Наивный оптимизм потребителей — это похлеще веры в возможность коммунизма.
+
Друг мой – поэт – бьётся со стеной авангарда всё новыми изысками-поисками, но когда отходит от неё и делает традиционные стихи, то они сразу становятся классикой.
+
Чаще всего с оценкой или замечаниями по какой-то большой работе первыми выступают те, кто ни разу её не делал. В лучшем случае – конкуренты. Те, кто знает каково это, промолчат или скажут кулуарно, на ухо… Им завтра самим делать такую работу. И набегут комментаторы...
+
- Ха! Сколь уже раз говорили про конец света!..
- В том-то и дело, вам говорили, а вы не слышали…
+
Эх, какое же допотопное человечество у нас опять получилось.
+
Каждый мой рассказ написан кровоточащей душой.
Но некоторым больше нравятся рассказы, написанные другими выделениями человеческого организма, или, наоборот, отсутствием всего, чаще – таланта.
+
Серые дни – это такая непараллельная ничему - и прямая, и кривая одновременно.
+
Главная беда современности в том, что люди перестают верить в беспричинное добро. А ещё страшнее, что не знают и не хотят знать источник добра – Бога.
+
Лучше иметь горе от ума, чем безумие от горя, тем более – горе от безумия.
+
Наблюдение: серые и бездарные люди боятся даже упоминать по-настоящему талантливых, при необходимости делают это вскользь, чтобы самим не оказаться в тени. Но задворки истории и упоминания в энциклопедиях им обеспечены.
+
Эх, как бы всем объяснить. Я не за белых, не за красных, я за русских… Но самое главное – не за глупых.
+
Бездарности талантливы в подлости исподтишка.
+
Что ж за планета-то такая? Всякого поэта принуждают быть гражданином, и всякий гражданин мнит себя поэтом!
+
Не стоит мечтать о светлом будущем, оно наступает каждый день с четырёх до пяти утра. Кстати, по статистике смерть во сне тоже чаще приходит именно в это время…
+
В юности так много мечтал о будущем, что под старость не осталось времени на воспоминания…
+
Всякий раз, когда мне кажется, что я написал нечто стоящее, издатели мне доказывают, что это ничего не стоит. А потом приходишь в книжный магазин: и на полке стоИт и прилично стОит.
+
Автор уверенно положил на мой стол текст. Вот, мол, десять раз правил. Даже взгляда вскользь было достаточно, чтобы понять, что править там, собственно, нечего, потому как художественного текста там нет. Но по работе пришлось вчитываться. Стало понятно: тексты, похожие на отчёт, можно править бесконечно.
+
Тут меня спросил друг:
- Я вот после твоей книги к царской семье стал по-другому относиться. Но надо было им бежать из Тобольска.
- Ни дай Бог тебе бегать со смертельно больным ребёнком на руках, - ответил я.
Слово «попробуй» я заменил на «ни дай Бог тебе»…
+
Тут мне опять пытались доказать, что белые лучше красных, потому что благороднее. А в чем было их благородство? В том, что большинство из них предали или равнодушно смотрели на предательство императора, которому присягали? На расстрел всей его семьи? Сдали Империю, обвинив в этом преданного ими царя, чтобы через полгода сдать свою буржуйскую республику тем же красным? В этом благородство? Или в запоздалых забугорных слезах и стенаниях о потерянной Родине? Каждый и все вместе мы отвечаем за свои грехи. И предательство со времён Иуды, один из главных…
+
Мягкое слово «ночь» и мягкое обволакивающее слово «тьма» во всех состоявшихся языках разные понятия. И совсем не из этого ряда слово «мрак», восходящее к слову «морок».
