фазу отделения, фазу «между» и фазу включения. Это может быть акт прощания с прежней ролью и символическое приветствие новой.
- Внутренний проводник. Формирование образа «ментального проводника» — архетипической фигуры (мудреца, союзника, внутреннего учителя), к которой можно обращаться в моменты сомнения.
- Постепенная интеграция новой роли. Практикуется поэтапное включение: «малые опыты» в новой сфере, микро-ритуалы закрепления изменений, получение обратной связи от значимых других.
- Групповая поддержка. Переходные группы, терапевтические сообщества или ретриты создают социальный ритуал леминальности, где участники одновременно переживают схожие фазы и поддерживают друг друга.
Заключение
Лиминальность — это не сбой в системе личности, а её скрытая возможность к обновлению. Это психическая территория, где исчезают прежние ориентиры, но одновременно появляется уникальное пространство для построения новой идентичности. В этот период человек переживает не только потерю привычного «Я», но и возможность впервые прикоснуться к его подлинному источнику.
Это состояние требует внутренней решимости: отказаться от иллюзии стабильности, отпустить прежнюю форму и осознанно остаться в уязвимости. Но именно в этом пространстве неопределённости возникают глубинные смыслы, рождаются ценности, а внутренняя опора становится прочнее, чем внешние конструкции. Парадоксально, но в момент максимальной неустойчивости человек может обрести истинную опору — в себе.
Лиминальность — не просто временная пауза или кризис, это активный психологический и экзистенциальный процесс. И если его не подавлять, не торопиться «исправить», а позволить прожиться в полном объёме, он способен стать началом внутренней эволюции.
Поэтому терапевтическая, культурная и философская задача нашего времени — научиться сопровождать этот процесс: возвращать к нему язык, символы, признание. Дать человеку право на переход. Потому что каждый, кто оказался в пространстве «между», достоин не только выживания, но и осознанного, зрелого рождения в новом качестве.