Тень Хюррем: Горе и уединение султана
Эпоха правления султана Сулеймана I Великолепного (1520-1566) стала вершиной могущества Османской империи. Огромная держава простиралась на три континента, ее армия внушала трепет Европе, а Стамбул сиял блеском и роскошью. Сам Сулейман, прозванный турками Кануни (Законодатель), а европейцами – Великолепный, был не только грозным завоевателем, но и мудрым правителем, реформатором, поэтом и ценителем искусств. Его долгая жизнь была наполнена триумфами, интригами, строительством грандиозных мечетей и дворцов. Но был в этой жизни и человек, чье присутствие и чья потеря оставили неизгладимый след в душе могущественного падишаха – его любимая жена, Хасеки Хюррем Султан.
История любви Сулеймана и Хюррем (известной в Европе как Роксолана) – сама по себе легенда. Бывшая рабыня славянского происхождения, попавшая в гарем, сумела не только покорить сердце султана, но и добиться невероятного – стать его законной женой, получить титул Хасеки и обрести огромное влияние на государственные дела. Их союз, длившийся почти сорок лет, был уникальным для османской истории, где султаны обычно не женились на рабынях и не допускали такого возвышения одной женщины. Хюррем была не просто возлюбленной, но и другом, советчицей, матерью шестерых его детей. Ее ум, энергия и обаяние, несомненно, играли огромную роль в жизни Сулеймана.
Поэтому ее смерть в 1558 году стала для уже немолодого султана (ему было около 64 лет) страшным ударом. По свидетельству современников, Сулейман был безутешен. Он потерял не просто жену, но и самого близкого человека, опору и источник радости. С этого момента, как утверждают некоторые источники и позднейшие легенды, жизнь для него словно потеряла краски. Мир потускнел, а бремя власти и государственных дел стало еще тяжелее. Горе падишаха было настолько велико, что, как гласит одна из легенд (возможно, преувеличенная), он установил во дворце Топкапы негласное правило тишины. Якобы он запретил громкие разговоры, смех и любые проявления веселья в своем присутствии. Тишина стала его спутницей, отражением той пустоты, что образовалась в его душе после ухода Хюррем. Говорят даже, что коней, сопровождавших султана в походах, снаряжали особым образом, чтобы их сбруя не звенела и не нарушала скорбного молчания, окутавшего повелителя.
Насколько буквально следует понимать эту легенду о "царстве тишины", сказать сложно. Скорее всего, речь идет не о формальном запрете, а об общей атмосфере при дворе. Султан, погруженный в свое горе, стал более замкнутым, молчаливым, возможно, раздражительным. Он все больше времени проводил в уединении, размышлениях или молитвах. Источники упоминают, что он заказал для Хюррем роскошный мавзолей (тюрбе) рядом со своим собственным в комплексе мечети Сулеймание – знак их неразрывной связи даже после смерти. Возможно, он находил утешение в поэзии, продолжая писать стихи под псевдонимом Мухибби, но теперь в них, вероятно, звучали ноты скорби и одиночества.
Тень Хюррем лежала на последних восьми годах жизни Сулеймана. Он продолжал править империей, принимать послов, руководить диваном, но былой огонь, жажда жизни и славы, похоже, угасли в нем. Он жил по инерции, выполняя свой долг правителя, но сердце его осталось там, в прошлом, рядом с той, кого он любил больше всего на свете. Эта глубокая скорбь, наложившаяся на бремя власти и подступающую старость, несомненно, подтачивала его силы и готовила почву для физического упадка.
Борьба с недугом: Болезнь и опиум в жизни падишаха
Последние годы жизни Сулеймана Великолепного были омрачены не только глубокой скорбью по ушедшей Хюррем, но и тяжелым физическим недугом. Старость неумолимо брала свое, и могущественный падишах, некогда поражавший современников своей энергией и выносливостью, все чаще испытывал мучительные боли, которые отравляли его существование.
Главной проблемой султана, судя по описаниям современников, была сильная боль в ногах. Историки полагают, что, скорее всего, он страдал от подагры – хронического заболевания суставов, вызванного нарушением обмена веществ и отложением солей мочевой кислоты. Подагра была весьма распространенным недугом среди знати и правителей того времени, чей рацион был богат мясом, дичью и вином. Приступы подагры сопровождаются острейшей, нестерпимой болью в суставах (чаще всего – большого пальца ноги, но могут поражаться и колени, лодыжки, руки), отеком, покраснением и повышением температуры. Каждый шаг превращается в пытку, ограничивая подвижность и приковывая больного к постели или носилкам. Для Сулеймана, который провел большую часть своей жизни в седле, возглавляя военные походы, такая болезнь была особенно мучительна.
Медицина XVI века была бессильна против подагры и других хронических заболеваний. Лекари могли лишь рекомендовать диету, кровопускания (часто бесполезные и даже вредные) и пытаться облегчить страдания больного с помощью доступных обезболивающих средств. В арсенале османских придворных врачей главным таким средством был опиум. Этот препарат, получаемый из опийного мака, был известен с древности своими мощными болеутоляющими и седативными свойствами. Его широко применяли для снятия боли при ранениях, операциях и тяжелых заболеваниях.
Для Сулеймана, чьи страдания в последние годы жизни, по свидетельствам, были ужасны ("он едва ли не выл от нестерпимой боли", как эмоционально описывает источник), опиумные снадобья стали необходимостью, единственным способом хоть как-то облегчить муки и продолжать выполнять свои обязанности правителя. Вероятно, ему прописывали опиум в виде настоек или пилюль. Прием этого сильнодействующего средства позволял приглушить боль, но имел и серьезные побочные эффекты: сонливость, заторможенность, запоры, а главное – быстрое привыкание и зависимость. Можно предположить, что в последние годы Сулейман находился в постоянной зависимости от опиума, не имея возможности обходиться без него даже на несколько часов. Это, безусловно, влияло на его общее состояние, ясность ума и способность принимать решения, хотя его воля и чувство долга оставались сильны.
Поразительно, но даже в таком состоянии, страдая от хронической боли и находясь под действием опиума, Сулейман не отказался от своей роли воина-правителя. Он продолжал лично возглавлять военные походы, считая это своим священным долгом падишаха и гази (борца за веру). Каждый день для него был борьбой – не только с врагами империи, но и с собственным недугом. Контраст между внешним блеском и могуществом Османской империи и внутренними страданиями ее стареющего, больного правителя был разительным. Этот образ сломленного, но не сдавшегося льва, продолжающего свой путь несмотря на боль и горечь утраты, придает последним годам жизни Сулеймана особую трагическую глубину.
Последний поход: Сигетварская битва и смерть на поле боя
Несмотря на преклонный возраст (ему шел уже 72-й год), тяжелую болезнь и душевные раны, султан Сулейман Великолепный весной 1566 года принял решение отправиться в свой тринадцатый и, как оказалось, последний военный поход. Целью кампании была Венгрия, где продолжалось противостояние Османской империи с Габсбургами. Сулейман хотел лично возглавить армию, чтобы нанести решающий удар по австрийцам и укрепить османские позиции в Центральной Европе. Возможно, им двигало не только политическое честолюбие, но и желание уйти из жизни на поле боя, как подобает великому воину-гази.
Путь из Стамбула в Венгрию был долгим и трудным для старого и больного султана. Большую часть дороги его, вероятно, несли в крытых носилках (паланкине), так как из-за подагры он уже не мог долго сидеть в седле. Однако он продолжал руководить огромной армией, принимал донесения, отдавал приказы. Главной целью похода стала крепость Сигетвар на юге Венгрии (ныне территория Венгрии, близ границы с Хорватией). Эту стратегически важную крепость защищал небольшой, но отчаянно храбрый гарнизон хорватских и венгерских воинов под командованием бана Хорватии Миклоша (Николы) Зриньи (Zrinski).
Осада Сигетвара, начавшаяся в августе 1566 года, стала одним из самых драматичных и кровопролитных эпизодов османо-габсбургских войн. Огромная османская армия (по разным оценкам, от 100 до 300 тысяч человек) окружила крепость. Сулейман, разбивший свой шатер неподалеку, лично руководил осадными работами и штурмами, несмотря на свое тяжелое состояние. Защитники Сигетвара, которых было всего около 2500 человек, проявили невероятное мужество и стойкость. Они отбивали один штурм за другим, нанося туркам большие потери. Осада затягивалась, шли проливные дожди, в османском лагере распространялись болезни. Состояние султана ухудшалось с каждым днем. Он страдал от боли, лихорадки, но не покидал своего поста, продолжая следить за ходом осады из своего шатра.
В ночь с 5 на 6 сентября 1566 года, когда осада длилась уже больше месяца, и судьба крепости была практически предрешена (османам удалось взорвать часть стен и захватить внешний город), султан Сулейман Великолепный скончался в своем шатре. Он умер накануне падения крепости, так и не увидев окончательной победы своих войск. 8 сентября последние защитники Сигетвара во главе с Миклошем Зриньи предприняли отчаянную вылазку из горящего внутреннего замка и героически погибли в бою. Крепость пала. Но великий султан, возглавлявший поход, уже не мог праздновать победу. Он завершил свой земной путь так, как, возможно, и хотел – в военном лагере, на поле битвы, выполняя свой долг правителя и воина до последнего вздоха.
Государственная тайна: Сокрытие смерти султана и наследие Кануни
Смерть султана Сулеймана в разгар военной кампании, вдали от столицы, создала чрезвычайно опасную ситуацию. Весть о кончине могущественного падишаха могла вызвать панику и деморализацию в огромной армии, спровоцировать бунт янычар (элитной пехоты, игравшей огромную роль в дворцовых переворотах) и поставить под угрозу стабильность всей империи, особенно учитывая, что наследник престола, единственный оставшийся в живых сын Сулеймана, шехзаде Селим, находился далеко от армии, в Малой Азии.
В этой критической ситуации всю полноту ответственности взял на себя Великий визирь Соколлу Мехмед-паша, опытный и преданный государственный деятель боснийского происхождения. Понимая, какими катастрофическими последствиями может обернуться преждевременное известие о смерти султана, он принял решение сохранить ее в строжайшей тайне до тех пор, пока Селим не прибудет в Стамбул и не утвердится на троне.
Были предприняты экстраординарные меры конспирации. Придворные врачи продолжали имитировать лечение султана, вынося из его шатра лекарства и докладывая о "стабильном" состоянии повелителя. Приказы по армии продолжали отдаваться от имени Сулеймана. Даже тело покойного султана было тайно забальзамировано прямо в шатре, чтобы скрыть признаки смерти. По некоторым сведениям, во время торжественного вступления армии в захваченный Сигетвар или во время дальнейшего движения войск тело Сулеймана даже помещали в носилки и провозили перед армией, создавая иллюзию, что он жив, но слишком слаб, чтобы показаться лично. Голос султана имитировал один из его приближенных. Лишь самый узкий круг лиц, включая Великого визиря и врачей, знал правду. Эта государственная тайна сохранялась на протяжении трех недель (по другим данным – до 48 дней!), пока армия возвращалась в Стамбул, и пока гонцы не достигли Селима и не обеспечили его безопасное прибытие в столицу и восшествие на престол как султана Селима II. Лишь после этого было официально объявлено о смерти Сулеймана Великолепного.
Эта история с сокрытием смерти – яркое свидетельство того, насколько хрупкой могла быть стабильность даже в такой могущественной империи, и какую роль играла фигура султана. Она также ставит под сомнение популярную в некоторых кругах (и подогретую сериалом "Великолепный век") версию об отравлении Сулеймана. В условиях такой строгой секретности и контроля со стороны Великого визиря, который был заинтересован в сохранении стабильности и передаче власти законному наследнику, организовать отравление и скрыть его было бы практически невозможно. Да и зачем? Сулейману было уже за 70 – весьма почтенный возраст по меркам XVI века. Он страдал от хронических болезней, его организм был изношен десятилетиями войн и правления, а постоянное употребление опиума, безусловно, не способствовало долголетию. Естественная смерть от старости и болезней на фоне тягот военного похода выглядит гораздо более вероятной причиной его кончины. Хотя у Сулеймана, как у любого правителя, были враги и недоброжелатели, мечтавшие о его смерти, вряд ли кто-то осмелился бы поднять руку на столь могущественного и почитаемого падишаха, особенно в присутствии преданного Великого визиря.
Так завершилась эпоха Сулеймана Великолепного, Кануни – одного из величайших правителей в истории Османской империи и всего мира. Его наследие огромно: расширение границ империи, кодификация законов, расцвет культуры и искусства, грандиозное строительство. Но последние восемь лет его жизни, прошедшие под знаком скорби по любимой жене и борьбы с собственными недугами, напоминают нам о том, что даже самые могущественные властители остаются людьми, подверженными страданиям, слабостям и неизбежности конца. Сломленный лев ушел, оставив после себя великую империю и не менее великие легенды.