Как уже упоминала, арка моя досталась мне вместе с домом.
Мы и дом-то приобрели в большей степени благодаря ей – ни у кого такой не было на улице. Целый коридор от калитки до двери.
Длиной этот коридор 17 метров, шириной – 2,3 метра и ввысь устремляется на 3,5 метра. Расстояние между опорами - примерно 3,5 метра.
Опоры сделаны из труб, вкопанных глубоко в землю и залитых цементной смесью, судя по всему. А уже в трубы хозяин бывший вставил согнутые арками железные штыри толщиной в два пальца.
Бог знает, как ему это удалось, не спрашивайте. А то я спросила и вот что вышло.
Необходимое лирическое отступление.
Всё, что я написала выше - абсолютно дилетантски и неправильно, имейте в виду. Так сказали муж и брат, а они всегда правы, поскольку профессионалы.
Диалог за чаем:
- А из чего наша арка сварена, тут читатели интересуются? Трубы и штыри, да?
- Какие трубы и штыри, ты чего там пишешь ерунду, людей в заблуждение вводишь?! Записывай! Это не просто труба, а труба насосно-компрессорная, НКТ 60, диаметр наружный - 60 мм, толщина стенки - 5 мм.
- Не 5, а 5,5 мм! - это брат встревает.
- Нет, 5 мм, 5,5 - это НКТ 73! - отвечает муж.
- А, точно. Тогда группа прочности К и Е, а тип высадки - с высаженными концами наружу.
- Нет, ты плохо смотрел, тип высадки - гладкая! А штыри, то не штыри, а штанги от ШНГ, от 19 до 22 мм диаметр, а те, что поперёк...
На этом моменте я сломалась, утеряв нить полностью и, почтительно кивая, улизнула из кухни. А мужики еще долго профессиональными мнениями обменивались. Под чаёк и конфеты.
Так что вот, вдоль всего арочного коридора наварены эти самые штанги, 19 мм в диаметре. А вот более тонкую арматуру приваривал уже мой супруг вместе с дядюшкой. Гораздо позже. По моему заказу, естественно.
Потому как, если для винограда расстояние от штыря до штыря, то есть от штанги до штанги, было достаточным - около метра, то для роз и клематисов, которые я планировала, нет.
Да, там еще проволока была натянута, но к тому времени уже вся перекрутилась, обвисла и порвалась кое-где. Вот мы её и убрали, заменив арматуринами.
Домик стоял в глубине двора, а не как обычно у нас строят – мордой на улицу.
Меня эта необычность подкупила сразу, а причина-то простая была – дом, по сути, вовсе и не дом, а времянка. Возведенная прежним хозяином в далёком 1968 году. Принято так было: земельный участок получил, времянку соорудил, а потом стройся хоть всю жизнь.
Под хоромы, которые собирался хозяин возводить, был отведен газон. То есть, это у нас он газон, а когда мы въехали в новоприобретенный дом, была там целина, заросшая такими будяками, что прям волки выли. Чего там только не было! Но самым главным и наглым был камыш.
Помню, с сыном копали мы его корни. А ведь они, как сеть под землёй. Конца и края нет. И земля - глина горшечная.
Заливала водой метр квадратный, чтобы помягче была и - алга!
Сын ныл, а я утешала, мол, вскопаем метр этот, корни выберем и свободен. Так он строго следил, чтоб больше метра - ни-ни! Всегда знал свой манёвр.
Улица наша проходит по руслу бывшей речушки. Речки нет давным давно, а вот камыша – завались. Плюс ежевика, что твоя спираль Бруно, ни враг, ни сам хозяин не пройдут ни за что. Плюс хмель.
Времена, в которые дом куплен – трудные это были времена. Не только для нас, для всех честных тружеников. И потому особо выбирать голоштанным молодым спецам не приходилось – что по деньгам, то и наше.
А по деньгам оказалось вот это вот всё: полуразрушенный домейко, заваленные сарайчики, подвал глубиной до магмы, но затопленный грунтовками (тогда еще они были) с обрушенными полками и забитый хламом, заросший камышово-ежевично-хмелевыми джунглями двор, заборчик из трухлявого штакетника, который даже веса кота нашего тогдашнего не выдерживал, падал, как по команде «Ложись!».
И арка.
Вот она была хороша.
По арке вился виноград всех сортов, от винных Лодыря, Изабеллы, Лидии, Крестового, Ркацетели – до благородных столовых Кишмиша, Муската, Бычьего глаза, Днестровского и Дамских пальчиков.
И куст розы.
Тогда я еще далека была от садоводства так, как только может быть далек человек, по горло занятый работой, не нормированной ни в какой степени. Нет у ветеринаров выходных и праздников, как метко заметил собрат мой, Джеймс Хэрриот, поскольку нет их у животных.
Какой, к овечьей матери, сад?!
Подъём в 4 утра, долгая дорога в дюнах, то есть, в степях полынных, на объезд кошар, где то окот, то вакцинация, то взятие крови, то волки коров подрали, то бычки на откорме дохнуть начали, то козы кашляют, то овод полетел, то клещи напали… Короче, то у них собаки лают, то у них руины говорят!
А кошар под моим началом – 18 штук.
На каждой от одной до двух тысяч овец, от пяти до двадцати голов крупного рогатого, по паре лошадей, несчитано кур, гусей, уток, индюков, да еще обязательно какой-нибудь затейник пони купит, для детишек, что б они были здоровы!
А еще ведь четыре населенных пункта обслужи и не вздрогни. Там всё то же самое, только еще собачки, кошечки, кролики, свинки и прочие «создания большие и малые, которых создал Бог».
А потом создал ветеринаров, чтобы было кому приглядывать за всеми этими созданиями чудесными. И потому у ветврача, как у царя – день ненормированный.
Правда, молока – залейся. Если служишь своему делу на совесть, люди тебя не обидят.
Домой возвращаешься хорошо, если часов в десять вечера. А то так и заполночь случалось, когда раз водила мой заплутал в степи, как в море, да и кувыркнул нас всех – меня, двух врачей и фельдшера с ковыльного холма.
Спасибо, врач мой, Бахтияр, всегда начальницу за шиворот держал во время скачки по степям. Машинка наша рабочая, вишь, древняя была, дверцы сами собой распахивались на ходу, ремней безопасности не было, вот я дверь держала, а помощник – меня.
В тот раз всё хорошо обошлось для нас, так, ссадины да лбы разбитые. Машинке хуже всех пришлось. И в степи голой, до ближайшей кошары невесть сколько километров, да до дому столько же. Мобильных не было у нас, така печаль.
Инструмент по степи собрали, помолились всем богам, что пробирки с взятой кровью не раскокали (чабаны бы нас на хинкал разорвали, скажи мы, что по новой надо скотину в расколы гнать), друг друга ощупали – целы кости, ноги ходят, что еще надо! И сели репу чесать. Как Чернышевские: куды бечь? В какую сторону, то есть, где пристань наша? Или хоть какие-нибудь огни завалященькие. Люди, ауууу!
Нашел нас в тот раз муж мой – святой человек, всю степь обколесил на нашей старенькой Ниве, в поисках блудной жены. Как не убил, когда нашел – бог весть. Я б даже не обиделась, честно вам скажу, ребята.
Ибо семья от моей работы много претерпела. Да и сын мелкий был, ему маминого внимания – вынь да положь.
И муж молодой. Ему тоже – положь. И на стол поставь вкусного. И вообще, уйди ты с этой проклятой работы, я тебя и так прокормлю!!!
Какой сад, товарищи, спрошу еще раз, какой там сад?!
А однажды весной зацвела вдруг старая-престарая роза плетистая на арке. Мы её, грешным делом, корчевать хотели, ибо была страшна и корява - пень пнём. Но поливали исправно вместе с виноградом и вот, ожила. Соседка, баб Маша, поразилась и говорит:
- Уж сколько лет не цвела, еще как Пашка уехал и дом оставил. А тут, гляди-ка, прям королевна.
Роза и впрямь королевна. Точнее, королевич – Фламментанц. С неё и началась моя розовая арка.
Ничего о розах я тогда толком не знала, да и знать не хотела.
Цвели они у нас повсюду, никто особо с ними не заморачивался. Остригли на зиму, земелькой окучили, весной разгребли, летом полили – всё. Розы и розы, что им будет?
Вот виноград – это да! Тут и укрыть, и обработать, и накормить и напоить вдоволь.
Помню, приехала с работы, вся в паутине, в бычках…, то есть, тьфу! – в навозе, в крови и пыли, иду по аллее к дому, а Фламментанц аж горит на вечернем солнце.
Такая мощь, красота, такая благость во дворе от этого факела. Представилось мне вдруг, а что, если вся арка вспыхнет цветами, а?
Ведь это будет чудо. Почти как моя работа – дарить жизнь, беречь здоровье и помогать всякой твари божией.
И первым шагом, который был сделан в направлении этого пригрезившегося чуда, стали еще три куста Фламментанца. Даже имени которого не знала тогда - красненькая и всё.
Как и откуда они возникли - об этом в следующий раз поведаю.