Я учился в то время, когда среднее образование было десятилетним, и вот все 10 лет я проходил в одну и ту же школу, да ещё в один и тот же класс. Некоторые мои одноклассники меняли буквы класса – в началке были со мной в «Б», потом в средней школе оказались в «В», а в старшей - опять вернулись в «Б» класс, а мне повезло – все 10 лет быть только в «Б». Правда школа по тогдашним меркам находилась очень далеко от дома. В конце 70-х – начале 80-х годов образовательные учреждения были в прямом смысле слова в шаговой доступности, и ученики доходили до своих учебных зданий за 3-5 минут, а мне приходилось идти минут 15-20 до своей 367 школы на Большой Остроумовской улице при условии, что рядом с домом была 1-я Английская и 369 школы.
В Английскую я не попал по большой своей глупости. Дело в том, что в дошкольном возрасте мне очень хотелось быть военным. И будь в то время кадетские классы, то меня наверняка поставили бы командиром отделения или даже всего класса. Но кадетское образование появится значительно позднее 1979 года, поэтому мой бравый рапорт приёмной комиссии: «Федя Евдокимов по вашему приказанию прибыл!» был воспринят соответственно и в элитную школу меня не взяли.
В 369 школу дорога была также «заказана», поскольку, когда там училась моя старшая сестра, произошёл какой-то конфликт то ли с администрацией, то ли с тренерским составом (сестра и её одноклассники достаточно серьёзно занимались фехтованием), то ли у тренерского состава с администрацией школы. Сути и причин разногласий я не знаю, да и не интересовался ими, только несколько учениц-спортсменок 369 школы перешли в 367 школу, среди которых была и моя родная сестра. Она пошла в выпускной 10 класс, а я в свой 1 класс «Б».
Моя первая учительница Людмила Михайловна Кольцова казалась мне очень взрослой, хотя было ей не более 40 лет, и все три года обучения в начальной школе мы, её ученики, были окутаны заботой и любовью. Хотя память сохранила и моменты «немакаринской» педагогики: мне несколько раз Людмила Михайловна растолковывала, что в слове «Товарищ» мягкий знак ставить не надо, но до меня это, почему-то, не доходило. В очередной раз на диктанте, проходя мимо моей парты и диктуя это «трудное для усвоения» слово учительница заметила, что я вновь после «Щ» вывожу мягкий знак. Вероятно, нервы у Людмилы Михайловны были уже на пределе, и она использовала линейку для вбивания в мою голову правильного написания этого слова. Было не больно, но очень обидно.
Этот эпизод может охарактеризовать и взаимоотношения учителя-ученика и родителей. Учитель в советской школе был всегда непререкаемым авторитетом, его действия не подлежали обсуждению и, уж тем более, осуждению. Но это накладывало и определённые обязательства на педагога, который всегда действовал в интересах ученика – прикладывал все силы, чтобы научить и воспитать Человека. Дома, когда я пожаловался маме на «воспитание» линейкой в доступной форме получил разъяснения, что «Людмила Михайловна молодец, а ты сейчас ещё и от меня получишь…». Но теперь я всегда слово «Товарищ» пишу без мягкого знака.
Стоит сказать, что в 2006 году здание школы подверглось капитальному ремонту, полностью изменившего внешний вид и внутреннее устройство образовательного учреждения. Поэтому считаю необходимым рассказать, пусть и с некоторыми пробелами в описании (поскольку кое-что и забылось), о том, как была устроена наша 367 школа на Большой Остроумовской улице в доме №7.
Школа была построена по типовому проекту из красного кирпича в 1938 году. В Сокольниках было две краснокирпичных школы довоенной постройки – наша и 369 на Гастелло. Здание в четыре этажа с соблюдением симметрии во внешнем виде, правда вход был организован только с правой стороны и на моей памяти всего раза два или три открывали двери слева и то для чисто технических задач – вынести собранную макулатуру или занести заготовки для урока труда у мальчиков. Перед зданием была площадка, на которой в конце 70-х - начале 80-х годов проходили парадные линейки. А от проезжей части школу отделял достаточно широкий палисадник, обнесённый модным в то время забором с шишками и лавровыми веточками полукругом. Пример такого забора и сейчас сохранился около 2-го структурного подразделения 2 медколледжа. Площадка перед школой была на возвышенности и соединялась с тротуаром при помощи двух лестниц напротив работающего и резервного входов. По большому счёту сейчас перед школой такой же пейзаж, только забор поменялся, стал выше и установлен только по линии пешеходной дороги.
Чтобы попасть в вестибюль надо было пойти воздушный шлюз - в холодное время очень нужное изобретение для сохранения тепла в здании. Сначала мы открывали одни массивные деревянные уличные двери, попадая в маленькое пространство между разных дверей. Затем по замыслу архитекторов можно было бы пройти прямо через вторые двери, но они всегда были закрыты, так что приходилось поворачивать налево, попадая в другое такое же междверное пространство с тем отличием, что теперь слева было окно, а дверь находилась справа. В неё то и проходили все ученики, учителя и родители, оказываясь в большом просторном холле. Сразу после входа вдоль стен стояли скамейки, на которых ученики переодевались в сменную обувь и снимали верхнюю одежду. На стенах этого парадного холла висело большое количество стендов с объявлениями и информационными материалами. Прямо от входа находилась лестница (она и сейчас находится на своём месте), слева чуть впереди был проход в коридор первого этажа, а дальше шёл вход-переход к физкультурному залу. Справа находилась раздевалка для учащихся, а дальше, миновав линию первых ступенек лестницы можно было попасть в учительскую и кабинет директора. По понятным причинам мы там старались не бывать, поэтому интерьер этих кабинетов не запомнился.
Коридор первого этажа в корне отличался от всех остальных, построенных по одному принципу расположения классных комнат. Здесь же был всего один класс – в нём занимались черчением. А когда в середине 80-х годов ввели новый модный предмет ЭПСЖ (Этика и Психология Семейной Жизни), то занятия также проходили на первом этаже в этом помещении, вход в которое находившемся в самом конце коридора, поскольку основное пространство на первом этаже занимала столовая. Она и сейчас «на своём месте», только с улицы появился отдельный вход для сотрудников и приёма продуктов, а до капитального ремонта повара, их помощники заходили и продукты заносились через дверь, находившуюся во втором воздушном шлюзе. Просто, чтобы попасть в школу, надо было повернуть направо, а чтобы сразу оказаться в подсобных помещениях столовой, надо было пройти прямо.
Внутри столовой, естественно, стояли столы, за которыми на второй и третьей переменах завтракали школьники. Помощь в разносе блюд и сборе посуды оказывали старшеклассники (чаще старшеклассницы) дежурного класса.
В советское время среди учащихся 9-10 классов был график дежурств по школе. В это время какой-то определённый старший класс помогал поддерживать порядок в школе – проверяли наличие сменной обуви, помогали в столовой, следили за порядком на переменах, а после уроков убирались в школьных коридорах и холлах. Дежурные выделялись из общей массы старшеклассников наличием красной повязки на руке. Особым «шиком» было раздобыть повязку «Народного дружинника», но можно было носить и самодельную или вовсе не носить (чаще девочки отказывались от этой «привилегии»), но отсутствие повязки не отменяло обязанности дежурного. В дежурном классе у каждого ученика был свой объём работ – кто-то в столовой, кто-то на втором этаже не выпускает началку и не пускает сюда никого из более старших ребят, кто-то курсирует и выполняет функции народного дружинника по третьему и четвёртому этажам. Правила как поведения в школе, так и дежурств по школе знали все ученики и старались выполнять, да и спорить со старшими классами ученики средней школы не пытались, за редким исключением особенно «одарённых».
Конечно, дежурство по школе не только давало возможность приструнить особо быстро бегущего или вмешаться в чужую ссору, но и накладывало определённые обязательства. Например, придти утром пораньше или уйти после занятий только наведя везде порядок. Но и плюсы были - дежурный класс не «журили» за опоздания на уроки после звонка, хотя мы и не злоупотребляли этой вольностью – по возможности старались быть на занятиях как можно раньше после выполнения своих обязанностей дежурного. О сознательности и менталитете старшеклассников, осознанно оставшихся получать полное среднее образование в стенах школы, я ещё упомяну на этих страницах.
Но вернёмся к столовой. Внутреннее пространство столовой для учеников не сильно изменилось – столы и стулья для приёма пищи, а вот как выглядели подсобные помещения, не знаю – нас туда никогда не пускали. Да мы особо и не стремились попасть дальше раздаточного прилавка, слева от которого находилась витрина с разными вкусностями – пирожками, эклерами и ромовыми бабами, которые можно было приобрести отдельно за карманные деньги.
Правда, где-то 1988 году у школьной столовой в плане дополнительного заработка появился конкурент – с другой стороны Егерской улицы около теплового пункта построили кафе «Минутка». Вход был с Лосинского проезда. И уже, будучи старшеклассниками, на больших переменах мы спокойно выбегали из школы, поворачивали налево, миновали окна раздевалки, окна директора, переход и сам спортзал, перебегали улицу и оказывались у входа в это новое предприятие сокольнического общепита. Здесь покупались те же самые пирожки и пирожные, но считалось особым «шиком» приобрести их не в школе, а за пределами учебного заведения, подчёркивая свою взрослость и превосходство над остальной «школатой». Кстати, на уроки никто из «Минутки» не опаздывал, прекрасно понимая, что за нарушения учебной дисциплины можно поплатиться свободой передвижения до кафе.
Но опоздания всё же случались, и это тоже было связано с коридором первого этажа, точнее с окнами, выходившими в школьный двор. Весной уже перед самым выпуском у нас появилась забава – на больших переменах играть в футбол на площадке позади школы. Так вот, чтобы не тратить время на обход школьного здания для выхода на улицу использовалось окно в коридоре, а когда, заигравшись, пропускали время возвращаться и звонок на урок уже звучал по всей школе, то более быстрого пути на урок просто не существовало.
На всех четырёх этажах большие квадратные лестничные холлы, отделённые от коридоров тяжёлыми деревянными дверьми с большим количеством стёкол, так что было не совсем понятно чего больше в них – стекла или дерева. Хотя остекление и занимало всего 3/5 проёма одной створки, которых было 4 – две боковые были зафиксированы у стен, а одна или сразу две центральные створки открывались, давая возможность свободно проходить по этажу или закрывались, превращая коридор и лестничный холл в изолированные пространства. Эти двери практически никогда не закрывались на третьем и четвёртым этажах, но всегда были закрыты на втором и всегда открыты на первом со стороны столовой, хотя с противоположной стороны коридора чаще оказывались закрыты – и за ними было самое тихое и самое тёмное место во всей школе. Холл около второй перманентно закрытой двери чаще пустовал и лишь изредка использовался как склад для собранной макулатуры или заготовок для уроков труда у мальчиков. Последнее обстоятельство было совершенно логично – там, где с противоположной стороны здания находилась раздевалка и учительская, рядом с этим тёмно-тихим холлом находились мастерские, заполненные верстаками, ящиками с инструментом, а вдоль уличной стены стояло несколько станков: сверлильный, токарный по дереву и токарный по металлу. Станки требовали большого напряжения, поэтому в помещении находился и большой зелёный железный ящик электрощитовой с грозной надписью красной масляной краской «Не влезать» и «380 Вт». Зайти ученики в мастерскую могли только в спецодежде – чёрном или синем халате и берете.
Занимался с мальчиками на уроках труда в средней школе Николай Алексеевич Репетило, получивший ещё от старших товарищей и переданное нам, а нами подаренное последующим поколениям прозвище – «Репа». Но и мы внесли лепту в неуважение к педагогу, но тогда нам казалось, что заслуженно «наказываем» строгого трудовика, уподобляясь Аркадию Исааковичу Райкину или Михаилу Николаевичу Задорнову. Уже не помню, кто из одноклассников придумал четверостишье: «Среди рубанков и гвоздей сидит наш Репа – чародей». Несмотря на наличие разнообразных станков ни на одном из них никто из моих одноклассников никогда не работал. Это теперь я понимаю, что работа на них требовала большой ответственности и внимания – дай одному выточить деталь, так надо смотреть за ним в оба глаза, чтобы не начудил, а что в это время будут «творить» остальные мальчишки, оставшиеся без должного внимания учителя – тут фантазия безгранична. Посему работали мы в основном молотками, напильниками и иногда лобзиками. Обрабатывали дерево, оргстекло и изредка металл.
В памяти хорошо сохранился эпизод, когда на уроке труда нам была поставлена задача – обработать напильником от заусенцев металлические буквы, из которых потом составляли надпись «Союзпечать» и устанавливали её на торговый павильон. Эти квадратные киоски для торговли печатной продукцией выпускал в качестве дополнительной нагрузке к основной своей функции Сокольнический вагоноремонтно-строительный завод, а СВАРЗ был шефом нашей школы, так что особо подчёркивалась важность этой работы. И знаете, с какой гордостью и теплотой, при посещении СВАРЗа то ли на каком-то мероприятии, то ли на какой-то экскурсии, мы смотрели на эти собранные киоски Союзпечати, отмечая, что частичка и нашего труда есть где-то среди этих уже готовых к отправке в народное хозяйство стеклянных павильонов.
Вернувшись из мастерских в тёмный холл, по лестнице поднимаемся в точно такой же холл на втором этаже, но уже светлый, поскольку здесь и освещение всегда включено, да ещё имеется и дневной свет через окна на лестничных пролётах. Правда, снизу сюда редко кто приходит – обычно все спускаются с третьего этажа, да и то не часто: на уроки биологии, вход в этот кабинет находится сразу около лестницы. А ещё здесь располагался музей 17-й гвардейского миномётного Черкасского Краснознамённого орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого полка (17 ГМП), попасть в который можно через дверь, открывающуюся в самом дальнем от лестничного марша углу холла. И если, биология была у всех средних и старших школьников раз в неделю, и все бывали в этом кабинете. То в Музей приходили только по праздничным дням или каким-то знаковым событиям. При капитальном ремонте здания в начале нынешнего века, музей прекратил своё существование. Отдельные его элементы были сохранены и перенесены в воссозданный в Гимназии №1530 «Школа Ломоносова» музей Боевой славы 17ГМП. Так, например, сохранился корпус снаряда реактивной установки, сохранился штандарт 17 гвардейского миномётного полка, модель автомобиля «Катюша»… Сохранилось и многое другое, но были и досадные потери.
В старом музее одним из знаковых и запоминающихся экспонатов был направляющий рельс грозной боевой машины, только теперь по нему не двигались снаряды, а лежали октябрятские звёздочки учеников, принятых в пионеры в Музее школы № 367. Когда в младших классах нас приводили на экскурсии в этот музей, рельс со звёздочками всегда казался чем-то особенным, и многие мечтали, став пионерами, положить свои октябрятские звёздочки рядом с другими. Увы, этой моей мечте не суждено было сбыться. Может это и было более почётно, что в пионеры меня принимали в Музее В.И. Ленина на Красной Площади, но моя звёздочка с изображением юного Володи Ульянова так и осталась у меня на память, а не легла на покрытую чёрной краской боевую сталь. О том, как выглядел тот самый первый музей, открытый в стенах школы №367 Сокольнического района города Москвы в 1978 году, можно увидеть на старых фотографиях, хранящихся в альбомах в современной школе №1530 «Школа Ломоносова» на Егерской улице. Стоит отметить, что альбомы эти собирались и создавались учениками 70-80-х годов прошлого века при помощи и участии гвардейцев-ветеранов, так что, рассматривая их, я обнаружил несколько снимков, запечатлевших моих одноклассников, вот только себя, к великому сожалению, на фотографиях найти не смог.
Уж коли мы оказались на втором этаже, то давайте по нему и пройдём, только мне с вами это сделать на волнах памяти просто, а в реальной жизни ученики 4-10 класса не могли попасть в коридор 2 этажа. Вернее, попасть они туда могли – двери были закрыты, но замков никаких не было, только оказавшись в заветном пространстве, нарушитель молниеносно выдворялся учениками дежурного класса и учителями начальных классов. Уже к окончанию первого полугодия четвероклассники усваивали это табу и в дальнейшем не помышляли вторгнуться во владения начальной школы. И только ученики 1-3 классов на перемене могли спокойно находиться здесь. Это имело и санитарно-психологическое значение, если можно так выразиться, во всех коридорах с обоих их концов были туалеты. Ближе к входной лестнице их было два - для учителей и для девочек, а дальний был мальчишечий. И получалось, что только началка имела доступ сюда на втором этаже, что исключало даже теоретическое «подшучивание» старших школьников над «мелочью». (В средней школе, не часто, но случались разные ситуации – то в унитаз запихают что-то, что вызовет потоп, то не смоют за собой и устроят «газовую атаку»… Но здесь можно сходить на другой этаж, а малышам как быть?) Так что изоляция младшей школы была совершенно верным и правильным решением.
В 2024 году перед родительским собранием первоклассников мне удалось прогуляться по школьному зданию на Большой Остроумовской улице, а ведь я не был здесь более тридцати лет и впервые оказался после капремонта 2006 года. Перемены были разительными, что в том числе и подтолкнуло начать писать эти воспоминания. А в тот момент знаковые изменения чуть не сыграли со мной злую шутку – в новом здании поменяли местами мужской и женский туалеты, а я по привычке и детской памяти чуть было не заглянул в «дамскую комнату».
Давайте вернёмся в раздевалку и оттуда начнём путешествие. Тем более, что основная школьная магистраль находилась на лестнице, начинающейся именно у входа в здание, а второй лестницей пользовались, но значительно меньше. Поднявшись по сначала широкой части, а затем по левому или правому узкому лестничному маршу, мы оказывались на втором этаже в типичном холле, мало отличавшимся от 3 и 4 этажа. Направо двери были всегда закрыты и ограждали младших школьников от всех остальных учащихся. Прямо находился кабинет труда у девочек. Я уже не помню – доводилось ли мне там бывать или это какие-то фантазии, что в этом классе стояли столы на некоторых из которых имелись швейные машинки. Но не только рукоделием занимались школьницы, однажды к нам в мастерские на первом этаже пришли визитёры с большим подносом на котором красовались разно размерные пирожные «Картошка», сделанные руками наших девочек. Вполне возможно, что и мальчики выполняли какие-то несложные девичьи «заказы», но я этого не помню. Хотя… не знаю – это была просьба от девчонок или нам учитель подсказал: как-то раз мы несколько уроков мастерили разделочные доски из дерева. Выпиливали, обрабатывали напильниками и наждачной бумагой, кажется, даже красили или покрывали лаком. Все старались и спешили – надо было успеть к 8 марта. Вроде бы успели.
Одним из важных кабинетов на лестнице второго этажа был актовый зал, располагавшийся слева, аккурат над раздевалкой и учительскими кабинетами. Здесь проходили показы театральных постановок, отчётно-выборные комсомольские собрания, встречи с ветеранами и другими уважаемыми и знаменитыми людьми. Иногда торжества переносились в спортивный зал, но только тогда, когда количество присутствующих не могло поместиться в торжественном актовом зале. Помещение делилось на две неравные части – большой зрительный зал и небольшая, но возвышающаяся над полом, сцена.
В семейном архиве сохранилась фотография 1982 года, когда во время празднования 60-летия образования СССР каждый из классов должен был представлять какую-то союзную республику. Нашему 4-му классу «Б» досталась Эстонская ССР, изучали энциклопедии, делали доклад, а на торжественном концерте я с одноклассницей исполнил национальный эстонский танец. Уж какой - теперь и не вспомню, но для создания образа мне бабушка сшила синюю атласную жилетку, а отец сделал шляпу с полями, похожую на цилиндр, но меньший по высоте и обтянул этот бумажно-картонный каркас такой же как жилет материей. На фотографии я как раз в этом наряде и запечатлён для истории.
На сцене актового зала мои одноклассники показывали спектакль по сказке Леонида Алексеевича Филатова «Про Федота стрельца, удалого молодца», а я в другой раз исполнял роль старшины в постановке по повести Бориса Львовича Васильева «А зори здесь тихие…». Тогда для этой постановкиочень помогло наличие такого предмета как НВП (Начальная Военная Подготовка). На занятия по НВП все должны были приходить в военных зелёных рубашках, благо продавались они в любом военторге. А для спектакля нам выдали и два настоящих автомата Калашникова, правда с распиленными и деформированными стволами, чтобы не было возможности вновь стрелять из них, но для тренировки сборки-разборки автомата на время, а уж тем более для экранизации военной драмы они вполне годились.
Поднимаемся на третий этаж. Именно здесь – на двух верхних этажах преимущественно протекала школьная жизнь основной части учащихся – моих современников. Большинство кабинетов в коридорах были закреплены за учителями предметниками. Я уже до конца с точностью до метра не скажу геолокацию того или иного кабинета, но математика, русский или иностранный (английский или французский) языки, литература, геометрия, история изучались именно здесь. Возле главной лестницы над актовым залом находились кабинеты, требующие лаборантских – на третьем был кабинет физики, а на четвёртом – химии. Рядом с кабинетом физики располагалась радиорубка из которой можно было делать сообщения по громкой связи на всю школу. Сообщения чаще всего делала старшая пионервожатая пионерской дружины имени Феликса Эдмундовича Дзержинского или ответственные комсомольские работники, причём это могли быть как взрослые, так и комсомольский актив учащихся старших классов.
В противоположном – «второстепенном» лестничном холе третьего этажа над классом биологии находился кабинет географии, а над ними – на 4 этаже помещалась школьная библиотека.
Стоит отметить, что с любой лестничной площадки 4-го этажа шла небольшая лестница к входу на чердак. Сейчас она сохранена, но перекрыта железными решётками, в моё же время решёток никаких не было и иногда можно было забежать туда на узкий балкон над последним широким лестничным маршем, только зачем? Простора для фантазии и игр было предостаточно в коридорах. В средней школе особо не поиграешь – старшаки сразу приструнят. А вот в старшей, особенно в 10 классе, когда выше нас только учитель, завуч и директор – тут можно и в ластбол на перемене срезаться, только в одни ворота, поскольку двери со стёклами и ворота получатся не самые надёжные, а под окном батарея отопления в удобной нише – как раз напоминает ворота. Хотя, иногда, за неимением подходящего ластика роль «мяча» выполнял защитный пластмассовый квадратик, снятый с железной ножки стула, который непременно возвращался на место после завершения матча.
Играли и в «Кавалерию», когда один мальчишка садится на закорки другого и начинается сражение с другим «конём» и всадником – кто кого свалит.
И в «Слона», когда играющие делятся на две команды – одна встаёт в виде длинного туловища с ногами, подставляя спины второй половине игроков, которые разбегаются и запрыгивают на стоящую основу. Главная задача стоящих – устоять, а первых прыгающих – прыгнуть как можно дальше, чтобы на «туловище» осталось место для запрыгивания всех остальных. Как только все запрыгнули, начинается движение – задача пройти как можно дальше и не упасть или не свалиться. Потом команды меняются местами, всё повторяется и по результатам двух раундов и пройденных расстояний определяется победитель. У девочек были свои игры, но более тихие и спокойные. Например, прыгать через натянутую двумя подругами резинку, выписывая ногами разные «фортели». Конечно, игры старшеклассников-мальчиков, в какой то мере были определённым хулиганством, но мы уже сами периодически дежурили по школе, то есть следили за порядком и имели представление о допустимости и недопустимости тех или иных действий (бить стёкла, наносить увечья и тому подобное), поэтому не переходили грань, за которой мог начаться административный террор.
Да и в старших классах остались учиться только те, кто хотел учиться, кто стремился получить больше знаний и дальше идти в высшую школу – поступать в институты, университеты, академии. Поэтому к нам администрация и учителя относились уже более лояльно, чем в средней школе, понимая наш настрой и стремления. А также иногда использовали старшие классы для решения определённых задач, поручить которые можно только ответственным и доверенным исполнителям. Так я всего один раз в жизни побывал в подвале нашего школьного задания, куда ученикам вход, вообще-то, был «заказан». Происходило списание старой мебели и испорченного инвентаря, хранившегося до этого момента в подвале. И вот настал день, когда огромное количество стульев, парт и ещё всякой поломанной всячины надо было грузить в грузовик. Завхоз по кличке «Сова» (очень она была похожа на эту птицу, а имени-отчества этой женщины память, увы, не сохранила) собрала мальчиков и открыла спуск в заветные закрома. Холодный, плохо освещённый погреб, куда больше точно возвращаться не захочется, встретил нас, что способствовало достаточно быстрому завершению работы, но побывав там, я отметил удивительную деталь, о которой раньше не задумывался – в подвале находилось несколько больших печей с запасом топлива для обогрева помещений школы на случай аварии на бойлерной. Конечно, раньше, в довоенные годы и, особенно, в годы Великой Отечественной войны отопление было именно локальным, но ведь уже в середине 70-х годов ХХ века здание было подвергнуто капитальному ремонту и печи могли убрать, да и уголь израсходовать в другом месте. Но нет – думали советские люди головой, просчитывали даже самые плохие ситуации, стараясь свести к минимуму страдания, особенно маленьких, граждан.
Начиная восстанавливать в памяти свою школьную жизнь, я понял, что основная масса воспоминаний относится уже к старшей школе – 9-му и 10-му классам. Хотя это и объяснимо – именно в это время у меня появился фотоаппарат Зенит, подаренный отцом, что послужило поводом применить прочитанные книги по фотографии на практике. Кроме того, я не один в классе увлекался этим удивительным делом, так что шло своеобразное соцсоревнование, а наши фото были очень востребованы для выпуска классных стенгазет и отчётных альбомов. И пусть качество снимков не всегда было, мягко говоря, идеальным (ну мы же всё же только начинали учиться мастерству фотосъёмки, да и обрабатывали плёнку сами, сами и снимки печатали), но это увлечение позволяет и сегодня вспоминать отдельные позабывшиеся моменты сорокалетней давности.
Из младшей школы я вспомнил, и тоже благодаря фотографиям, что носил очки и присутствовал на школьном новогоднем утреннике. Правда был ещё один момент, навсегда врезавшийся в память – как и у всех у меня появились школьные друзья, правда, жили они рядом со школой, а я ходил издалека. Поэтому поиграть, поговорить, пообщаться с ребятами после школы было практически невозможно – разные разделённые расстоянием дворы, но мои друзья оставались на продлёнку и это была возможность побольше, во внеучебной обстановке, пообщается с приятелями. Вот я и уговорил родителей на месяц «сдать» меня в группу продлённого дня для младших школьников. Опыт был, вероятно, интересный, но в памяти отчётливо сохранился лишь контраст двух разных школ – я хорошо знал школу утреннюю, когда идут занятия, когда на переменах коридоры наполняются радостным ребячьим гомоном. Какое-то шумное, знакомое здание становилось совершенно другим после завершения уроков. И звонки вроде бы звенели так же, но после них оставалась звеняща тишина, изредка нарушаемая где-то далеко чьим-то негромким разговором или шагами. Такое же ощущения разительного изменения привычной обстановки я отмечал в летние дни после полудня, когда бабушки-дедушки уводят с улицы своих внуков обедать и спать и наступает тяжёлая, знойная тишина изредка нарушаемая проезжающей невдалеке машиной.
Средняя школа вообще мало что оставила после себя. Обрывочные воспоминания про уроки труда, где мальчики должны были быть одеты в синие или чёрные халаты и такого же цвета береты (что правильно с точки зрения техники безопасности, но это я понял уже значительно повзрослев). Так об этом я уже вспоминал, описывая нашу мастерскую. Единственный яркий всплеск эмоций, полученный от учёбы – это кол, полученный за диктант по русскому языку в 5 или 6 классе. Конечно, были занятия, были экскурсии, были соревнования, но в памяти они не сохранились.
Хотя было ещё несколько моментов, о которых хочется рассказать. В том же 5-6 классе к нам в школу пришёл новенький – Мулинов Вадим. Я не знаю уж, почему он оказался в нашем классе, ведь жил он почти рядом со мной на одной из Сокольнических улиц около мелькомбината. С ним мы крепко сдружились - ходили вместе в школу по одной дороге, возвращались после уроков вместе, общались, гуляли, приходили друг к другу в гости. Только не долгим было наше общение – его родителей направили на работу на Сахалин в город Шахтёрск. Так мы и расстались, но ещё долго-долго продолжали писать друг другу письма.
Был ещё один навсегда врезавшийся в память эпизод школьной жизни, но связанный не с самой учёбой, а общественной жизнью. Я уже не вспомню, в каком классе это было, но мне (без капли иронии) выпала честь стоять в почётном карауле у памятника Владимиру Ильичу Ленину, установленному на площади около Ярославского вокзала. Памятник и сейчас на своём месте, но нет уже пионеров, сменяющих друг друга у подножия монумента, а главное – уже, наверное, никогда и не будет той гордости мальчишек и девчонок в белых рубашках и красных галстуках, что именно их за успехи в учёбе и общественной жизни выбрали для несения почётного караула.
И уж точно навсегда я запомнил эпизод психологического воздействия на учительницу математики, точнее сказать впервые остро прочувствовал крылатое выражение «на лице написано». Было это в восьмом классе осенью 1986 года. Дело в том, что в поздней советской школе было два вида формы – для младшей-средней и старшей. У младших девочек это были всем хорошо известные коричневые платья с белыми фартуками, а старшеклассницы уже могли одеваться в темно синюю юбку, белую блузку и такого же как юбка цвета и текстуры пиджак. У мальчиков всех 10 лет обучения были брюки и пиджаки, только у младших они были больше похожи на кители темно синего цвета, а у старшаков – на настоящие солидные костюмы. Даже эмблемы на левом плече различались – младшая школа имела раскрытую книгу на жёлто-красно-белом фоне, а у старшеклассников книга красовалась на сине-белом фоне.
Как только исполнилось 14 лет, настал для меня момент вступления в комсомол. Уже прошли все собеседования (в том числе в райкоме ВЛКСМ), но комсомольский билет выдавали не сразу – нужно было время на оформление. Пока у меня не было этой заветной красной книжки, я продолжал ходить в уже примелькавшейся и привычной всем учителям и ученикам форме средней школы с красным галстуком, хотя костюм старшей школы уже был приобретён и ждал своего часа. И как только я получил документ, что являюсь комсомольцем, на следующий же день старая форма была сброшена, а комсомолец Евдокимов (ставший, кстати, впоследствии комсоргом класса) входил в школу в новеньком костюме старшеклассника и без пионерского галстука, а с галстуком в тон ткани пиджака и брюк. На левом лацкане гордо горел комсомольский значок. Я всегда старался прийти в школу пораньше (идти то было далеко и, боясь опоздать, закладывал больше времени, а значит чаще приходил одним из первых). Ну надо же было так случиться, что первым уроком была математика… Учительница готовилась к уроку – что-то писала на доске мелом и тут я… Ну не ожидала она, судя по всему, увидеть меня таким, а её вытянувшееся в прямом смысле лицо ярко засвидетельствовало, что моё преображение было не менее значимым, чем гадкого утёнка в известной сказке Ганса Христиана Андерсена.
Надо сказать, что я с гордостью и честью пронёс звание «Комсомолец» до самого момента уничтожения Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодёжи. Кстати, и комсомольские взносы в 10 классе, после того как стал работать лаборантом в НИИ гигиены труда и профзаболевания Академии медицинских наук СССР (чтобы иметь стаж, а следовательно и преимущество при поступлении в мединститут), я платил уже не по 2 копейке (как учащийся), а по 10 копеек – высчитывая тариф от получаемой заработной платы.
Старшая школа – это навсегда врезавшееся в сознание время, вспоминаемое с особой теплотой и ностальгией. Это время последней школьной любви (первая была в начальной школе, вторая – в средней). В это время уже пытаешься принимать самостоятельные взвешенные решения, пусть и под, не всегда заметным, патронажем родителей. И быстро приходящее осознание неминуемого расставания с детством. В старшей школе каждый из нас получил и первую свою профессию.
Уроки труда в 9-10 классах проходили не в нашей мастерской на первом этаже, а в УПК (учебно-производственном комбинате), созданном в помещениях бывшей 375 школы на Маленковской улице, где занимались уже все старшеклассники района, просто каждая школа в свой день. Профессии были рабочими и востребованными в народном хозяйстве, так что в случае «пролёта» с поступлением в ВУЗ, можно было устроиться на работу (если ещё не наступило 18 лет, и не попадал под призыв в Советскую Армию). Девочки получали профессии швей-мотористок, стенографисток и подобные «женские» специальности. А ребята могли получить рабочие специальности. Весь перечень я уже не помню, но за время обучения и после прохождения испытания мне был присвоен второй разряд токаря и гарантировано рабочее место на вертолётном заводе имени М.Л. Миля расположенного на Рыбинских улицах. Случайности в этом не было – именно Милевское производство купировало наше обучение токарному мастерству, а нам несколько раз поручалось выполнять «спецзаказ» завода. Например, из круглой тонкой дюралюминиевой заготовки надо было выточить маленькие колёсики для подарочных моделей вертолётов МИ. К слову сказать, я на память утащил тогда заготовку и уже готовое изделие, выточенное своими руками. Эти раритеты по сию пору хранятся в заветной коробочке и напоминают о счастливых годах юности.
Время на шалости после школы оставалось всё меньше – многие готовились к поступлению в институты, занимались с репетиторами, штудировали учебники и справочники для поступающих. Но и в старшей школе устраивались дискотеки, капустники, всем классом вместе с классным руководителем мы ездили на экскурсии, даже в другие города – Загорск (ныне Сергиев Посад), Тулу, Волгоград.
Особо насыщенными оказались последние школьные каникулы после 9 класса. В июне месяце согласно какому-то очередному эксперименту в образовании старшеклассников Сокольнического района на две или три недели отправили в военные лагеря в Ярославль, расквартировав в казармах какой-то части железнодорожных войск, солдаты, старшины и офицеры которой в это время находились где-то далеко на учениях. Правда, даже навязав военные порядки с дневальными, дежурствами «на тумбочке» и прочей армейской составляющей, выбить дурь из великовозрастных детей не получилось. Поэтому катание на оставленной без присмотра железнодорожной дрезине было одним из самых милых шалостей. А какой шум поднялся в столовой, когда наш обед съели партизаны (так тогда называли резервистов, давно отслуживших в армии, но призванных с гражданки на сборы для поддержания полученных ранее военных знаний и умений). Не известно, кто больше радовался окончанию этого путешествия – мы, вернувшиеся в родные «гнёзда», или наши военруки. К слову, пока мы развлекались вблизи понтонов и другой хитрой техники железнодорожных войск Советской Армии, наши девчонки тоже учились, но не выезжая из Москву – у них тоже были сборы по обучению нужным военным специальностям в одной их частей войск связи.
А через небольшой период пребывая в столице, я вновь отправился в путь в ЛТО (Летний Трудовой Отряд), организованный РайОНО Сокольнического района по согласованию с совхозом на юге СССР. Сначала на поезде, затем на автобусах – почти несколько суток ехали школьники и учителя в совхоз Зелёная горка Семикаракорского района Ростовской области. Руководителем нашего школьного трудового отряда была Лариса Эдуардовна Соколова.
Около месяца ученики средней и старшей школы собирали вишню, пропалывали арбузы, подвязывали виноградные лозы, выполняли разные сельскохозяйственные работы. Некоторые из старших ребят, включая меня, успели поработать на элеваторе и своими глазами и руками узнали насколько тяжело в прямом и переносном смысле достаётся Хлеб. Была, конечно, и культурная программа – концерты самодеятельности, экскурсии, двухдневный поход на берег реки Дон… Но именно тяжёлый сельский труд в первую очередь запомнился городским детям, хотя столичным гостям, конечно, давали наиболее облегчённые участки работы в совхозе. А ещё это были первые заработанные деньги – за выполненную работу по прейскуранту нам совхоз заплатил настоящие деньги, да ещё дал возможность приобрести свою сельхозпродукцию по закупочным ценам, то есть значительно дешевле, чем в магазине. Так что в Москву из ЛТО мы вернулись с деньгами и дарами земли Ростовской. Из привезённых овощей и фруктов я запомнил только сладкий перец, но что-то было и ещё, ведь сумку с вокзала еле дотащил. Вот это запомнилось хорошо.
Первое сентября 1988 года наши два выпускных 10-х класса встречали на линейке позади школы, а на школьном дворе проходили торжества в честь начала нового учебного года, выступали учителя, мои одноклассники выносили знамёна пионерской и комсомольской организаций школы, штандарт 17 ГМП. Ученик 10 «А» класса Уманский носил на плече первоклассницу, задорно звонившую в символический большой школьный звонок. К слову сказать, эта последняя наша первосентябрьская линейка навсегда осталась в истории, запечатлённая на киноплёнку и переведённая «в цифру» она доступна для просмотра. Посмотреть кинохронику можно по ссылке: https://vk.com/video156244933_456239118
Молниеносно пронёсся последний год учёбы в нашей 367 школе. Вот уже и май, последний звонок, выпускные экзамены и сам выпускной. Общее торжественное собрание с учителями, выпускниками и их родителями проходило в нашем физкультурном зале.
Я непростительно забыл рассказать об этом значимом в школьной жизни месте. Тем более, что теперь это уже тоже история, причём безвозвратно ушедшая – на месте физкультурного зала стоит здание средней и старшей школы №1530 «Школа Ломоносова» с официальным адресом Егерская 4, носившее до недавнего времени гордое имя Гимназия (чего греха таить – и сегодня старожилы называют это основное школьное здание в образовательном комплексе «Гимназией», что сразу очерчивает географическое расположение учебного корпуса о котором идёт речь).
Уже упоминал, что проход из школьного здания в построенный отдельным зданием типовой физкультурный зал (такой же зал был у большинства сокольнических школ в 80-х годах прошлого века: 364, 366, 369) находился на первом этаже в главном входном вестибюле. Пройдя по короткому, но совершенно тёмному коридору мы оказывались в освещённом промежуточном небольшом холле. Прямо будет вход в сам зал, слева раздевалки для девочек и мальчиков, а справа выход на улицу и рядом небольшое пространство, где хранились наши лыжи. Зимой уроки физкультуры были сдвоенные (два урока сразу друг за другом, как и уроки труда) и занятия проходили в парке Сокольники. Именно там мы проходили лыжную подготовку и сдавали зимние нормативы. Чтобы не ходить с лыжами в основное здание боковой вход-выход был идеален.
Сам зал был огромен с деревянным полом и стенами, выкрашенными масляной краской. От потолка до середины боковых стен были большие окна, затянутые верёвочной сеткой, это чтобы случайно не попасть в стекло спортивным снарядом (прежде всего мячом). На дальней торцевой стене справа размещалось несколько деревянных шведских стенок, а слева прямо напротив входа была дверь на улицу (но ей на моей памяти ни разу не пользовались) и висели три каната, прикрученные к потолку. Чтобы добраться до них, надо было пройти всю площадь зала и учителя строго следили, чтобы никто из учеников не приближался к ним без разрешения, наличия нескольких слоёв матов внизу и наблюдения взрослых. Я раза два или три оказывался на канате и всего один раз мне удалось забраться почти до самого верха. Причём забираться было не так сложно, а вот спуск требовал определённых навыков, чтобы спортсмен, одетый в майку и спортивные трусы-шорты, не натёр в первую очередь ноги, соскальзывая с высоты по верёвочному столбу.
Основное время учёбы на уроках физкультуры мальчики были одеты в красные майки и белые трусы, а девочки в белые майки и чёрные трусы. И только лыжные занятия не имели чётко прописанного внешнего вида, хоть одежда и должна была быть тёплой, но позволять свободно двигаться и показывать приемлемые спортивные результаты.
На уроках физкультуры в зале мы бегали, прыгали, лазили по канату, перепрыгивали через «козла» и «коня», сдавали нормативы по прыжкам в высоту, отжиманиям и подтягиваниям. Для ряда упражнений требовались спортивные снаряды, которые хранились в специальном помещении, расположенном рядом с раздевалками, а дверь в это хранилище было в самом зале около центрального входа.
Физкультурный зал был настолько большой и светлый, что в нём проводились не только спортивные занятия или состязания, но и разные массовые мероприятия, например, смотр песни и строя или чествование выпускников. Вот и я свой диплом о полном среднем образовании получил именно в этом зале.
А потом была поездка с одноклассниками на автобусе на Ленинские горы, где на берегу реки Москвы мы встретили свой первый рассвет новой взрослой жизни.
Последний раз по коридорам своей школы я прошёл в феврале 1990 года на дне встречи выпускников, но моя привычная и знакомая триста шестьдесят седьмая уже через год, после нашего ухода, стала быстро меняться, взяв курс на Михайло Васильевича Ломоносова. Так в это прощальное, как оказалось, посещение на третьем этаже в коридоре между выкрашенными белой масляной краской деревянными дверьми в классы появились стеклянные витрины с предметами и одежной XVIII века. И это было не случайно, ведь именно XVIII век - период нашей истории, когда гений Ломоносова зажёгся и навсегда ярко засиял на небосклоне отечественной и мировой науки.
Хоть память и не сохранила большинство имён и фамилий учителей предметников, но благодаря моим дневникам за 2, 4 и 6 классы, а также фотографии выпускного 10 «Б» класса я могу их назвать.
Гайская Елена Олеговна – учитель музыки
Белякова Галина Петровна – учитель физкультуры
Лапина Елена Константиновна – учитель английского языка
Бердугина Ольга Витальевна – учитель русского языка и литературы
Лавренчук Мария Петровна – учитель математики, алгебры и геометрии
Шадрина Юлия Николаевна – учитель истории
Парунцева Галина Павловна – учитель природоведения и биологии
Степанов Анатолий Кузьмич – учитель физкультуры
Репетило Николай Степанович – учитель труда
Васильева Галина Павловна – учитель физики
Гущин Николай Иванович – учитель рисования
Кадыров Гусман Рахимович – учитель физкультуры
Титова Зинаида Васильевна – учитель русского языка и литературы
Байтина Лариса Павловна – учитель географии
Казакова Галина Николаевна – учитель английского языка
Щербакова Нинель Станиславовна – учитель истории
Жданова Елена Дмитриевна – учитель химии
Соколов Александр Павлович – учитель литературы
Хуснетдинова Бригита Зигфридовна – учитель физкультуры
Директором школы сначала была Самсонова Екатерина Георгиевна, а с 1986 года - Кузнецова Евгения Викторовна.
Нашими классными руководителями были
в 9 классе – Лариса Эдуардовна Соколова
в 10 классе – Елена Дмитриевна Жданова
Вот такой навсегда осталась в моей памяти легендарная 367 школа Сокольнического района, давшая начало Школе Ломоносова, а значит продолжающая жить, пусть уже и под другим именем.