Марина сидела в своём угловом офисе на 25-м этаже, глядя на дождливый город через панорамное окно. Её стол был завален папками с делами: корпоративные споры, миллионные контракты, иски. Она была лучшим адвокатом в фирме, и это не обсуждалось. Но сегодня, в свои 40, она чувствовала, как внутри что-то сжимается. Пустота. Необъяснимая, но такая знакомая.
Телефон завибрировал, высветив незнакомый номер. Марина нахмурилась. Клиенты звонили через секретаря, а личных звонков она не ждала.
— Алло? — сухо ответила она.
— Марина Сергеевна? — голос на том конце был тихим, усталым. — Это из городской больницы. Екатерина Лебедева, ваша сестра… Она у нас. Состояние тяжёлое. Лучше приезжайте.
Марина замерла. Катя. Десять лет они не разговаривали. Десять лет после той ссоры, когда слова резали, как ножи, а наследство родителей — дом в пригороде — стало стеной между ними.
— Я… Хорошо. Скоро буду, — выдавила она и сбросила звонок.
Она посмотрела на своё отражение в экране телефона. Холодные глаза, идеальная укладка, дорогой костюм. И где-то глубоко — воспоминание о Кате, смеющейся на той самой веранде, где они пили чай с малиновым вареньем.
Дорога до больницы казалась вечностью. Дождь барабанил по лобовому стеклу, дворники скрипели. В голове крутились обрывки прошлого. Как они с Катей, ещё детьми, строили шалаш во дворе. Как Катя, младшая на пять лет, всегда тянулась за ней, повторяя каждое слово. Как всё рухнуло из-за проклятого дома.
— Это наш дом, Марина! — кричала тогда Катя. — Мама хотела, чтобы мы жили там вместе!
— А я не хочу жить в прошлом! — отрезала Марина. — Продадим его, и точка.
Они так и сделали. Деньги разделили пополам. Катя уехала в другой город, а Марина купила квартиру в центре и с головой ушла в карьеру. С тех пор — ни звонка, ни сообщения.
В больничном коридоре пахло хлоркой и тревогой. Медсестра проводила Марину в палату. Катя лежала под капельницей, бледная, с ввалившимися щеками. Её светлые волосы, когда-то такие пышные, теперь были тонкими, как паутина.
— Катя… — прошептала Марина, садясь рядом.
Сестра открыла глаза. Улыбнулась слабо, но тепло.
— Маринка… Ты всё-таки приехала.
— Конечно, приехала, — голос дрогнул. — Почему ты не сказала, что больна? Я бы…
— Не ври, — Катя кашлянула, но в её глазах мелькнула искорка. — Ты бы сказала, что у тебя суд, или клиент, или ещё что-то. Ты всегда была такая… правильная.
Марина сглотнула. Хотела возразить, но слова застряли.
— Как ты, Кать? Что врачи говорят?
— Неважно, — Катя отвела взгляд. — Главное, что ты здесь. Я хотела… поговорить. О Лере.
— О Лере? — Марина нахмурилась. Лера — её 16-летняя племянница, дочь Кати. Марина видела её пару раз, ещё малышкой. — Она в порядке?
— Она… особенная, — Катя сжала её руку. — Я хочу, чтобы ты присмотрела за ней. Если… если меня не станет.
— Не говори так! — Марина вскочила. — Ты поправишься, слышишь?
Катя только покачала головой.
— Обещай, Марин. Ей нужна семья. Не деньги, не твои связи. Семья.
Вечером Марина сидела в кафе напротив больницы, крутя в руках чашку остывшего латте. Обещание Кате давило, как камень. Она почти не знала Леру. Да и как заботиться о подростке, если её жизнь — это суды, дедлайны и одинокие ужины с доставкой?
Она открыла соцсети Леры — Катя дала её профиль. Фото с друзьями, смешные видео, рисунки. На одном из них — две женщины, похожие на Катю и Марину, держатся за руки. Подпись: «Когда-нибудь».
Марина закрыла глаза. Вспомнила, как Катя учила её кататься на велосипеде. Как они пекли вместе первый торт, весь кривой, но такой вкусный. Почему она не позвонила ей раньше? Почему позволила гордости победить?
Через два дня Катя умерла. Врачи сказали — рак, слишком поздно. Марина стояла у её кровати, держа холодеющую руку, и впервые за годы плакала. Не сдержанно, как в судах, а по-настоящему, взахлёб.
На похоронах было тихо. Несколько друзей Кати, соседи, Лера. Девочка смотрела в землю, сжимая в руках платок. Марина хотела подойти, но не знала, что сказать. «Прости, что не знала твою маму»? «Теперь я за тебя в ответе»?
После церемонии Лера сама нашла её.
— Ты тётя Марина, да? — голос был хриплым, но твёрдым. — Мама много о тебе рассказывала.
— Рассказывала? — Марина растерялась. — Что именно?
— Что ты сильная. Что всегда добиваешься своего. И что… скучаешь по ней, даже если не звонишь.
Марина почувствовала, как горло сдавило.
— Лера, я… Я не была хорошей сестрой. Но я хочу попробовать. Для тебя.
Девочка кивнула, но в её глазах была настороженность.
— Мама оставила тебе письмо. Оно дома. Поехали?
Квартира Кати была маленькой, но уютной. На стенах — фотографии Леры, рисунки, старые снимки их семьи. На одной — Марина и Катя, ещё молодые, обнимаются на фоне того самого дома. Марина отвернулась, чтобы Лера не видела её слёз.
Письмо лежало на кухонном столе, в простом белом конверте. «Марине» — знакомый почерк Кати.
«Маринка,
Если ты это читаешь, значит, я не успела сказать всё сама. Прости, что не позвонила раньше. Я боялась, что ты не захочешь слушать.
Ты всегда была моей героиней. Помнишь, как ты защищала меня от соседских мальчишек? Я до сих пор вижу в тебе ту девочку, хоть ты теперь и большая начальница.
Лера — моё всё. Но я не могла дать ей того, что можешь ты. Не деньги, а семью. Она не такая, как кажется. Она рисует, мечтает, но боится доверять. Будь с ней, пожалуйста. Не ради меня, ради себя.
И ещё. Я никогда не сердилась за тот дом. Я просто хотела, чтобы мы были вместе. Может, теперь у вас с Лерой получится?
Люблю тебя. Всегда.
Катя»
Марина сложила письмо, вытирая слёзы. Лера молча поставила перед ней кружку чая.
— Она часто писала тебе. Но не отправляла.
— Почему? — голос Марины дрожал.
— Говорила, что ты занята. Что найдёшь её, когда будешь готова.
Марина посмотрела на Леру. На её веснушки, на упрямый взгляд, такой похожий на Катин.
— Я была дурой, Лер. Но я готова теперь. Если ты дашь мне шанс.
Девочка пожала плечами, но уголки её губ дрогнули.
— Посмотрим.
Прошёл месяц. Марина взяла отпуск — впервые за годы. Она перевезла Леру к себе, хотя девочка пока держалась настороженно. Они вместе разбирали вещи Кати, смеялись над старыми фото, спорили о том, какой цвет стен лучше для Лериной комнаты.
Однажды вечером Лера принесла альбом с рисунками. На одном — их старый дом, окружённый цветами. На веранде — три фигуры: Катя, Лера и Марина.
— Это ты нарисовала? — спросила Марина, затаив дыхание.
— Ага. Мама говорила, что ты любила тот дом. Думала, тебе понравится.
Марина обняла Леру, чувствуя, как что-то тёплое разливается в груди.
— Очень нравится. Знаешь, мы могли бы съездить туда. Вдвоём. Посмотреть, что там теперь.
— Серьёзно? — глаза Леры загорелись.
— Серьёзно. И, может, даже торт испечём. Как мы с твоей мамой.
Лера улыбнулась — впервые по-настоящему.
Марина сидела на балконе, глядя на ночной город. Пустота, которая мучила её годами, отступала. Она всё ещё была адвокатом, всё ещё любила свою работу. Но теперь в её жизни было больше: Лера, её смех, её рисунки. И Катя — в каждом воспоминании, в каждом шаге к примирению.
Она открыла телефон, нашла старое фото с сестрой. «Прости, Кать. И спасибо». Пальцы замерли над экраном. Впервые она не чувствовала вины. Только благодарность.
Марина знала: впереди будет непросто. Лера — подросток, со своими страхами и мечтами. Но она была готова учиться. Ради Кати. Ради Леры. Ради себя.
А вы когда-нибудь теряли близкого человека из-за гордости? Что помогло вам найти путь к примирению? Делитесь в комментариях — ваши истории вдохновляют.
Друзья, если вам понравился рассказ, подписывайтесь на мой канал, не забывайте ставить лайки и делитесь своим мнением в комментариях!