В сериале «Александр», что ныне идёт на телевидении, показаны страшные похороны, от которых леденеет кровь. Это нам, зрителям XXI века, смотреть жутко, а что чувствовали люди, вынужденные целовать тело покойного императора, пролежавшее тридцать пять лет в сырой петербургской земле?
И этот пугающий исторический эпизод был реальным — он отражал трагедию семьи, России и самой власти.
Сын свергнутого императора
Император Павел I был ребёнком, когда его мать, Екатерина II, в результате дворцового переворота свергла его отца — Петра III (внука Петра Великого, который детство провел в Германии и именовался тогда Карл Петер Ульрих Гольштейн-Готторпский).
Это произошло в 1762 году.
Екатерина взошла на престол, а её муж, законный император, был отстранён, заключён и вскоре погиб при невыясненных до конца обстоятельствах. Официальной версией стала «естественная смерть», но, как потом стало очевидно, Петра задушили соратники новой императрицы.
Поспешные похороны без почестей
Петра похоронили в спешке, в Александро-Невской лавре, а не в Петропавловском соборе, как полагалось государям. Его тело лежало в скромном гробу, без парадной формы, без орденов, с кожаными перчатками на руках. Лицо было черным от удушья и кровоподтеков.
Проститься с ним пришли немногие. Ни оружейного салюта, ни колокольного звона — всё выглядело как поспешное прикрытие позора и насилия.
Жизнь в ожидании трона: власть и месть
А Павел — законный наследник — всё это время ждал свою корону и императорский титул. Он вырос при дворе, где царила Екатерина, но он помнил, как жестоко мать обошлась с его отцом.
Мать не давала ему реальной власти, а слухи о его происхождении — мол, он вовсе не сын Петра III, а плод связи Екатерины с Сергеем Васильевичем Салтыковым — отравляли его существование.
Когда Екатерина умерла в ноябре 1796 года, Павел первым делом спросил приближённых: «А жив ли мой отец?»
Все молчали. Никто не осмелился ответить.
И тогда Павел решился на шаг, который потряс весь двор и всю страну.
Он решил изменить итоги дворцового переворота 1762 года. Для этого он начал... с похорон.
Коронация мертвого императора
Он приказал извлечь останки отца из Александро-Невской лавры. Останки, пролежавшие в земле более тридцати лет. Павел устроил своему отцу то, чего не было у него при жизни — государственные похороны с почестями.
Более того, он организовал посмертную коронацию Петра III.
Да-да, коронацию покойника. И не просто один раз — корона возлагалась дважды: сначала самим Павлом в Александро-Невской лавре, затем его женой Марией Фёдоровной в Зимнем дворце.
Эта сцена, в которой покойная Екатерина находилась в своем гробу в прекрасном белом платье и как бы тоже принимала участие в церемонии, потрясла современников до глубины души.
Церемония чем-то напоминала свадьбу покойников или примирение супругов, которые при жизни ненавидели друг друга.
Оба гроба — Екатерины и Петра — были установлены в Зимнем дворце.
Гроб Екатерины был открыт, украшенный, с короной на голове. Гроб Петра — закрыт, но на нём покоилась императорская корона.
Наказание для убийц
Жутким моментом стало участие в церемонии тех, кто имел отношение к смерти Петра.
Граф Алексей Орлов — тот самый, которого подозревали в убийстве — должен был нести корону. Сначала он отказался. Спрятался. Плакал. Но Павел был непреклонен. И Орлов, со слезами и дрожью в руках, выполнял свои обязанности.
Фёдор Барятинский и Пётр Пассек, которые присутствовали при убийстве императора, также были вынуждены участвовать.
Их судьба после церемонии была незавидна: Орлов уехал за границу, Барятинский отправлен в деревню.
Павел ничего не забыл. И не простил.
Процессия длиною в историю
Шествие от лавры до Зимнего дворца было грандиозным. Его возглавил сам император. В жуткий мороз, с развевающимися чёрными епанчами офицеров, звуками траурных труб, с короной, жезлом, скипетром и орденами на золотых подушках. Такого не было никогда.
Эта сцена — не просто перезахоронение. Это акт политического манифеста. Павел подчёркивал: его власть — не от Екатерины, а от Петра. Он пытался стереть тридцать лет истории, поставить всё с головы на ноги.
Но получилось ли?
Прощение или кощунство?
Придворные были в шоке. Они называли происходящее кощунством. Многие считали, что это месть. Месть матери за унижения, месть придворным, которые при жизни игнорировали Павла, а теперь должны были склоняться перед мёртвым Петром.
Это было жутко. Но для Павла — необходимо. Так он закрывал свою детскую травму. Так он доказывал свою легитимность. Так он создавал культ отца.
Суд через похороны: личная трагедия как государственный акт
С первых дней своего правления Павел окружил себя символами прошлого. Его двор был проникнут строгим этикетом, армейским порядком, культом монархии. Он был одержим идеей справедливости — но справедливости в своём, изломанном понимании. И всё началось с этих страшных похорон.
Что это было — акт любви? Стремление к справедливости? Или проявление психической нестабильности?
Историки до сих пор спорят. Одно ясно — эта история стала одной из самых мрачных страниц императорской России.
Павел не просто хоронил родителей. Он хоронил своё детство. Свои обиды. Свои травмы. И делал это в парадном, холодном, полном людей дворце, с мёртвыми глазами матери и черным черепом отца.
А стоило ли?
Так ли важно было перезахоронить, короновать и поставить рядом?
Может, боль следовало отпустить?
Но Павел был другим. И потому эти похороны — самые страшные в императорской семье.
Потому что в них было не прощание. А суд.
И суд вершил сын.